Светлана Кузнецова - Ричард III
Ричард, ехавший подле него, снова пребывал в задумчивости.
— Дикон! — не выдержал Эдуард. — Скажи хоть что-нибудь!..
— Вне зависимости от слов матушки ты всё равно мой брат, и я поклялся тебе в верности, — Глостер повёл плечом и уставился на лошадиную гриву. Жёсткие волосы жеребца трепал ветер, а младший Йорк размышлял о перипетиях судьбы. Злой рок продолжал играть их жизнями. Только всё начало налаживаться, как появились новые испытания, а удары в спину посыпались от самых дорогих и близких людей.
Вернувшись в Лондон, Эдуард воздал должное заслугам Ричарда и щедро наградил его. Став главой рыцарского суда, семнадцатилетний Дик мог определять степень вины за предательство и назначать наказания. Одновременно с этим Глостера пожизненно назначили главным судьёй Северного Уэльса. И уже в феврале 1470 года он, возглавив вверенные ему войска, быстро подавил разгорающееся там восстание, освободив захваченные повстанцами замки Кардиган и Кармартен.
В дополнение ко всем прочим обязанностям, от которых его никто не освобождал, Ричард получил назначение на должность главного судьи и Южного Уэльса, став фактически полноправным правителем севера.
Многочисленные победы Глостера побудили Уорвика искать примирения с королём. Но Эдуард отверг все попытки достичь его, обвинив графа и своего брата в государственной измене и лишив их всех гражданских и имущественных прав.
Часть вторая.
Битва за королевство
Это сладкое слово, мой сеньор, было вовсе не «вечность».
Смерть поставила парус, мой сеньор, на своём корабле.
Вы же поняли тайну, мой сеньор, вы составили «верность»...
Лора БочароваГлава 1
— Ваше Величество, поторопитесь! — Дик вбежал в покои короля. В одной рубашке, растрёпанный, бледный, с лихорадочно горящими глазами. Не похожий сам на себя. — Скорее!
— Герцог!.. — взвизгнула Елизавета, натягивая одеяло до подбородка. — Ради Господа! Что вы себе позволяете?!
Ричард не удостоил её даже мимолётного взгляда. Не до церемоний и уж тем более не до женских прелестей. Время истекало слишком стремительно. К тому же Дик не желал помнить о приличиях или угождать леди Вудвилл, он спасал брата. И важнее этого не существовало ничего на свете.
— Мой король, умоляю! Кони осёдланы.
Эдуард кивнул и, наскоро собравшись, кинулся вон из комнаты.
Коридоры.
Коридоры.
Коридоры.
Анфилада.
Лестничный пролёт.
Двери.
Бессчётное количество дверей и наконец лестница, ведущая во двор.
«Господи, Боже! Не за себя прошу...» — повторял про себя Ричард.
Ступени кончились. Дик легко перемахнул через невысокий порожек, ухватил Эдуарда под локоть, оберегая от падения, — тот бежал с трудом, тяжело дыша, и, конечно, запнулся. Ричард почти вытолкнул короля во двор, мельком подумав о необходимости тщательно следить за рационом брата, слишком уж тот тучнеет. Дождался, пока Его Величество влез в седло. Взлетел на Серри и, подхватив повод серого иноходца, послал жеребца в галоп.
Им следовало спешить. Даже непобедимый полководец — как друзья и враги начали величать Дика — не сумел бы выручить Эдуарда на этот раз. Что может даже самый величайший стратег и тактик без армии?!
* * *
В конце февраля 1470 года, пользуясь отсутствием Глостера, граф Уорвик и герцог Кларенс попытались поднять очередное восстание против короля. В историю оно вошло под названием «линкольнширского путча».
Ричард, находившийся в это время в Уэльсе, немедленно собрал армию и отправился на помощь брату.
После окончательного разгрома повстанцев 12 марта 1470 года в битве при Эмпингеме на Луз-коат Филдс, чудом успевшие спастись Уорвик и Кларенс, захватив с собой жён и детей, перебрались на континент искать защиты у Людовика XI.
Там союз с Маргаритой Анжуйской наконец обрёл силу. Граф и низвергнутая королева подписали соглашение о совместной борьбе против Эдуарда IV и всех йоркистских сил, призвав под свои знамёна всех опальных ланкастерцев.
При посредничестве французского короля Уорвик добился согласия Анжуйской на брак её сына, принца Уэльского, и Анны. По условию бывшей королевы женитьба могла состояться не раньше, чем Уорвик вернёт её мужу трон. Кларенс, который ничего не получал от этого союза, наследовал корону только в том случае, если у Анны и Эдуарда Ланкастера не будет детей.
В комнаты дочери граф вошёл полностью подготовленный как к отпору, так и к очередному скандалу.
— Клянусь небом! — воскликнул Уорвик. — Я стану искать схватки с твоим Ричардом в каждом бою, если ты не согласишься на этот брак!..
И угроза возымела действие. Четырнадцатилетняя девчонка знала Дика всего лишь юношей — в чём-то красивым, где-то нелепым, благородным и гордым вне всякой меры. Как и все женщины, она боялась лишиться своего избранника. Как и любая влюблённая дурочка, могла пожертвовать собой ради его жизни.
Анна не представляла, каким нелёгким соперником стал её «сэр рыцарь». А вот насколько хорош в бою собственный отец, она знала не понаслышке. Не зря Уорвик развлекал дочерей турнирами, из которых всегда выходил победителем.
Девушка согласилась. По её, пусть выдают хоть за дьявола, лишь бы в пылу боя отец не искал в поединщики Ричарда. И, конечно, она надеялась, несмотря ни на что. Верила будто, как в старых легендах, возлюбленный прискачет в последний момент и увезёт её прямо из церкви.
С тяжёлым сердцем граф покидал покои дочери. И, пожалуй, впервые в жизни он горевал об отсутствии сыновей. Воистину девичий ум недолог. Изворотливость, гибкость и твёрдость присущи только мужчинам. Кингмэйкеру некому передать хотя бы частицу своего опыта и таланта.
В это время Эдуард IV принялся спешно собирать войска, чему препятствовали плачевное состояние казны и отсутствие сторонников, предварительно отвращённых от двора Вудвиллами. Самому надёжному из своих соратников — герцогу Глостеру — он поручил поддерживать порядок и собирать налоги в Мидлэндсе. В то же время король лишил Невиллов наместничества на западных границах и возложил эту должность на Ричарда, который, он был уверен, сможет обеспечить верность Йоркшира.
Дик блестяще справился и с этой задачей, но он не мог успеть всюду.
13 сентября 1470 года Уорвик с многочисленной армией высадился в Англии. Здесь он соединился с силами своего брата, маркиза Монтэгью, и предпринял попытку захватить короля.
Невесть откуда прискакавший Глостер успел выручить брата в последний момент. Он ворвался к Эдуарду и едва ли не силой увлёк за собой. Поздней ночью в сопровождении ближайших сподвижников — Дика и лорда Гастингса — Его Величество прискакал в Линн, а оттуда отплыл на корабле в Бургундию. В спешке беглецы совершенно забыли о деньгах и, спохватившись уже в пути, расплачивались собственной одеждой.
— Благословенна земля сия, — пробормотал Эдуард, выбираясь из лодки.
Король, большинство времени промаявшийся от качки, выглядел измученным и счастливым одновременно. Сопровождавший его брат был немногословен. Не забывая поддерживать Его Величество под локоть, Ричард вертел головой и пытался понять, почему Кале кажется ему каким-то другим, нежели несколько лет назад.
Запах рыбы присутствовал — он, кажется, стал ещё сильнее. А вот гомон и толкотня более не вызывали у молодого герцога ни восторга, ни удивления. В армии случалось и повеселее, особенно когда подвыпивший Ловелл вспоминал те несколько слов по-фламандски, которым научил его Дик ещё в детстве, и пытался завести беседу. За ней он постоянно обращался к Бэкингему, не знавшему языка вообще.
— В одну реку нельзя войти дважды, — прищурился Эдуард.
— Истинно верно, — ответил Дик. — Но в Бургундии нам помогут.
— Там нет Филиппа Доброго, — напомнил Гастингс. — Нынче правит его сын, Карл.
— Женатый на нашей сестре Маргарет, — поддержал Эдуард младшего брата. — Она станет на нашу сторону, я уверен.
Карл, будучи потомком Джона Гонта, был, по сути, ланкастерцем. Однако политическая необходимость заставила его поддерживать Йорков. Герцог находился в состоянии войны с Людовиком XI и знал: как Генрих, так и его сын на троне Англии одинаково губительны для него.
Бургундия времён Карла Смелого оказалась совершенно непохожей на благословенный край, запомнившийся Ричарду. Для характеристики увиденного Глостер мог бы подобрать одно-единственное слово — разруха. Он проезжал знакомой дорогой и диву давался, насколько всё стало иначе. Разочаровал его и замок. Конечно, стены остались на месте и всё так же вздымались к небесам острые шпили башен. Но обстановка оказалась иной. Отсюда ушли веселье, поразительная лёгкость и радушие одного из блистательнейших дворов Европы.
