Дмитрий Петров - Юг в огне
— Больно уж уверенность у тебя большая, вахмистр, — мрачно заметил Прохор. — Ежели б мы одни шли на Петроград, а то ж, я слышал, туда целиком Дикая дивизия идет. Они, брат, не будут разбираться, революционные там войска или еще какие. «Резил башка» — и все.
— Ну, брат, в Дикой дивизии тоже не все дураки, — возражал Востропятов, хотя сомнение вкрадывалось и в его сердце.
— Стыд и срам за наших казаков, — с раздражением проговорил Прохор. Видишь ты, страх на них напал, генерала испугались. Ежели б все дружно выступили, не пойдем, мол, и все… Никто б с места не двинулся.
— Что уж говорить о казаках, — сказал Востропятов, — когда ваши комитетчики — и те перед генералом на задних лапках прыгают, выслуживаются, проклятые… Все они, мерзавцы, как один эсеры да кадеты… Им с нами, большевиками, не по пути…
К ним подошел толстый, грузный казак Скурыгин.
— О чем, станишники, разговор ведете? — спросил он подозрительно.
— Да вот, говорю, погода теплая стоит, — зевнул Востропятов. — У нас, на Дону, теперь вовсю под зябь пашут…
— Это правда, — согласился Скурыгин. — Охота пахануть… Надоела военная служба. Наш батя, бывало, десятин по пятьдесят засевал.
— Ничего себе, — удивился вахмистр. — Вы, стало быть, жили-то богато?
— Да так, ежели поискать, — с самодовольством проговорил Скурыгин, то, пожалуй, богаче-то нас и в станице никого не было. Восемь лошадей имели, шесть пар быков…
В стойле задрались лошади.
— Никак, мой конь? — встрепенулся Скурыгин и бросился разнимать лошадей.
— Кулак проклятый, — прошептал Востропятов. — Ты его, Ермаков, опасайся. Это его к нам нарочно приставили, чтоб надзирал за нами да доносил.
Поговорив еще некоторое время, Прохор и Востропятов улеглись спать.
Ворочаясь с боку на бок, Прохор долго не мог заснуть. Беспокойные думы мучили его. Его омрачало будущее. Он боялся, как бы в самом деле атаманцам не пришлось вступить в бой с революционными войсками под Петроградом… Потом он задремал.
Сквозь тревожный сон он слышал, как поезд останавливался на небольших станциях, а затем снова стучал колесами на стыках рельсов.
…Перед рассветом Прохора разбудил какой-то невнятный шум, крики. Он приподнял с седла голову и прислушался. Поезд стоял. Сквозь щель приоткрытой двери проникал яркий электрический свет от фонаря. На платформе с криками метались какие-то тени.
— Вылазь из вагонов! — слышались властные выкрики. — Сдавай оружье!.. Живо!..
— Востропятов! — толкнул вахмистра Прохор. — Ты слышишь?
— Что такое? — встревоженно поднял тот голову. — Что это там, Ермаков?
— Послушай.
Крики становились все слышнее:
— Сдавай оружье!
— Вылазь из вагонов!..
— Ну уж нет! — вскакивая, вдруг завопил Скурыгин и схватил свою винтовку. — Оружья я своего никому не дам!.. Всех постреляю, сам жизни решусь, а не дам!.. Не дам!..
Кто-то с силой рванул дверь, и она с шумом распахнулась. Прохор и Востропятов вскочили. У вагона толпилось человек десять драгун. Наставив в дверь винтовки, они кричали:
— А ну, казаки, сдавайте оружье!.. Вылазьте из вагона!..
— А вы мне его давали? — взревел Скурыгин. — Отойди от вагона, не то стрельну! — прижимаясь щекой к прикладу, угрожающе прорычал он. — Истинный господь, стрельну, так вашу!..
Кто-то из драгун шарахнулся было от дверей вагона. Востропятов, подскочив к Скурыгину, схватился за его винтовку и поднял дуло. Хлопнул выстрел. Пуля с треском пробила потолок вагона.
— Какого дьявола лезешь? — с яростью взвизгнул Скурыгин, пытаясь вырвать винтовку из рук Востропятова. — За большевиков стоишь.
Прохор помог Востропятову вырвать у Скурыгина винтовку. Востропятов кинул ее солдатам.
— Какой он у вас бешеный-то! — с удивлением сказал пожилой драгун.
— Такого надо б к стенке поставить, — озлобленно выкрикнул второй. Убить бы, сволочь, мог.
— Да нет, товарищи, — миролюбиво проговорил Востропятов. — Он казак не плохой… Это он, видать, спросонок… Почудилось ему что-то.
— Сон, должно быть, приснился страшный, — засмеялся пожилой драгун. Ну, давайте, казаки, добром ваши ружья и шашки… Сопротивляться ни к чему, так как все вагоны окружены нашими солдатами.
— Товарищи, — решительно заявил Востропятов, — я сам большевик и оружья своего отдать не могу. Оно мне еще пригодится бить контру.
— Большевик он, — негодующе выкрикнул кто-то из драгун, — а сам ехал громить революционный Петроград.
— Ты ежели, товарищ, не знаешь, как мы ехали громить революционный Петроград, то лучше помолчи, — сурово проговорил Востропятов. — Допрежде надобно выяснить, а потом уж и говорить. Кто у вас за начальника или за старшего?.. С ним сам поговорю, а так оружья не дам.
Драгуны заговорили между собой.
— Поведи его к Буденному, пусть с ним поговорит.
Услышав знакомую фамилию, Прохор спросил у солдат.
— Да вы, братцы, какого полка-то будете?
— А тебе какого надо?
— Не восемнадцатого ли Северского?
— Ну, восемнадцатого Северского, а что?
— О, черт побрал! — обрадованно воскликнул Прохор. — Так я ж Буденного вашего хорошо знаю. Наш он, донской. Из наших краев… Кем он у вас?
— Председатель полкового комитета, — ответил драгун.
— Так я к нему пойду. Где он?..
— У начальника станции, — ответил пожилой солдат.
— Пойдем, Востропятов.
Выпрыгнув из вагона, Прохор и Востропятов направились в вокзал. Это была станция Орша. В кабинете начальника станции Буденный о чем-то оживленно беседовал с седовласым железнодорожником.
— Семен Михайлович! — радостно вскричал Прохор. — Здорово.
— Ермаков?! — удивленно обернулся Буденный. — Здорово, дорогой!.. Какими судьбами попал сюда?
— Да вот, Семен Михайлович, ваши драгуны обезоруживают нас.
Буденный нахмурился. Покрутив длинный ус, сурово спросил у Прохора:
— Значит, контрреволюционером оказался?
— Ну уж нет, Семен Михайлович, контрреволюционером никогда не был. Большевиков поддерживаю.
— Большевиков? — испытующе и насмешливо посмотрел на него Буденный. А как же так получается: большевиков поддерживаешь, а сам против них с оружьем идешь, а?.. Ведь Петроград-то большевики защищать будут.
— О том, как мы идем на Петроград, Семен Михайлович, я тебе сейчас расскажу, — и Прохор коротко сообщил Буденному обо всем, что произошло в их Атаманском полку, с каким настроением едут казаки к Петрограду.
— Не хотят атаманцы ехать, — говорил Прохор. — Да насильно гонят… Вот наш вахмистр Востропятов, большевик… Он тебе тоже подтвердит все, что я тебе рассказал…
— Давайте познакомимся, — пожал руку Буденный Востропятову. — Ну, что же, донцы, я верю вам. Говори, Ермаков, спасибо, что напал на меня. Тебя я знаю, мне ты не врешь… Так, говорите, друзья, за сотню свою ручаетесь?
— Ручаемся, товарищ Буденный, — убежденно проговорил Востропятов.
— За исключением, может быть, трех-пяти человек, — добавил Прохор.
— Ну, это не страшно, — махнул рукой Буденный. — Они у вас всегда на глазах. Хорошо, прикажу оружье оставить вам… А маршрут я вам дам такой: обратно, аллюр три креста, — засмеялся он. — Господин начальник станции, обернулся он к седовласому железнодорожнику, — подцепите им паровоз к эшелону с обратной стороны и дайте направление до той станции, с которой они грузились.
— Слушаюсь! — сказал начальник станции и вышел отдать распоряжение.
— Вот и встретились снова, — с улыбкой проговорил Буденный, смотря на Прохора. — А ты говорил, не скоро встретимся. В жизни оно так часто бывает. И не думаешь и не гадаешь, а смотришь, и вот столкнулись. Еще не раз, Ермаков, встретимся…
— Как хорошо, Семен Михайлович, что ты оказался на нашем пути со своими драгунами, — сказал Прохор. — А то б увели нас к Петрограду, и могло б произойти у нас сражение с петроградскими рабочими.
— Ничего б не было, — убежденно проговорил Востропятов. — Казаки не стали б сражаться с рабочими.
— Ну, это еще не известно, — пожал плечами Буденный, — стали б они или не стали сражаться — трудно сказать. Могли б и заставить, помимо их желания, вступить в бой…
— Каким образом оказался тут ваш полк, Семен Михайлович? — спросил Прохор.
— В последнее время наша бригада находилась в Минске, — начал рассказывать Буденный. — И вот стали до нас доходить слухи, что Корнилов задумал мятеж устроить. В Гомеле солдаты пехотных частей взбунтовались против него. Тогда нашу бригаду наибыстрейшим порядком бросили на усмирение пехотинцев. И вот от этой переброски для начальства нашего получился большой конфуз: побывали мы в Гомеле, пехотинцев не усмирили, а еще больше против Корнилова возбудили. Дело там крепко наладили и обратно возвращаемся… И вот по пути узнали, что казачьи эшелоны на Петроград идут завоевывать Корнилову диктатуру… Ну, тут мы нашли себе новое дело, начали разоружать казачьи эшелоны. Сколько мы их, Васюков, разоружили, а? — смеясь, спросил Буденный у вошедшего в кабинет молодого унтер-офицера.
