Анн Бренон - Сыны Несчастья
Через неделю с лишним, в тот же час, вновь придя за хлебом, молодой пастух, войдя в дом Раймонда Пейре, встретил Эн Белибаста, Гийома Белибаста–отца. Он стоял возле своего еще оседланного мула, привязанного к кольцу в стене, у входа в загородку. Седой патриарх поднял на молодого человека свои черные глаза, блистающие из–под густых бровей. Потом он вроде как улыбнулся.
— Хорошо, что ты пришел, юноша, — сказал он несколько гортанным голосом с нездешним акцентом. — Мой кум Раймонд Пейре занят. Можешь провести меня к своему кузену Раймонду Маулену?
Они медленно шли через всю деревню, приветливо здороваясь со встречными. Пейре Маури привел Эн Белибаста в дом Маулена, и сказал ему, что в доме находится добрый человек Андрю из Праде, который прячется за бочками, в сутул, полуподвале у входа в погреб.
По–видимому, у доброго человека и старого верующего было о чем поговорить. Пейре оставил их наедине, чтобы они могли спокойно побеседовать. Думая о том, что эти двое, возможно, организовывают всю подпольную жизнь Церкви в земле Кубьер, он поднялся наверх, чтобы поздороваться с кузиной Эглантиной, потом снова спустился в сутул, открыл двери загородки для овец и пригласил обоих собеседников пообщаться в теплом и светлом загоне. Сам он устроился за внешней загородкой, чтобы дать им возможность поговорить без свидетелей, глядя на них издалека. Подпольный скиталец, бывший ткач из Праде, ставший еретическим монахом, и седой верующий, хозяин огромных стад и просторного дома. Оба мужчины принадлежали почти к одному поколению, оба были коренастыми, похожего телосложения, и если лицо первого — доброго человека — было чисто выбритым, а морщины и складки придавали ему несколько грубоватое выражение, то второй — верующий — гордо носил бороду и усы, властно и внимательно вглядываясь в собеседника.
Они все продолжали говорить, когда вернулся Раймонд Маулен вместе со своим новым пастухом, Жоаном де Мирелье, поздоровался со всеми, и поднялся в фоганью, чтобы перекусить. Все это время Пейре оставался на месте, не двигаясь, ничем не занимаясь, только охраняя этих двоих. Он думал об овцах, которые остались на пастбище под присмотром одних собак. О хлебе, который он должен взять с собой. Он пытался вообразить, о чем так долго могут говорить эти двое. Он не слышал ничего, кроме долетавших до него обрывков слов, — знакомый, напевный акцент доброго человека, акцент земли д’Айю, и грубоватый выговор Фенуийидес, проскальзывающий в шепоте верующего.
Наконец, они завершили беседу, и все трое вернулись в дом, в сутул. Тогда Пейре увидел, как старый Эн Белибаст, прячась за бочками и не способный встать на колени из–за своего ревматизма, трижды низко склонился перед добрым человеком, совершая melhorier, как и подобает доброму верующему — тройную просьбу о благословении и молитве. Но едва юный пастух тоже успел исполнить свой долг перед добрым человеком и трижды обнял его, как внезапно сбежал с лестницы Раймонд Маулен, возвращаясь к своей работе. Он пригласил почтенного гостя, Эн Гийома Белибаста, а также юного Маури, остаться у него до вечера и разделить с ним трапезу, но патриарх вежливо отказался, объяснив, что его уже пригласил Раймонд Пейре — Сабартес. И когда добрый человек снова укрылся в полуподвальном убежище, Раймонд Маулен сам почтительно открыл двери сутул, и вывел обоих гостей в сад, чтобы оказать честь Эн Белибасту из Кубьер, впервые почтившему его дом.
Тем же вечером Пейре Маури, оставив еще одного своего кузена, Гийома Марти, стеречь отару, пошел на ужин в дом Пейре — Сабартес вместе с Эн Белибастом. Позже явился Гийом Эсканье, потом бальи мессира Жиллета Раймонд Гайрод — тоже добрый верующий — а потом и другие жители Арка, никогда не забывавшие о добрых людях. Когда все выпивали у очага, разговаривая и смеясь, а во дворе уже совсем стемнело, двое молодых людей, как это было заранее уговорено, поднялись и покинули дом. Пейре Маури и Гийом Эсканье должны были зайти в дом Раймонда Маулена за добрым человеком Андрю из Праде и проводить его в Кустауссу, в дом Пейре Монтани. Когда они вернулись в Арк, луна стояла уже высоко, и Пейре Маури остался ночевать у Раймонда Пейре. Той ночью он спал на одном ложе с почетным гостем, старым Эн Белибастом, который громко храпел. Утром, когда патриарх садился на своего мула, то сказал ему, что он сам и его сыновья ждут его вскоре в гости, у них дома в Кубьер. Что там его хорошо примут.
ГЛАВА 12
МАЙ-ИЮНЬ 1303 ГОДА
Задолго до рассвета мы встали, еретик Жаум, Пейре Монтани и я. Раймонд Пейре посадил еретика на мула, и мы отправились в Риу эн Валь. Когда мы выходили со двора, Раймонд Пейре сказал нам, чтобы мы приветствовали его друзей от его имени…
Показания Пейре Маури перед Жаком Фурнье, июнь 1324 годаУ Пейре Маури появилась привычка всякий раз, когда представлялась возможность, пересекать горы Фурту, заходить в Кубьер и навещать Белибастов. Его часто посылал туда по разным делам его хозяин и товарищ Раймонд Пейре, тесно сотрудничавший со своим кумом Эн Белибастом. Иногда он сам ходил туда по делам добрых людей, охраняя их по дороге и сопровождая к надежным очагам верующих, от Арка до Кубьер. И он использовал все это, чтобы снова и снова испытывать удовольствие от дружеских встреч с Бернатом Белибастом, с которым его связывали узы радостного братства.
Это было путешествие длиной в шесть–восемь часов, довольно небольшое, как для такого привычного молодого горца Пейре, легко перескакивающего с камня на камень по горным тропам. От горы Рабассоль, которую было видно из Арка, он постепенно, но неуклонно поднимался по красным полонинам, наклоненным к югу. Пейре ничего так не любил, как удивительного появления на повороте величественного каменного массива Бюгараш, когда он внезапно закрывал собою весь горизонт. Еще более выдвинутый в сторону Кубьер, мрачный хребет Бюгараш сползал к западу, раскалываясь вертикальными трещинами, а за последней его голубой южной стеной высился белый силуэт Канигу. Сам вид этого пейзажа, эти золотые травы пастбищ, ступенями поднимающихся в бескрайнее небо, напоминали Пейре родные пастбища земли д’Айю. Но насекомые в траве здесь стрекотали громче, жара была сильнее, а запахи — резче. Он миновал перевал Фаж. Потом спустился на поросшие каштанами уступы, где там и сям росли маленькие зеленые дубки, и вскоре мог различить косые плоские скальные выступы, говорившие о близости Кубьер. И, наконец, внизу, перед ним открывалась красивая белесая долина, ведущая к Пейрепертюзе, долина, скрытая за золотистой мглой, и деревенька, свернувшаяся вокруг огромной церкви аббатства.
Эн Белибаст — крупный скотовод из Кубьер. Его село находилось в зависимости от архиепископа Нарбонны, верховного господина и вершителя правосудия в этих местах. Красивый дом Белибастов располагался на излучинах реки, вместе с садами, огородами, и каменным, выстланным соломой двором. Дом окружали поля и луга. На холмах стояли огромные загоны для овец, с овчарнями и загородками, куда стекались неисчислимые стада. Эн Белибаст любил жаловаться, что каждый год вынужден платить сумасшедшие деньги архиепископу, и что господские подати вкупе с десятиной уже стоят у него поперек горла, но, тем не менее, в его доме всякий мог утолить голод, и не было такого, чтобы гостя не приглашали к столу. Там, вокруг патриарха и его жены, восседали старшие сыновья и невестки, неженатые сыновья и внуки. Раймонд и его молодая жена Эстелла, за юбку которой цеплялись двое малышей; Гийом и его молодая жена Гайларда с младенцем на руках, средние братья — юный красавец Бернат, молчаливый Арнот и, наконец, совсем дети Пейре и Жоан.
Отправившись из дома рано утром, Пейре смог добраться до Кубьер еще до вечерни. Когда показалась золотистая дымка долины, он испустил громкий крик, чтобы уведомить о своем прибытии. Он трижды прокричал таким образом. И ему ответили. В тот вечер его встречали все сыновья Белибаста, занятые стрижкой овец, и с радостью приняли его помощь в этом деле. Когда стемнело, он вместе с ними пришел в дом. Даже Раймонд, суровый обычно Раймонд, смеялся, глядя на его блестящие от жирной шерсти руки и на то, как он едва разгибает спину от усталости. Они умылись, как могли, у реки, чтобы смыть с себя липкую грязь, а потом радостно собрались за трапезой, при свете маленьких уютных домашних огоньков, двух калель и трех свечей. Фоганья благоухала запахами жареного мяса и луговых трав, тяжелый дым выедал глаза; от мужчин все еще шел въевшийся запах свежей овечьей шерсти, жирного тяжелого руна, которое они складывали в тюки. Эн Белибаст говорил только о будущих выпасах. Его сыновья Гийом и Бернат, лучшие пастухи в семье, будут потихоньку уводить овец все дальше и дальше к северу, чтобы дать отдохнуть здешним пастбищам, пока в конце концов, за Рабассоле, они не соединяться с отарами Арка, потому что господин Жиллет де Вуазен согласился на переговоры относительно прохода через его земли стад из Кубьер. Пейре и Бернат толкали друг друга в бок и смеялись. Это будет их первый совместный выпас.
