Джеймс Клавелл - Тай-Пэн
– Квэнс шутит над кем угодно и над чем угодно. Но над своим искусством – никогда.
– Кто-нибудь из португалок?
– Исключено. Если она замужем, муж разнесет ей голову из пистолета. Если она вдова… хм, что ж, тогда всей католической церкви лежать в руинах. – Резкие черты его лица сложились в усмешку. – Я использую все возможности «Благородного Дома», чтобы выяснить, о ком он тогда говорил. Ставлю двадцать гиней, что узнаю это первым!
– Идет. Если выиграю, я забираю вот эту картину.
– Черт побери, теперь, когда Брока на ней нет, она мне самому начала нравиться.
– Тогда сделаем так: победитель получает картину, и мы попросим Аристотеля вписать в нее проигравшего.
– Идет. – Они скрепили сделку рукопожатием. Внезапно раздался пушечный выстрел, и они посмотрели в сторону моря. В восточной части пролива появился корабль. Он словно летел над водой. Его прямые паруса – фок, грот, марсели, брамсели, бом-брамсели надувались кверху, выпирая прямоугольными куполами из-под врезавшихся в них бык-горденей и рифов; натянутые, как струна, снасти пели на разгоняющемся ветру. Клипер с косыми мачтами шел крутым бакштагом, так что брызги летели через планширь с подветренной стороны и волна из-под кормы взлетала вверх, а над пеной, отмечавшей его путь – белоснежной на бирюзовом фоне океана – морские чайки выкликали свое приветствие.
Опять громыхнула пушка, и с подветренного борта отделилось облачко дыма. «Юнион Джек» развевался на корме, «Лев и Дракон» – на бизани. Те из присутствующих на берегу, кто выиграли свои ставки, восторженно приветствовали корабль, потому что огромные суммы ставились на то, чей клипер первым дойдет домой и чей первым вернется.
– Мистер Маккей! – крикнул Струан, но боцман и сам уже спешил к нему с двойным телескопом.
– На три дня раньше срока – рекордное время, сэр-р, – объявил боцман Маккей, улыбаясь беззубым ртом. – Ох, сэр, вы только гляньте, как летит. Это обойдется Броку в бочонок серебра! – Он заторопился назад.
Клипер Струана «Грозовое Облако» вырвался из пролива и теперь, когда ему не нужно было лавировать, пошел прямо по ветру, быстро набирая скорость.
Струан приложил короткий сдвоенный телескоп к глазам и поймал в фокус условные флажки, которые искал. Послание гласило: «Кризис не разрешен. Новый договор с Оттоманской империей против Франции. Разговоры о войне». Затем Струан осмотрел корабль, краска свежая, снасти не провисли, пушки на месте. И в углу фор-бом-брамселя он увидел небольшую черную метку – это был условный сигнал, который использовался только в крайних случаях и означал «Важные депеши на борту». Он опустил бинокль и предложил его Куперу:
– Не хотите взглянуть?
– Благодарю.
– Это называется бинокуляры или бинокль – «два глаза». Резкость наводится вот этим винтом в центре, – пояснил Струан. – Сделан для меня по специальному заказу.
Купер посмотрел в бинокль и увидел кодовые флажки. Он знал, что сейчас весь флот пытается разгадать, что они означают. Каждая компания тратила немало времени и денег, чтобы заполучить ключ к шифру «Благородного Дома». Бинокль оказался мощнее обычной подзорной трубы.
– Где я могу раздобыть партию этих штук?
– Сто гиней за бинокль. Год на поставку.
Хочешь – соглашайся, не хочешь – твое дело, с горечью подумал Купер, хорошо знавший эту интонацию.
– Идет.
В этот момент были подняты новые флажки, и Купер вернул бинокль Струану.
Второе послание содержало только одно слово: «Зенит» – это был особый код внутри основного шифра.
– На вашем месте, – казал Струан, – я бы избавился от хлопка, закупленного вами в этом году. И побыстрее.
– Почему?
Струан пожал плечами.
– Просто пытаюсь оказать небольшую услугу. Извините, мне пора.
Он зашагал навстречу Роббу, направлявшемуся к ним вместе с боцманом. Купер смотрел ему вслед. Что же кроется за этими чертовыми флажками, спрашивал он себя. И что он имел в виду, говоря о нашем хлопке? И почему, черт побери, до сих пор еще не прибыл пакетбот с почтой?
Вот это и делает торговлю таким захватывающим делом.
Ты покупаешь и продаешь для рынка, который откроется через четыре месяца, зная только цены рынка, закрывшегося четыре месяца назад. Один просчет, и тебя ждут унылые стены долговой ямы. Тонко рассчитанный риск, который себя оправдал, и ты можешь удалиться на покой и навеки забыть про Восток. Купер почувствовал, как в кишечнике поднялась и покатилась вверх волна боли. Эта боль никогда не отпускала его и уже давно стала для большинства торговцев неотъемлемой частью жизни на Востоке.
Так что же крылось за предостережением Струана… дружеская подсказка или намеренный обман?
Капитан Глессинг, стоя рядом с Горацио, провожал глазами «Грозовое Облако». В его взгляде сквозила зависть. Корабль являл собой достойный приз, и, поскольку он был первым в этом году кораблем, вернувшимся из Англии с заходом в Калькутту, его трюмы сейчас буквально ломились от опиума. Глессинг тоже мучился вопросом, что означают флажки. И почему на фор-бом-брамселе появился черный квадрат.
– Прекрасный корабль. – заметил Горацио.
– Да, корабль замечательный.
– Даже если это пират? – с иронией спросил Горацио.
– Пиратом его делают владельцы и груз в трюмах. Корабль есть корабль, а это один из самых статных молодцов, когда-либо служивших человеку, – сухо ответил Глессинг. Остроумие Горацио его не позабавило. – Кстати, раз уж речь зашла о кораблях, – сказал он, стараясь, чтобы приглашение не прозвучало нарочито. – Не согласитесь ли вы и мисс Синклер отужинать со мной сегодня? Я бы хотел показать вам свой фрегат.
– Это очень любезно с вашей стороны, Джордж. Я с удовольствием принимаю приглашение. И Мэри, я полагаю, будет в восторге. Она еще ни разу не поднималась на борт фрегата.
Может быть, сегодня, сказал себе Глессинг, мне представится возможность выяснить, как Мэри ко мне относится.
– Я пришлю за вами баркас. Три склянки – последняя полувахта – вас устроят?
– Давайте уж тогда встретимся, когда пробьет восемь склянок, – небрежно заметил Горацио, желая показать, что он знаком с морской терминологией: три склянки в эту вахту означали половину восьмого, тогда как восемь склянок отбивали в восемь часов ровно.
– Очень хорошо, – кивнул Глессинг. – Мисс Синклер будет первой женщиной, которую я принимаю на борту.
Господи, подумал Горацио, а ведь Глессинг, похоже, испытывает к Мэри нечто большее, чем мимолетный интерес.
Ну конечно! Приглашение предназначалось для нее, а вовсе не для меня. Какое нахальство! Как этот напыщенный осел смеет надеяться, что Мэри хоть на секунду может подумать о нем как о возможном спутнике жизни. Или что я позволю ей выйти замуж так рано!
Стук мушкета, упавшего на камни, заставил их обернуться. Один из морских пехотинцев потерял сознание и ничком лежал на берегу.
– Какого дьявола, что с ним такое? – раздраженно спросил Глессинг.
Главный старшина корабельной полиции перевернул молодого солдата.
– Не могу знать, сэр. Это Норден, сэр. Он уже давно как бы не в себе, недель этак несколько. Наверное, у него лихорадка.
– Хорошо, оставьте его, где лежит. Соберите матросов. Морская пехота – к лодкам! Когда все поднимутся на борт, вы вернетесь и заберете его.
– Есть, сэр-р.
Старшина подобрал мушкет Нордена, перебросил его одному из пехотинцев и увел людей к лодкам.
Когда они отошли на достаточное расстояние, Норден, который лишь притворялся, скользнул в тень ближайших валунов и спрятался там. Господи Иисусе, ниспошли мне спасение и обереги, пока я не доберусь до Тай-Пэна, истово молился он. У меня больше никогда не будет такой возможности, как сейчас. Защити меня, благословенный Боже, и помоги добраться до него, прежде чем они вернутся за мной.
Брок стоял на юте своего корабля и смотрел на флажки в подзорную трубу. Шесть месяцев назад ему удалось получить ключ к шифру Струанов, и он смог прочесть первое послание. Теперь он ломал голову над тем, что это еще за «Зенит»? Что может значить эта чертовщина? И что есть такого важного и срочного в договоре с турками, что капитан решился вот так, в открытую, передать это сообщение, пусть даже и зашифрованное, вместо того чтобы тайно доложить о нем Струану, когда тот прибудет на борт? Может быть, они узнали, что я разгадал их шифр? Может быть, они специально подсовывают мне эту информацию, а «Зенит» означает для них, что это сообщение – фальшивка. «Кризис» и «война» должны означать, что цена на чай и шелка поднимется. И, видимо, на хлопок тоже. Наверное, стоит начать скупать и то, и другое, и третье. Если только все это правда. Да, и, возможно, угодить прямо в капкан, который расставил для меня Струан. Где, черт побери, болтается «Седая Ведьма»? На этот раз ее обставили – это никуда не годится. Дьявол забери Горта! Его нерасторопность обошлась мне в тысячу гиней.
