Мамедназар Хидыров - Дорога издалека (книга вторая)
С грузом амулетов, немногословный, хилый с виду, но энергичный и пронырливый Молла-Язмурад оседлал пегую кобылицу и пустился в дорогу. Вскоре без происшествий добрался до своего родственника. И был встречен им с большим почетом. Клыч-Мерген был озабочен нежданным появлением Молла-Язмурада, которого не видел почти год. Но уже после первых взаимных приветствий, расспросов о здоровье, о знакомых, родичах, затем о цели визита, сердце у него запрыгало от радости: все складывалось именно так, как он предугадывал.
— Пророк наш Мухаммед Мустафа — пусть вечно славится имя его! — в священных хадисах наказывал: правоверные да не прольют кровь друг друга, — выждав момент, между двумя глотками чая, заметил Молла-Язмурад.
— Хорошо, — как бы очнулся после глубокого раздумья Клыч-Мерген. — Передайте нашему младшему брату, отважному Салыру: мы уйдем за Аму в ночь послезавтра.
К западу от Камачи два небольших селения — Ак-Меджит и Мюрушгяр. От одного до другого верст двадцать. Зимой темнеет рано, а освещаться нечем — не то что керосину, масла не мог в то время достать дайханин-бедняк. Жгли лучину, да ведь с ней долго не засидишься. Так и в тот злополучный вечер — в обоих аулах люди потушили очаги, чуть не с петухами уснули старый и малый. Но близ полуночи конский топот разом поднял на ноги всех… Невидимые во тьме всадники вихрем промчались из конца в конец аула, спешились — и вот уже сильные руки рвут пологи кибиток, ломают прутья остовов. Трещат камышовые стены агылов, в ужасе ревут и мечутся коровы, ослы, кони, блеют овцы, воют собаки… Вопли несутся из темных, разворошенных кибиток. А всадники, молча, отталкивая женщин и стариков, прикладами винтовок загоняя в углы, сваливая наземь мужчин, хватают ковры, опрокидывают сундуки, шарят в нишах. И все, что найдут, подороже да полегче, тащат наружу, запихивают в хурджуны, толкают себе за пазуху, в голенища сапог. Слышатся отдельные выстрелы. И вдруг желтое пламя вспыхнуло, заплясало — это загорелась юрта, в которой бандиты разворошили очаг. Но вот смолкает разноголосый шум — видимо незваные гости пресытились добычей. Догорает растерзанная в клочья юрта… Только плач, стоны раздаются все громче, все слышнее…
В обоих аулах побывали в ту ночь головорезы из числа тех, что собрались возле Коне-Фазыла. И на рассвете, когда возвращались из набега, среди песков на чабанском коше связали чабанов, угнали с собой овец, коней, верблюдов…
Джигиты Салыра, уже не один день тайно следившие за всем, что происходит в Коне-Фазыле и его окрестностях, издали сопровождали ватагу грабителей на всем ее пути, в оба конца. По приказу своего сердара, выполнявшего условия «союзнического договора», они должны были преградить дорогу каждому, кто помешал бы свершиться черному делу.
А в Коне-Фазыле тем временем что-то переменилось. По-прежнему там и тут в ложбинках между барханами лепились юрты из черного, коричневого, серого войлока. Но сейчас многие из них были пусты, у коновязей — ни лошади, ни верблюда, ни ишака, И дымков не видно над отверстиями в кровлях. Когда рассвело, стало ясно: люди Клыч-Мергена ушли еще накануне, едва стемнело. Сам главарь каракумских удальцов вместе с приближенными тайно покинул стойбище после полуночи.
К вечеру один из жителей разоренного ночным набегом аула Ак-Меджит верхом на ишачке добрался до Камачи. Первому же встречному рассказал о том, что произошло ночью у них в селе. Подоспели джигиты Мамедши-мирахура, отвели прибывшего к своему предводителю. Тот велел повторить рассказ. Не успел бедняк окончить свое скорбное повествование — конский топот, возбужденные голоса послышались за дверьми. Оказалось: прискакали люди из Коне-Фазыла, во главе с Хайдар-Кеттесакалом — толстобородым Хайдаром, который командовал каршинским отрядом бухарской Красной Армии.
— Клыч-Мерген со своими ушел из Коне-Фазыла!..
При этом известии Мамедша побледнел, у него затряслись руки. Все рушится! Кто-то сманил Клыч-Мергена, подстрекнул на ограбление мирных аулов. В Коне-Фазыл он теперь не вернется, а без него идти на Салыра нельзя… Все пропало!
Мамедша-мирахур еще не знал, что про ночные события уже проведали в ставке соединенных отрядов и там весь день идут жаркие споры, люди волнуются, красноармейцы из Карши и те, кто держит руку Бекмурада Сары, убеждают остальных: ни шагу дальше!
К вечеру сообща порешили: на следующее же утро всем организованно расходиться, не дожидаясь главарей похода.
А в Камачи Мамедша, немного придя в себя, отдал приказ: все, кто может усидеть в седле, — в погоню за грабителями! Отряд в полсотни всадников устремился на юг, к Хетче, полагая, что там находятся люди Клыч-Мергена, готовясь переправиться через Аму.
Глубокой ночью отряд, двигавшийся вслепую, без разведки и головного дозора, нарвался на засаду, что устроили джигиты Салыра, оберегавшие своих «союзников». Попав под ружейный огонь, люди мирахура потеряли до десятка всадников, рассеялись кто куда и кинулись вспять поодиночке. Только под утро все сошлись в Камачи.
Получив известие об этом, Мамедша-мирахур впал в беспамятство. От его имени теперь распоряжался Мирза, младший брат. Он отдал приказ Хайдару и его людям Вместе с джигитами из Камачи спешно двигаться в конном строю на Карши, оттуда на Керкичи, чтобы выйти к Пальварту и либо здесь, на переправе, задержать Клыч-Мергена, либо, если не успеют, переправиться следом, настичь его, наказать за вероломство. Против этого не возражали и те, кто втайне мешал походу на Салыра.
Однако Клыч-Мергена догнать не сумели, он успел, пройдя правым берегом дальше к югу, обобрать еще два-три беззащитных аула.
Джигиты Салыра сперва оберегали, издали прикрывали Клыч-Мергена, потом, считая свою задачу выполненной, незаметно скрылись в глубине Кизылкумов. И вскоре пришельцы, собрав по берегу лодки, плоты, какие только смогли отыскать, за два дня переправили все, что успели награбить. Тысячи голов овец и коз, коней и верблюдов, муку, сахар, чай, соль — все на левый берег. А сами песками добрались к себе в Акт-Кую.
Немного времени спустя купцы на базарах Мазари-Шерифа тайком от полицейских надзирателей принимали из рук молчаливых дюжих молодцов завернутые в тряпицы женские серебряные гуппа, гюль-яка, юзюки, золотые кольца и серьги, ожерелья из персидских, бухарских и русских монет. А взамен вручали — тоже тщательно завернутые в тряпье — увесистые ящики правильной формы с острыми углами, где были патроны и гранаты.
Отряд Хайдара-толстобородого дошел только до Пальварта. Посыльный из Керки передал новый приказ ревкома: остаться у переправы в Пальварте, задерживать подозрительных. В Карши опасались, что пример Клыч-Мергена окажется заманчивым. Ведь в Каракумах оставались на свободе, не признавая ничьей власти, еще и Азиз-Махсум, и полдюжины басмаческих сердаров помельче.
Люди Мамедши-мирахура, оставшись без начальника, двинулись на север. Пример заразителен, соблазн велик… Неужели столько трудов — и никакой награды? И снова грабежи. В этот раз они окружили небольшой аул верстах в десяти от Пальварта, ворвались в него и стали срывать пологи юрт, грозя оружием: подавай деньги, золото, драгоценности!.. Повторилось то же, что и в селеньях Ак-Меджит и Мюрушгяр. Обобрали дочиста каждую семью. А когда уходили — переговаривались между собой, как условились заранее, чтобы замести следы: «Живее, Салыр-сердар поджидает… Да, он теперь будет доволен!»
Но не удалось грабителям одурачить дайхан. В этом ауле был человек по имени Чолизаит, близкий Бекмураду Сары. Как только грабители покинули аул, Чолизаит бегом среди ночи кинулся на чабанский кош. Прибежав, чабанам в двух словах рассказал о случившемся, упросил дать коня, и, заседлав его, растаял во тьме.
А на следующий день уже возле Бериша людей Мамедши-мирахура внезапно остановил грозный окрик:
— Сто-ой!! Оружие на землю. Живо!
Ружейные стволы угрожающе тянулись из придорожных кустов. Засада! Наземь со звоном полетели винтовки, карабины, маузеры, сабли…
— Именем особого отдела окружного ревкома, — с маузером выступил на дорогу Бекмурад Сары, следом Чолизаит и еще двое, — приказываю: всем спешиться! — Затем, когда задержанные один за другим неуклюже сползли с коней и стали понурые, он продолжал: — Обыскать каждого! Вот мандат.
Бекмурад достал из-за пазухи бумагу с печатью — мандат временного уполномоченного особого отдела, полученный еще после первого похода на Салыра:
— Читай, кто грамотный!
Грамотных не нашлось. Какие уж тут мандаты — попались с поличным!.. Джигиты Бекмурада тем временем подбирали оружие, развязывали пояса на халатах у задержанных, снимали патронташи, вытряхивали из хурджунов или прямо из-за пазух позванивающие, поблескивающие на солнце золотые, серебряные, бронзовые женские украшения, горсти монет, инкрустированные драгоценными камнями шкатулки, ножны для кинжалов, уздечки…
