Сесилия Холланд - Зима королей
У Сирбхолла дернулась голова.
— Но это был Верховный король, и он побеспокоился, чтобы найти меня и позвать на этот совет, — Мюртах выбросил свои ладони на стол. — Ты понимаешь, что это такое.
— Да, — длинное темное лицо Мелмордхи помрачнело. — Ты до сих пор все еще не понимаешь. Они не хотят оставить тебя одного в стороне. Мелсечлэйн может это позволить. Но мелкие кланы, мак Махон и другие, они не хотят того, что ты пытаешься сделать. Господи, ты представил их как преступников!
— Они признают это или будут задавлены до смерти. Одно из двух.
Сирбхолл отрезал кусок мяса и сунул его в рот. Мюртах взглянул на него.
— Что они могут сделать против меня? Снова устроить нам резню? Нет, для этого им потребуется король, как это они сделали в последний раз. Мелсечлэйн воздержится от этого. Я не беспокою Мелсечлэйна.
— Беспокоишь.
— Нет.
— Не знаю, не знаю.
— Если ты поразмыслишь об этом, то увидишь, что я прав.
Мелмордха посмотрел на свое вино, потом перевел взгляд на сидящего напротив Сирбхолла и долго смотрел на него.
— Он сохраняет молчание, — сказал Мюртах. — Мы все это выяснили некоторое время назад.
— Он говорил мне.
Мюртах взглянул на Сирбхолла, который отказывался глядеть куда-либо, кроме своего кубка с вином.
— Ого, — сказал Мюртах. — Сейчас я это вижу. Мелмордха ничего не сказал, только улыбнулся.
— Ладно, я предоставлю тебе в полное распоряжение свою лучшую спальню, и мы можем разговаривать всю ночь, но ради блага нас обоих, я думаю, ты должен выспаться и уехать.
— Ты так нервничаешь.
— Я не могу держать моих домочадцев все время за дверью. А они знают, что ты имеешь привычку разъезжать по округе? Я имею в виду королей. Если нет, то, я думаю, лучше им и не знать.
— Да. — Мелмордха встал. — Я устал. Мюртах поднялся.
— Я полагаю, что это так же для моего блага, как и для твоего. Но это все же необычно для тебя — странствовать так.
— Я должен знать, что происходит.
— И ты не мог для этого кого-нибудь послать?
— Король Лейнстера должен выполнять работу короля Лейнстера.
Мюртах внимательно посмотрел на него и улыбнулся:
— Если когда-нибудь наступит день, когда тебе придется бежать и Лейнстер закроется для тебя, приходи сюда.
Они вошли в пустую спальную комнату, и Мюртах затворил дверь.
Лампа в комнате светила тускло, и Мюртах едва мог разглядеть лицо Мелмордхи.
— Ради твоего блага я бы никогда не приехал сюда, если бы все не складывалось так плохо, — сказал Мелмордха, — и я приехал к тебе, потому что ты никогда не был моей жертвой. Но если времена так сложатся, что тебе придется бежать, Мюртах, приходи ко мне.
Мюртах улыбнулся:
— Ты слишком много думаешь обо всем этом, чем следовало бы. Выспись хорошенько. Если тебе что-нибудь потребуется, позови меня.
Он вышел. Сирбхолл поджидал его и, когда он достиг входной двери, прошипел:
— Почему ты вообще слушаешь его?
— Мы были друзьями еще до того, как ты родился. И если я захотел выслушать его, когда он вне себя от мысли, что потерпит поражение, то это мне решать.
— Ты думаешь, он…
— О, мне кажется, он предпочтет быть побитым нами, чем датчанами. Если он и датчане побьют королей, то датчане повернут на него, и он понимает это.
— Тогда почему он в союзе с ними?
— Ты слышал его. Сигтругг его племянник, и Сигтругг король Дублина, если не ирландский король, то, по крайней мере, король в Ирландии. Он сказал, что не знал, что они позвали ярла Оркнея и других.
— А как ты думаешь, кого других они приведут? Мюртах стоял под ранним солнечным светом. Туман рассеивался.
— Все мечи и топоры Южных Островов. Каждый корабль на побережье Ирландии и Англии, каждого исландца, которому надоело быть фермером, каждого…
— У тебя так звучит, словно весь мир.
— У ярла Оркнея великое имя.
Эгон улыбался перед ними, ожидая, когда Мюртах закончит.
— Папа, мы сможем пускать стрелы сегодня?
— Амбар очищен?
— Да, отец.
— И лошади вычищены, и весь мусор из дома выметен, и ты вынес всю листву к стене за амбаром?
— Все, все… кроме листьев.
— Хорошо. Мы немного постреляем.
— Я пойду и взгляну на могилу Финнлэйта, — сказал Сирбхолл.
— Как ты сходишь, там нападала листва…
— Я займусь этим, — Сирбхолл улыбнулся и зашагал.
— А кто был тот другой человек, папа?
— Я мог бы сказать тебе, что это торговец лошадьми, который приехал из Коннэута с твоим дядей. — Мюртах направился в дом за их луками.
— Но это не так, — сказал Эгон.
— А как ты узнал?
Они вышли из ворот и двинулись вокруг задов частокола в сторону водопада. Эгон сказал:
— Я помню его. Он был здесь прошлым летом.
— Я думаю, для тебя будет лучше, если ты не будешь знать, кто он.
— Ах, папа.
На поле под скалой было мало травы и мало солнечного света. Мюртах соорудил мишень кинжалом на буковом дереве, он это сделал еще тогда, когда они впервые пришли на этот глен, с той поры мишень потемнела, покрылась рубцами, а потому хорошо выделялась на створе дерева. Через некоторое время он повесил здесь старый деревянный щит, обрамленный железом по краю и закрепленный на нижней ветви. Сейчас он подергал его, чтобы проверить, держит ли его еще проволока.
Эгону скоро надоело стрелять в дерево, и они начали стрелять в щит, который качался, когда в него попадала стрела, и они должны были ждать, когда он повернется к ним широкой поверхностью, и стрелять быстро, пока он не откачнется в сторону. Эгон мог утыкать стрелами дерево, но никак не мог поразить мишень.
— Сделай это, отец, дай мне посмотреть. Мюртах натянул свой лук.
— Это сноровка, и нет никакой пользы от попадания в щит. — Он выпустил стрелу. — Напомни мне наделать побольше стрел до конца зимы. У нас еще остались совиные перья?
— Немного.
— Нет ничего, что я любил бы больше, чем охоту на сов в конце зимы.
Он поднял лук и выстрелил. Щит бешено завертелся.
— Ох, — сказал Эгон. — Ты попал! — Его голос звучал разочарованно.
— Ты просто должен прикинуть, сколько времени стрела летит туда, только и всего. Это хорошая хитрость, выстрелить во что-то, что еще не появилось.
— Ты так поступаешь с оленем.
— Не совсем таким способом. — Он снова выстрелил, щит подскочил и завертелся. — Ты зря потратишь стрелы, если попытаешься убить бегущего оленя. Гораздо проще подобраться к нему поближе, когда он спокойно стоит или пасется.
Он снова выстрелил, и щит закачался туда-сюда. Эгон бросил наземь свой лук.
— Я никогда не смогу так.
— Подними лук. Ты сможешь.
— Не смогу.
Мюртах легонько ударил его по плечу.
— Так ты кто: Эйр или Эгон?
Он пошел за своими стрелами. Эгон поплелся за ним, волоча за собой свой лук.
Когда они подошли достаточно близко, чтобы видеть щит отчетливо, Мюртах остановился и присвистнул сквозь зубы:
— Ты видишь? Быть слишком ловким тоже может привести к своему наказанию. — Одна из стрел вонзилась в другую стрелу и расщепила ее. — Во всей поверхности щита она не нашла другого места, куда воткнуться.
Он вытащил стрелы, разломал поврежденную и попытался высвободить перья.
— Отец, а дядя стреляет из лука?
— Дядя деревенский человек.
— Но это не так.
— Он мечник.
— А что лучше?
— Понимаешь, с луком нечего делать в рукопашном бою, но человек с мечом может сколько угодно размахивать им за пятьдесят шагов, но никого не поразит.
Он убрал стрелы в колчан.
— Меч это для схватки. Помнишь Халфдэна — датчанина, который приходил и рассказывал нам всякие истории? Он мог привести тебе больше названий для меча, чем у тебя есть в голове для любого другого предмета. Эти датчане прямо-таки женаты на своих мечах.
Мальчик присел и поднял одну из своих стрел. Наконечник сделал царапину по краю щита.
— Видишь? Я все-таки попал!
— Ты хороший стрелок. И станешь еще лучше.
Они вернулись на прежнее место, и Эгон выпустил еще несколько стрел. Мюртах расстелил на земле свой плащ и опустился на него. Эгон стрелял, будучи мрачным, но он уже научился не злиться на свой лук. Такая ошибка была у Эда, когда он делал что-то неудачно, он злился на это.
Эгон издал вопль, от которого Мюртах едва не подпрыгнул с земли.
— Я поразил его, отец! Взгляни! Видишь? Я поразил его!
— Пойдем, посмотрим.
Они побежали к дереву. Щит все еще раскачивался, когда они подошли к нему, и одна из стрел Эгона, окрашенная в красный цвет, воткнулась в край возле железной обивки.
— Она попала не в центр, — захныкал Эгон.
— Пф-ф… Она попала сюда, это самое важное. Со временем, позднее, ты сможешь расстраиваться, когда будешь попадать не в центр.
— Я буду стрелять, пока не попаду в центр.
— Нет, не будешь. Мы возвращаемся. Завтра ты будешь стрелять лучше, чем если продолжишь сейчас.
— Тогда ладно.
