Сергей Максимов - Голубое молчание (сборник)

Обошли
Со всех сторон
Тропкою окружной, —
И попал,
Как волк в загон,
Атаман — хорунжий.

Не пришлось
Кольцо прорвать
Атаману с сотней,
И осталось
Двадцать пять
От казачьей сотни.

След в цветах
Примятых свеж.
Ельничек убогий.
Ни патронов,
Ни надежд,
Ни пути-дороги.

Справа — сосны,
Слева — дол.
Покрик осторожный.
Враг вплотную
Подошел,
Выйти — невозможно.

Кто-то крякнул.
Видно трус —
Потихоньку всхлипнул.
Усмехнувшись
В бурый ус,
Атаман окликнул:

— Кто там хнычет?
У кого
Стонет ретивое?
Аль расстаться
Тяжело
С буйной головою?

Эй, казак!
Ты — Дона сын.
Не грусти, детина.
Всё равно
Конец один —
Пуля аль осина…

Выше голову,
Казак!
Брызни звонким смехом!
Лучше с песней
На устах
На тот свет поехать…

И не выжмут
Слез у нас
Петлей аль патроном…
Угощу
В последний раз
Крепким самогоном!

Заливайся,
Пей, казак!
Пейте, пойте, черти!
И смелей
Смотри в глаза
Дуре в юбке — смерти…

«По-оследний
нонешний
дене-е-ечек…»

— Нам у них
Не занимать
Крови перед дракой…

«… Гу-у-ляю
с вами
я дру-у-зья…»

Подхватили
Двадцать пять,
Двадцать пять казаков.

«… А за-а-автра
рано,
чуть свето-о-очек…»

След в цветах
Примятых свеж.
Ельничек убогий.
Ни патронов,
Ни надежд,
Ни пути-дороги.

Горечь вспыхнула
На миг
С чашей круговою,
И на грудь
Казак поник
Пьяной головою.

«Ой, вы, крылья,
Крылья птицы!
Стёжка вам недалека.
Донесите
До станицы
Вздох последний казака

Расскажите ей,
Любимой,
Там, на Тихом на Дону,
Что я с ней,
Всегда, незримый,
И люблю ее одну…

Ни обнять тепло,
Ни встретить
Не придется ей меня,
Не придется
На рассвете
Моего поить коня…»

. . . . . . . . . .

Пили сосны
Неба высь,
Догорала зорька.
Колыхался
Круглый лист
На осине горькой

Зашептались
В темном рву
Ивы с камышами.
Повалился
Конь в траву,
Звякнув стременами.

Вечер тихо
Опадал
Молодым туманом.
Легкий ветер
Растрепал
Кудри атамана.

Приутих,
Примолкнул стан.
На краю опушки
Думу думал
Атаман
Над порожней кружкой.

Осмотрел
Спокойно он
Черный ствол нагана, —
Там блестел
Один патрон
В лунке барабана.

«Ой, ты, Дон,
Мой Донушка,
Родная сторонушка,
Увидаться ль
Нам с тобой,
Да с родимой стороной?…

Кто-то тихо
Подошел…
Выстрел раскатился…
С головой пробитой
В дол
Кто-то повалился.

И еще —
Один, и два!…
На зеленом склоне,
Обрывая
Повода,
Заметались кони…

Шашки посвист.
Взмах руки.
— Эх, кабы патронов!
Умирали
Казаки
Без слезы и стона…

— Раз!
— За мертвых!
— Эх!
— За Дон!
— К чорту, волчья стая!
Безголовый
Бьет поклон,
Кровью обливаясь…

Удержав
На всем скаку
Дончака гнедого,
Крикнул
Парню-казаку
Атаман сурово:

— Молодец!
Про смерть забудь!
И — скачи до наших.
Бог — с тобой,
Счастливый путь!
Удаль — твоя стража.

И взметнулся
Резвый конь,
Прянул головою,
Через трупы,
Сквозь огонь
Полетел стрелою.

Но гремела
Вражья рать
Сотнями винтовок,
И за взводом
Взвод опять
Появлялся новый.

Таял мирно
Свет зари.
Звезды замерцали.
Пали на земь
Двадцать три —
Кровь с росой смешали.

Встал на круче
Атаман.
Сердце — шумный улей.
— Ну, кого же
Угостить
Мне последней пулей?

Брызги света.
Пули свист.
Грудью нараспашку,
Охнув, ткнулся
Коммунист
В белую ромашку.

Окружали…
Лес теней.
Воздух синий, синий
Прижимался
Всё плотней
Атаман к осине.

Налетели.
Сбили с ног.
Стукнули прикладом.
Кто-то быстро
Взвел курок:
— Добивайте гада!

. . . . . . . . . .

След в цветах
Примятых ал.
Ельничек убогий.
Атаман
В крови лежал
На краю дороги.

Плыли, плыли
Облака
Над землею русской.
Нес устало
Казака
Конь тропинкой узкой

«Ой, ты, Дон,
Мой Донушка,
Родная сторонушка,
Увидаться ль
Нам с тобой
Да с родимой стороной?»

Плачет чибис.
Зноя — дрожь.
Иван-чай пахучий.
Расплескалась
В солнце рожь
Золотом кипучим.

Жилы струнами
Звенят,
Вторя сердца стуку.
Осадил
Казак коня,
Встал и поднял руку.

— Слушай, помни,
Коммунист!
Час придет победный.
Мы вернемся!
Будет чист
Край от вас бесследно.

Отомстим
За всё: за дом,
За отца, за брата…
Мы — вернемся!
Мы — придем!
И тогда — расплата!

Не гульбой Причалы красны,
Не сетями рыбаков,
Не зарей погожей, ясной
Над кудрями тальников,
Не карнизами резными,
Не стерляжею ухой,
Не челнами расписными,
И не Волгою-рекой;
И не песней разудалой,
Что летит по-над водой…
Нет, другим красны Причалы, —
Красны девицей одной…

. . . . . . . . . .

У Танюши губы алы,
У Танюши кровь — ручей,
Ходит Таня по Причалам
И не смотрит на парней.

Парни пьяны не от водки,
От любви — не устоять.
— Вот такую бы красотку
Хоть бы раз поцеловать!

Лучше девки нет на Волге, —
Обыщи хоть каждый куст!…
Но никто еще в поселке
Не коснулся алых уст.

Косы треплет ветер шалый.
Гнутся вербы у плетней.
Ходит Таня по Причалам
И не смотрит на парней.

Время — песня.
Время — птица.
Сроки все на поводу.
Стерегла любовь девицу
На семнадцатом году.

В мае сладко пахнут вишни.
Снег цветов в садах Причал.
Ранним утром Таня вышла
С коромыслом на плечах.

Где-то конь стучит подковой,
В полусне кричит петух.
На горе кнутом пеньковым
Звонко щелкает пастух.

Таня к берегу подходит, —
Берег в ивы разодет, —
И босой ногой проводит,
Замирая, по воде.

Не осетр в реке играет,
Не стерлядка сети рвет —
Таня брызги подымает
И саженками плывет.

Эй, туман, кого скрываешь?
Кто там едет впереди?
Пальцы девицы хватают
Медный крестик на груди.

Русы кудри взбиты лихо,
А с лица — румян и бел —
Парень ехал тихо, тихо
И негромко песню пел.

— Эй, красавица-девица!
Заплыла ты… не того…
Кабы щука, аль плотвица
Не схватили бы чего!…

Тане страшно и обидно,
На щеке дрожит слеза.
— Отъезжай скорей, бесстыдник
Эка вылупил глаза!

Поднял весла он, хохочет,
Прибережный вторит лес.
— Ну, плыви одна, коль хочешь.
Весла — в воду, и… исчез.