Евгений Анташкевич - Харбин
– Не пугайтесь, здесь все лица, которые могут вас заинтересовать, подчёркнуты… – Юшков поправил пенсне, – из миссии – красным, жандармерии – зеленым, а брэмовские – синим. Вас это интересовало?
– Наверное, да!
– Ну тогда извольте! – И Юшков положил пачку на диван рядом с Кэндзи.
Кэндзи поднял глаза на Юшкова и смотрел на него, не дотрагиваясь до бумаг.
– Всё-всё, ухожу! – Юшков повернулся и, раскачивая своё длинное худое тело, вышел из кабинета.
Как только за ним захлопнулась дверь, Коити выскочил, забежал в гостиную, схватил со стола несколько чистых листов машинописной бумаги и вернулся в кабинет.
Он стал быстро перебирать сводки передач и откладывать в сторону все, на которых были следы синего карандаша. Всего набралось больше половины.
– Так-так, – шептал он, – Родзаевский, Власьевский, снова Родзаевский, Матковский, Родзаевский… – Он листал бумаги и по мере их убывания укреплялся в своей догадке. Когда он перевернул последний лист, то невольно вздохнул и откинулся на спинку дивана.
«А почему, собственно, я зацепился именно за Адельберга, а может быть, в окружении Родзаевского есть кто-то, кто… или Матковского…»
Но что-то ему подсказывало, что его догадка, скорее всего, верна.
«И что теперь делать? Неужели я поставлю под удар Сашика?» Он вспомнил вчерашнюю встречу с ним и радость, которую испытал…
«Что же делать?»
Он встал, собрал бумаги и отнес их Юшкову.
– Ну и как, что-то нашли?
– Нет! – почему-то ответил Коити.
– Ну тогда отдыхайте, а я тут ещё потружусь.
Около четырёх часов дня, когда повар принёс поднос с чаем и вареньем, Кэндзи спросил:
– Эдгар Семёнович, а что вы думаете обо всём об этом?
– Ха! Что думаю? А уже ничего не думаю!
Кэндзи вопросительно посмотрел на него.
– Думаю, что они вещают с территории Советского Союза и здесь нам ловить нечего. Вычислить кого-то можно, если кто-то из окружения перечисленных здесь лиц допустит грубую ошибку. Тогда должна прозвучать команда «Взять!», но на это рассчитывать трудно, потому что с февраля никто такой ошибки пока не допустил, это – первое. Второе: работает много людей, информацию можно разделить на несколько категорий: общеполитическая, персональная по лицам, здесь, в Харбине, и бытовая. И третье: скоро нам всё это не понадобится! Вот так, молодой человек! На уточняющие вопросы отвечать не буду. Прочитаете с моё, догадаетесь сами.
Но Кэндзи не хотелось ни о чём догадываться, у него просто стало портиться настроение.
Японец вышел, хлопнул калиткой и остановился.
«Вот сейчас он точно проверяется!» – подумал Соловьёв и подозвал Ванятку к слуховому окошку.
– Оставайся здесь, я проветрюсь за японцем, прихвачу Чжана… на подмогу тебе пришлю Матею!
Когда Степан сбежал по лестницам и выскочил на улицу, японец ещё стоял у калитки. Он постоял ещё секунду и пошёл. Он не оглядывался, резко повернул налево и направился к Большому проспекту. Прошёл его до Соборной площади, обогнул её и пошёл вниз по Разъезжей, встал за деревом на противоположной стороне от дома Адельбергов и стал курить.
Сашик поклонился уходящим японцам, рабочий день заканчивался, он с грустью посмотрел на свободное место Корнеича, на его столе ещё стояла японская траурная рамка с фотографией, на которой Корнеич был снят лет двадцать назад, и русский стакан с водкой, накрытый кусочком чёрного хлеба. Все ждали этого события, потому что Корнеич в течение последнего года болел и высыхал, он не мог ничего есть, и когда его хоронили, то тем, кто нёс гроб, казалось, что он пустой. Завтра будет сорок дней.
Когда вышел последний японец, который поклонился не только Сашику, но и фотографии Корнеича, Сашик стал собирать бумаги. Было начало седьмого, Мура сегодня была не в смене и должна была закончить раньше, в семь. Он подумал, что надо зайти домой, взять книгу, которую обещал ей, а утром забыл, и глянул на часы: «Ещё сорок пять минут, если я не буду топтаться на месте, а сделаю всё быстро, даже моментально, то успею пешком, а лучше – бегом».
Он за секунду смахнул в ящик стола бумаги и поклонился Корнеичу.
Степан был на углу Большого и Разъезжей, Володя Чжан недалеко. Японец уже полчаса стоял в ста метрах внизу, прислонившись к дереву напротив дома Адельбергов, и курил одну сигарету за другой. Степан видел вокруг себя на триста шестьдесят градусов, у него это получалось автоматически, и он увидел, что с Большого на Разъезжую сворачивает Енисей. Тот шёл быстрым шагом. На проезжей части, оглядываясь направо и налево, он увернулся от нескольких автомобилей, ступил на тротуар и глянул на часы. Степан шагнул за угол, но тут же понял, что это было лишним: Енисею было не до него, да он уже и миновал его. После этого он увидел, как Енисей толкнул ногой калитку и подошёл к двери на крыльце. Степан глянул на японца, тот отшагнул за дерево и тоже смотрел за Енисеем. После того как Енисей вошёл на крыльцо, японец переступил с ноги на ногу и расслабленно опустил плечи.
«Чё-та странно, – подумал Степан, – просто так домой после работы не торопятся, наверное, сейчас вылетит с такой же скоростью…» Он только успел подумать об этом, как Енисей оказался на тротуаре. Степан глянул на японца, тот вздрогнул, снова спрятался за дерево и стал смотреть в спину удаляющемуся по Разъезжей вверх к Большому проспекту Енисею.
«А, видать, японец-то не сильно большой дока по части наружного наблюдения. Не просёк, что Енисей сразу-то и выскочит», – подумал Степан, и его мысль тут же подтвердилась: японец перешёл на тротуар, по которому шёл Енисей.
«Точно! Тюха тюхой! Ему надо-то идти по моей стороне: и для маневра место есть, и если Енисей обернется, то не сразу увидит!»
А для Степана это было в самый раз. Когда японец вышел на верхнюю точку Разъезжей, Степан подал знак Володе Чжану и тронулся за ним.
Енисей дошёл до городской телефонной станции и прислонился плечом к афишной тумбе. Японец подошёл к нему со спины, секунду постоял, потом отошёл, «дал крюка» и подошёл к Енисею сбоку. Тот его не сразу увидел, а когда увидел, вздрогнул. Японец подал руку, они поговорили несколько минут, Степан отчётливо услышал, как сначала рассмеялся один, потом другой, они оба посмотрели на часы и расстались.
«Видать, сегодня договорились увидеться! За кем же идти?» Как ни старался Степан распределить свою группу так, чтобы на «кукушке» оставалось два-три свободных человека, количество объектов росло, обещанный китайскими подпольщиками транспорт, скорее всего, будет не раньше завтра, поэтому этот вопрос возникал всё чаще и чаще, спасибо хоть напротив особняка на Гиринской они нашли подходящий чердак.
Он постоял, чтобы выяснить, чего ждёт Енисей; Степан помнил доклад Матеи о том, что тот уже здесь стоял и ждал какую-то девушку или молодую женщину. Было светло, народу на тротуаре было немного, и Степан оттянулся максимально назад, чтобы только видеть прислонённую к афишной тумбе фигуру Енисея.
Он на несколько дней отменил встречи с ним, чтобы не подвергать лишним опасностям, мало ли как работает местная наружка, может, она уже расщёлкала и Степана, и всю его группу и только ждёт повода всех схомутать… Енисея необходимо было максимально обезопасить. В случае если понадобится встреча, Ванятка, как они договорились, будет маячить напротив окна конторы, где тот работает, и когда он увидит Ванятку, то пойдёт за ним туда, где его будет ждать Степан. На крайний случай был телефон, но это – на крайний.
Ждать пришлось недолго: Степан увидел, как Енисей оттолкнулся плечом от тумбы и выпрямился. Степан всмотрелся в женщин, которые шли навстречу, и увидел одну. Она, судя по всему, только что вышла из центрального подъезда телефонной станции, шла и смотрела на Енисея, и Степану показалось, что она улыбается ему. И правда, Енисей пошёл ей навстречу, женщина подошла, они взялись за руки и пошли по направлению к Соборной площади. Степан, не выпуская их из виду, обогнул площадь и встал в начале Старохарбинского шоссе. Он помнил слова Матеи о том, что вчера они шли по шоссе, потом дошли до поселка Мацзягоу, он даже помнил описание улицы, на которой стоял домик этой женщины.
Енисей проводил женщину домой, провёл у неё не больше получаса и вышел. На Старохарбинском шоссе он взял такси и уехал в центр.
На углу Вокзального проспекта и Соборной площади Степана ждал Володя Чжан.
– Японец и этот наш, молодой русский…
«Это я тоже, что ли, ещё молодой?» – ухмыльнулся про себя Степан.
– …встретились только что и сидят на Китайской в кафе. Кафе пустое, поэтому мы туда войти не можем. Вести их после встречи?
День заканчивался, Степан до боли намял ноги, но надо было возвращаться на чердак, на Гиринскую, где он оставил своих двоих.
Он думал о том, как от миссии он взял под наблюдение японца, тот привел его к особняку, от особняка дважды за день доводил до дому Енисея, а сейчас он сам следил за Енисеем до места его встречи с молодой женщиной с телефонной станции и до её дома.
![Елена Верейская - Три девочки [История одной квартиры]](/uploads/posts/books/239265/239265.jpg)
