Фарман Керимзаде - Снежный перевал
«Негодяи, они преградили дорогу», — подумал Халил. Он поднял винтовку.
— Эй, кто там?
Звук выстрела заглушил его крик. Араб поднялся на дыбы, дико заржал и свалился на землю. В горах пронеслось эхо.
Халил смог выстрелить только раз. Пуля расплющилась о скалу и отскочила в сторону.
Абасгулубек, услышав выстрел, тотчас спрыгнул с коня. Передав поводья Ширали, он побежал вперед, наклонился, пополз между камнями. Нашел в снегу выпавшую из рук Халила винтовку.
Здесь он был очень удобной мишенью. Он отполз назад и спрятался за камнем. Левой рукой перезарядил винтовку, тщательно прицелился в темное пятно в зарослях. Сделал два выстрела. Бандиты, затаившиеся за скалой, ответили огнем. Совсем рядом просвистели пули. Воспользовавшись минутным затишьем, Абасгулубек подполз к Халилу.
На лицо Халила упала капля. «Может, идет дождь?! — подумал Халил. Столько лет они были друзьями. Он ни разу не видел, чтоб губы Абасгулубека дрожали. Что же случилось с ним теперь? Ведь Абасгулубек остался совсем один. Отовсюду летят пули, а он безоружен. Кербалай оказался негодяем. Растоптал прежнюю дружбу. Устроил им засаду.
Абасгулубек оттащил Халила к скале, на самом краю ущелья. Пули уже свистели со всех сторон, плющились, дробили лед. Абасгулубек потянул затвор. Магазин был пуст. Он швырнул в сторону ставшую ненужной винтовку.
«Эти бандиты хотят посмеяться надо мной. Думают, что я дрожу за свою жизнь. Что ж, все кончено. Какая польза жаться к скале?»
Абасгулубек поднялся во весь рост, почувствовал за собой мрачную пустоту ущелья.
— Стреляйте! — крикнул он. — Бегите обрадовать Кербалай Исмаила, что убили Абасгулубека. Пусть у него успокоится сердце. Это будет его последней радостью.
Но никто не стрелял. Видимо, те, в засаде, слушали его.
— Что вы медлите? Боитесь?
Снова раздался залп. Стреляли по ногам. Когда дым рассеялся, Абасгулубека уже на площадке не было.
Ширали стоял, держа в руках поводья коней. Талыбов даже не слез с седла. Наконец он повернул коня и что есть мочи поскакал назад. Ширали остался один. Он кинулся вперед искать Халила; никто не преграждал ему дорогу, не стрелял в него. Из-за камней показались люди в больших мохнатых папахах. Ширали, не обращая на них внимания, подбежал к Халилу.
— Чтоб глаза мои ослепли, брат, — сказал он, положив голову Халила на колено. Руки Халила повисли, словно плети. Глаза его были полуоткрыты.
— Сними с него патронташ, — приказал Гамло.
— Отдай, Ширали, — прошептал Халил.
Гамло поймал патронташ в воздухе, потряс его. Затем медленно поднял ружье, намереваясь застрелить Ширали.
Щелкнул курок, но выстрел не раздался.
— Гамло, разве не достаточно? Он же наш земляк, — сказал один из его людей, закрывая собой Ширали. — Ты хочешь сделать всех врагами?
Ширали, опустив глаза, смотрел на пляшущую тень Гамло на снегу. Тень медленно отдалилась. Кто-то крикнул Гамло:
— Мы своими глазами видели, как Абасгулубек свалился в ущелье. Оттуда никто не выбирался живым.
— Абасгулубек сможет выбраться.
Халил доживал последние мгновенья. Он собрал все оставшиеся силы, попытался подняться. Казалось, хотел взлететь. А может, мечтал увидеть улыбку на еще пахнущих молоком губах сына. «Что это грохочет? Быть может, трактор, посланный в их село? Куда ушел Абасгулубек? Где Араб?»
Он слегка приподнялся, увидел Араба. При свете луны блестела отделка на сбруе коня. Блеск усилился, стал величиной с солнце, затем погас...
Гамло спустился вниз, в ущелье. Впереди он увидел небольшой холмик, покрытый снегом. «Неужели это Абасгулубек? Нет. Не мог он так скоро замерзнуть и покрыться снегом». Носком чарыка стал разрывать снег. Это была старая женщина. «Мать Бейляра», — сплюнул Гамло и ушел, оставив два глубоких следа на снегу. Наконец он нашел то место, куда свалился Абасгулубек. Снег был примят, и то тут, то там виднелись пятна крови. Следы привели его на другой берег реки, к громадному старому дубу. Дуб этот был известен всей округе. Когда-то давно его ударила молния, начисто срезав верхушку и оставив только огромный, раздавшийся вширь ствол. Со временем в стволе дерева образовалась расщелина: там зимой чабаны прятались от холода, разводили костры. Над дубом и сейчас вился дым.
«Куда же он провалился? Куда бы ни ушел, все равно ему не спастись!»
И вдруг ему почудилось, что перед ним стоит не дерево, а сам Абасгулубек с дымящейся папиросой в губах.
Абасгулубек был подобен могучему дубу. Они срубили его.
И, падая, он должен был найти такое же, как сам, могучее дерево, приникнуть к нему.
Гамло, оторопев, отступил на несколько шагов. Поднял винтовку, прищурил глаз, медленно потянул курок. Но пальцы словно одеревенели. Что это снова случилось с ним? Собрав все силы, резко дернул курок. Пуля сорвала со ствола кусок коры. И вдруг ему показалось, что дерево растет, надвигается на него. Он выстрелил снова, на снег упали куски дерева. Ему казалось, что ствол сейчас повалится, загрохочет, заставит задрожать горы и скалы, подомнет его под себя.
Гамло истратил пять пуль, а над расщелиной все еще поднимался дым. И рядом на льду расплывалось пятно алой крови.
Схватив за поводья коня, Талыбова привели к Кербалай Исмаилу. Зульфугар протянул Кербалаю упавший на землю пистолет Талыбова. Кербалай не захотел даже допрашивать его.
Гамло сказал Кербалаю:
— Солдаты не знают дороги в наши села. А этот, — он кивнул на Талыбова, — может привести их.
— Откуда ты пришел? — равнодушно спросил Кербалай.
— Из города.
— Значит, ты большой человек. Хорошо, я не убью тебя. Ты своими глазами увидел случившееся. Иди, и если еще раз я встречу тебя в этих местах, никто и костей твоих не соберет. Ты слышал?
Он немного помолчал, а затем добавил:
— Пойди скажи им, чтобы завтра пришли к Кара-гая и забрали труп Халила. А Абасгулубека они не увидят. Я сам похороню его. Он вышел из нас и должен быть с нами. За кого бы он ни погиб, он все же наш. Я похороню его рядом со своим сыном. Ты слышал?
Талыбов почувствовал, что голос Кербалай Исмаила срывается, что он вот-вот заплачет.
...При свете луны меж надгробных камней, темнеющих на холме, ехал всадник. Это Талыбов возвращался в Веди. Небо было усеяно звездами. Скоро, совсем скоро взойдет солнце, которое растопит снег в горах и уберет завалы с дороги.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Они лежали на снегу. Схваченный за ночь морозом снег напоминал марлю. Не было конца-краю этой марле; она покрыла горы, ущелья, долины гор, на которых растили пшеницу.
Опустив голову и сжав пальцами четки, Кербалай Исмаил стоял у ног убитых.
Кербалаю вдруг привиделось, что два друга воскресли, встали, а он опрокинулся на спину, — повернулось вспять колесо судьбы, переменилось время.
Лоб покрылся холодным потом, он закрыл и открыл глаза, пытаясь избавиться от этого наваждения.
Мужчина с отвислыми усами, сидевший на камне, щелчком пальца стряхивал пепел с папиросы на снег. Все молчали, никто не осмеливался взглянуть на убитых. Это было самое серьезное дело после того, как Кербалай Исмаил закрыл «границу». Первые жертвы не принесли ожидаемого спокойствия, уверенности в своих силах; случившееся лишь потрясло их.
Никогда Кербалай не мог представить, что станет участником такого преступления. Странная мысль пришла в голову: словно он сознательно сбился с пути, оказался в болоте, где вместо воды и жижи — кровь. Он сделал лишь шаг, но уже вся ступня в крови. Если двинется дальше, кровь подступит к горлу, он захлебнется в ней. А назад пути нет...
— Боже, храни нас, — вздохнул Кербалай, проведя рукой по щеке. Огрубевшая на морозе ладонь оцарапала лицо. Только сейчас он узнал сидевшего на камне человека.
— Магеррам! — прошептал он.
Племянник опустил на землю приклад винтовки и, опершись на нее, нехотя поднялся, медленно приблизился к Кербалаю, спросил, не поднимая глаз:
— Да?
— Погляди, куда запропастился этот проклятый богом...
— О ком ты?
— Я говорю о Гамло.
С недавних пор Магеррам стал отпускать бороду. Белки его глаз были в мелких красных прожилках, а лицо напоминало кожуру граната. Он походил на бесконечно усталого, измученного человека.
— Да, наломали мы дров, дядя. До сих пор у нас был один враг — род Усубоглу, а теперь мы на ножах с самой властью. С той самой, которую покойный...
Он не докончил фразу, предательский комок подступил к горлу. Магеррам махнул рукой, повернулся и направился к пропасти.
В девятнадцатом, когда жители Веди уходили в Иран, Магеррам был подростком. Закинув за спину ружье, он примкнул к беженцам. Ждали внезапного налета дашнаков. На одном переходе до моста Шахтахты дорога свернула к расщелине между двух гор. Крестьяне из ближних сел сообщили, что аскеры Халила-паши установили на горе пушку. Повозки остановились. Среди беженцев поднялась тревога. Абасгулубек и Халил скакали вдоль растянувшегося обоза, выкрикивая на ходу:
