Нид Олов - Королева Жанна. Книги 4-5
Опять около нее оказался Фансх.
— Вот эта самая плеть, я нашел ее, понюхай. — Он ткнул плетью ей в лицо. — Меня пороли ею по твоему приказу, а сегодня ты попробуешь ее… Я сам буду тебя хлестать… Но тебе этого мало. Вот еще для тебя…
Он показал ей каминные щипцы.
— Жаль, не настоящие, но сойдут и эти… Вот так… — Он раскрыл щипцы, ухватил ее за грудь и принялся сжимать их. — Ну?.. Что же ты не кричишь? Да не кусай же губки, ну покричи… доставь мне радость… Тебе же больно, индейка… А! — Он с досадой бросил щипцы. — Холодные. Погоди, вот мы их нагреем…
Голос его вдруг оборвался, он застыл, разинув рот. На губах графини Демерль появилась улыбка.
— Ты червь, — сказала она почти ласково, — ты не человек. Тебе не понять. Тебе отдано мое тело, и ты полагаешь, что это все?
Он метнулся прочь от нее. Она разжала липкие пальцы, ногтями впивавшиеся в ладони.
«Скоро настанет и мой конец. Господи, ты видишь меня. Господи, ты видишь все это. Ты слышишь, как кричат мои женщины. Они ни в чем не повинны, Господи. Посмотри: их вешают за ноги на арках моей галереи. Молю Тебя, Господи, не прощай им. Не прощай им, Господи. Я знаю, это не по-христиански. Я сама готова простить им, но Ты не прощай им, Господи. Я согласна гореть в аду тысячу лет, пусть даже рядом с ними, но сделай это, Господи, молю тебя: не прощай им».
Однако проклятый Фансх вернулся, и не один. Он тащил за волосы тела Изабеллы и Анны. Оба трупа были раздеты донага.
— Вот твои девчонки, — сказал Фансх. — Правда, они мертвы, но, может быть, теперь ты все-таки закричишь?!
Он выхватил нож и принялся отрезать грудь у Анны. Графиня подалась вперед, не чувствуя врезавшихся в тело веревок. Кровь стучала ей в виски все сильнее. Все для нее исчезло, кроме ножа, кромсающего тело ее дочери. Она уже хотела было закричать, но не могла. Не хватало воздуху. «Господи, не прощай им. Господи, не прощай…»
Фансх торжествующе поднял глаза и выругался.
— Опять обманула, сука!
В ту же секунду зверский удар в поясницу сбил его с ног. Он взвыл. Капитан Муал с размаху молотил его тяжелыми ботфортами.
— П-паадлец… с-скаатина… фригийский ублюдок… Ты что же это — вздумал убить ее раньше срока?
Лигеры попировали на славу. Мужчины, женщины и собаки замка Демерль были умерщвлены все. Последними пали повара, приготовившие вольным стрелкам превосходный обед. Все снабдились лошадьми, оружием и одеждой из графского гардероба. Золото и другие портативные ценности были увязаны в торока. Все были довольны и счастливы.
Фансх тоже был счастлив: он заставил-таки надменную хозяйку замка кричать. Она молчала, когда ее хлестали плетью, она молчала, пока ее насиловали, — но когда ее стали терзать раскаленными каминными щипцами — из груди ее были исторгнуты вопли, удовлетворившие Фансха. Правда, счастье его было неполным: ни слова мольбы о пощаде, ни даже проклятия — он от нее не услышал.
Да и вообще удовольствие обошлось лигерам недешево. Отряд недосчитался десятерых: шестеро были насмерть загрызены собаками, один убит мажордомом Элиасом, двое — демерльским егерем, и один по неосторожности захлебнулся, свалившись по пьяному делу в чан для грязного белья на кухне.
Поджечь замок они не успели. Около восьми часов вечера на демерльской дороге был замечен конный отряд, и им пришлось уносить ноги, благо лошади были оседланы заблаговременно. Двоих при этом подстрелили, но в общем им довольно легко удалось уйти, потому что эти дураки из Демерля кинулись прежде всего в замок, а не за ними вслед.
Глава XLIII
ДИСПОЗИЦИЯ
Motto:
Не все ли равно, хитростью или доблестью победил ты врага?
Это поле самой природой было предназначено для боя — прекрасная арена, вытянутая с севера к югу на десять миль. Западный край этой арены полукольцом охватывала цепь низких холмов, на которых стояли: деревня Ароса, ферма, фруктовые сады, городок Мрежоль с укрепленным лагерем Лиги, а на южной оконечности гряды, за Дилионской дорогой, начинался большой Мрежольский лес. Гряда ровно и полого сбегала к центру арены, где, обозначая ее низшие точки, извивался ручеек, опушенный кустами тальника. За ручейком местность снова повышалась и примерно через милю замыкалась четырьмя плоскими холмами на востоке. С этой стороны поселений не было, только в южном углу долины, на фоне Бродерского леса, виднелась деревня Шельбарена, почти дотла выжженная лигерами.
Армия Лиги заняла западный край этой арены и загодя пристреляла все важные точки на противоположном краю. Поле, ограниченное с запада и востока грядами холмов, а с севера и юга — дорогами на Дилион, поле почти всюду ровное, без деревьев и оврагов, было одинаково хорошо обозримо с любого возвышенного места. Вожди враждующих сторон могли без помехи наблюдать сражение на этом поле и довольно скоро увидеть его исход — разумеется, если они умели и хотели видеть.
Поэтому поле превосходно годилось для боя, и принц Кейлембар, военная сила Лиги, увидел это сразу. Всю зиму он готовил свою армию к бою именно на этом поле. Оно входило в его стратегический план, и он ждал к себе противника целых пять месяцев, и дождался его.
Королевская армия занимала боевые позиции. Лигеры вели себя тихо, очень тихо, слишком тихо: они молча выжидали, не беспокоя Викремасинга ни огнем, ни вылазками. То ли они остерегались до времени тратить боевые припасы и боевой пыл (таково было мнение большинства), то ли в этом таился подвох (так склонен был считать сам Викремасинг). Во всяком случае, маршал распорядился не выносить боевые порядки на гребни холмов, доступные для неприятельских пушек. Он прекрасно понимал, что лигеры, если они не последние идиоты — а он никогда не думал о противнике так, — уже пристреляли все холмы и отрепетировали на местности все маневры. Он ожидал также найти на поле волчьи ямы и другие скрытые препятствия. Он посылал разведчиков осматривать поле, они обшарили все ложбинки и бугорки, ощупали каждый кустик — и ничего не обнаружили.
Все это тревожило Викремасинга раз от разу сильнее. На что рассчитывал противник? На пристрелянные холмы на отрепетированные маневры войска, на прочность своих позиций? Или, быть может, на своих солдат? Все это была соломенная плотина, и Викремасинг это отлично понимал, и понимал, что это же понимает Кейлембар. При том соотношении сил, которое было налицо, мятежники в любом случае могли ждать только поражения. Если даже допустить, что лигеры смогут остановить его армию сильным огнем и контратаками, то ведь у Викремасинга как раз для этого имелся могучий сикурс. У Кейлембара за спиной ничего не было. Не могли же лигеры сидеть в мрежольском лагере и ждать королевскую армию только затем, чтобы быть разбитыми?
Оставалось одно — противник рассчитывает на предательство в рядах королевской армии. Эта мысль постоянно угнетала Викремасинга, Он чувствовал себя, как боец, у которого враг был впереди — силы этого врага он видел и знал — и враг за спиной — невидимый, неизвестный и оттого втройне опасный. Кто-то был предателем. Но кто? Где именно слабое место? Избегая говорить о своих подозрениях вслух, маршал все время менял план боя, прикидывая различные варианты на случай, если предателем окажется именно этот генерал. Он подолгу перебирал в уме одного за другим. Все казались безупречны — значит, изменником мог быть любой.
Наконец он пришел к выводу, что не все одинаковы Было два отряда, на которые он мог полагаться совершенно твердо его собственные кирасиры и сводный польско-венгерский корпус. Он поставил их на флангах своей линии это было уже кое-что. В таком виде диспозиция была одобрена и подписана королевой.
Принц Кейлембар был солдат и потому чуждался щегольства. Пока он работал над созданием и обучением армии ему было плевать, во что он одет, — он искал удобства, а не изящества. Но теперь, когда ему было объявлено начало кампании, он стал больше заниматься своей внешностью. Приближалось сражение — праздник, спектакль, который показывают после долгих и скучных репетиций. А принц Кейлембар был распорядителем и режиссером этого спектакля, хозяином этого праздника — положение обязывало его.
И вот он стоял в своей ставке перед разостланной на столе картой поля боя. На нем была кираса, обтянутая черным шелковым чехлом с вышивками, изображавшими эмблемы Лиги вперемежку с виргинскими трезубцами, и пышный кружевной стоячий воротник по последней моде. На груди его мерцал крест Св. Духа на зеленой ленте — орден, пожалованный королем Карлом за венгерскую кампанию. Широкие рукава камзола также переливались дорогими вышивками, а жесткие жилистые руки в кружевных манжетах сверкали огоньками перстней. Боевой меч висел на богато инкрустированном поясе. На желтых мягких ботфортах позванивали золотые шпоры. Уперев напомаженную бороду в воротник, раздувая нафабренные, торчащие выше носа усы, стоял у карты принц Кейлембар, величественный, как Марс. Он и был им — стратег и полководец, военная сила Лиги Голубого сердца.
