Дзахо Гатуев - Зелимхан
Лязг железа, тревожные свистки паровозов и выстрелы нападавших разносились по мирно спавшей станице (Грозненской).
— Скорее, скорее, — торопили часовые, — паровозы свистят!
— Ничего, они всегда свистят, — отвечали им.
Верхняя крыша кассы, наконец, была пробита, но под ней оказалась другая. Разбойники сломали лом и вытащили зубила хорошей кузнечной работы.
Одна за другой были вскрыты две кассы, из которых взято 18 тысяч, и шайка скрылась через окно, высаженное молотом.
Некоторые казаки Грозненской станицы успели проснуться и встретили разбойников выстрелами, но в ответ раздались залпы из трехлинейных винтовок, которыми вооружены все абреки. Шайка уходила вдоль забора, перешла полотно дороги у будки, давши еще один залп на оклик, и ускакала на лошадях, поданных товарищами.
Первым прибыл на место происшествия атаман Кизлярского отдела войсковой старшина Вербицкий, затем явились начальник отряда и начальник Грозненского округа. Организована была погоня, по, несмотря на присутствие самого воинственного Вербицкого, злоумышленники скрылись бесследно.
Корреспондент «Откликов Кавказа» описал налет, скупясь на слова и краски: «Окружив вокзал в два часа ночи, Зелимхан убил проходившего по станции машиниста, ранил двух стражников и, разбив кассу, увез 18 тысяч рублей».
Но разве этою мерою отмерить Вербицкому? Сколько зла сделал Вербицкий Чечне, сколько зла сделал! Хорошо проучит его Зелимхан. Узнает Вербицкий, какая баба Зелимхан. Теперь Вербицкий в Кизлярском отделе атаманом, Зелимхан в Кизляр придет. Напиши, Аюб, письмо Вербицкому: «Жди меня, баба-атаман в Кизляре!»
Зелимхан задумал большое дело. Для него нужно совершить воинский марш, достойный, пожалуй, хорошего военачальника. И через Аюба и Саламбека крикнул клич по Чечне и Ингушетии Зелимхан:
— В Кизляре банк есть, в котором много денег!
Местом сбора назначили лощину Чилы-Эрзы. В лесу за новыми Атагами. Подъезжающих из аулов встречал Зелимхан. Он один знал всех. Каждому давал он условное имя, заставлял укутать лицо башлыком и тогда направлял в лощину. Чтобы в случае плена или раны чьей-нибудь не выдавали друг друга, т. е. тех, которым удастся уйти от русских.
60 воинов собралось. Зелимхан, Аюб и Саламбек лучшие из них. Перед выступлением огласил абреческие правила Зелимхан:
— Ночью не курить.
— Винтовку держать в чистоте.
— Лошадей под седлом.
— Мало говорить — много слышать.
— Никому не верить.
— Бороться со сном.
— Помнить, что всякая опасность может продолжаться самое большее полчаса: или тебя убьют или ты убьешь — иметь терпение на полчаса.
На три части разбил Зелимхан отряд. Одну себе взял, вторую Саламбеку отдал, третью — Аюбу. Еще раз условился: в камышах около Кизляра встретиться. В Гари-Эрзы. Зелимхан через Гудермес пошел, Саламбек по нагорной Чечне через Наиб-юрт и Хасавюрт. Аюб за Саламбеком следом.
Таков был зелимхановский рейд через земли кумыков, казаков и ногаев на Кизляр. Пьяный, виноградный Кизляр. Переезжая железнодорожную линию у Гудермеса, Зелимхан перерезал семафорный провод. Так, шутки ради.
Под Кизляром, вдоль Терека, камыши, которые скрывают не хуже Ичкерийских лесов. В камышах поляны. Тоже как в лесах.
Остановились. Ждали Саламбека. Аюба ждали.
Из хурджипа вынул погоны Зелимхан. Синие. Казачьи. С литерами: К-Г — Кизляро-Гребенского полка. Для себя офицерские погоны достал Зелимхан.
— Будем въезжать в город по три человека в ряду. Я впереди буду. Я за всех отвечать буду, если кто-нибудь спрашивать будет. Когда какая-нибудь неудача— я выстрелю. Следом стреляйте все. Куда хотите, как хотите, все равно.
Въехали 9 апреля. Как условились — по три в ряду; Зелимхан впереди. Полковником. Встречные военные отдавали честь, и полковник принимал ее.
Как условились, оставили заграждения на трех улицах, ведущих к казначейству. И каждый четвертый держал трех лошадей трех спешившихся товарищей. Вспомнили про возможность неудачи.
— В плен возьмем тогда… Кого-нибудь потолще… Чтобы выкуп тоже потолще…
— Держись, Вербицкий, теперь! Посмотрим, как ты меня у себя в зубах словишь?!
В 12 дня спешился Зелимхан у казначейства. Аюб и Саламбек с ним. Вошли:
— Руки вверх! — конечно, и еще: — Деньги!
В казначействе народ. Деловая публика, чиновники. Казначей Копытко сообразил. Смеялся же он совсем недавно над грозным письмом Зелимхана Вербицкому. С Вербицким смеялся. Решил посмеяться еще: захлопнул кладовую и выбросил ключи на улицу:
— Ищи — свищи, Зелимхан!
Зелимхан убил Копытко.
Которые оставались на улице, решили, что надо стрелять. Уговаривались же. Вдоль трех улиц, протянувшихся от казначейства… Сотню лет не слышал сонный Кизляр такой пальбы. С тех пор, как подступал к стенам его первый имам Кази-Мулла.
Вербицкий принял письмо Зелимхана за шутку. Вербицкого не было в городе. В атаманстве. Начальник гарнизона выслал на тревогу две команды пехоты: одну на мост, перерезать путь к отступлению, другую к казначейству — на выручку перебитой уже казначейской охране. Но только Копытко и солдаты были перебиты там. Неугомонные Аюб и Саламбек, не глядя, стреляли по залу, пока выпрастывал Зелимхан в хурджины новенькую медь. Заниматься кладовой было некогда. Убитыми тоже.
— Стреляй, чтобы страшнее было!
Подоспевшая команда напоролась на засаду и, потеряв трех, остановилась. В этот день Кизляр потерял убитыми 19 и ранеными 4.
За что?
В казначействе не оказалось такого, кого стоило бы пленить. Вышли с двумя хурджинами денег, вскочили на лошадей. Поскакали.
— На мост.
Занят мост. Солдаты на нем.
Пострелялись с чеченами солдаты, и Зелимхан взял влево. Чтобы вплавь через Терек. Пустил в волны своих, сам на берегу остался: отбивать наступающую роту. Не оглядываясь, взывал к своим:
— Все переплыли?
— Джемалдин в реке еще!
— Пусть торопится. Ла илла-га иль-алла![9]—запевал Зелимхан, спуская курок. И опять: — Все?
— Все, все!
— Ла илла-га иль-алла! — направил коня в Терек Зелимхан.
Не останавливаясь, скакал Зелимхан до Аксая. Там остановились делить добычу и, прощаясь, дали друг другу клятву не выдавать, что бы ни случилось.
— Волла-ги! билла-ги! талла-ги!
Кизлярский па бег кончился неудачно. 60 человек унесли всего на 5 000 меди. Зато вновь восторженно заволновалась Чечня, которая умеет ценить каждый хороший удар по начальству.
— Зелимхан набег сделал. Зелимхан среди дня в город вошел. Зелимхан днем среди города стрельбу открыл. Зелимхан, пока переплывали Терек товарищи, один на том берегу стоял, один роту солдат отбивал. Молодец Зелимхан! Харачоевский Зелимхан!
Слава ворочала ущелья, перекликалась с хребта на хребет.
Полковник Вербицкий отсиживал кизлярское нападение в Грозном, в том же клубе, за картами опять же. И опять хвалился зелимхановским письмом:
— Думает — дурака нашел. Так я ему и поверю. Святослав, подумаешь, нашелся: «Иду на вы». Эти времена, милостивые государи, давно прошли. Не Зелимхану в Святославы играть.
Быть может, именно в этот момент зелимхановцы нашивали погоны Кизляро-Гребенского полка на свои черкески или мирно спали в кизлярских камышах.
К обеду настойчивый телеграф выстукивал ошеломляющее:
«Днем… Шайка в 60 человек под предводительством… Примите…»
Меры приняли. Из самого Кизляра следом за абреками поскакал пристав Вариев. дорогою и через мост. Как полагается всем уважающим себя честным людям. В Александрийской присоединился атаман станицы с 20 казаками. Тоже нагонять. Нагоняя, нашли печатку с надписью: «Магомет Али». Магомет Али — абрек Хасав-юртовского округа. Был на каторге и бежал. Пополнил, значит, теперь зелимхановские кадры.
Кизлярские городовые и александрийские казаки выбились из сил. Им на помощь подбросили все боевые силы Грозненского, Веденского и Хасав-юртовского округов. Они заняли дороги и тропы, ведущие из Кизлярского отдела и Кумыкской плоскости в горную Чечню. Команда штабс-капитана Ардабьевского напала на след. Потребовала у старшины попутного селения содействия. И старшина посодействовал: направил Ардабьевского в сторону. По ложному следу.
Абреки ушли, не потеряв ни одного из товарищей убитыми или плененными. Власти арестовали, правда, каких-то незадачливых горцев в Кизляре, в Хасавюрте, в Сагопше. Но из этих «участников нападения» не удалось сделать даже маленького дела о кизляр-ском ограблении. А немного дней спустя прислал Зелимхан благодарность участковому начальнику Абдул Кадырову.
— За что?
— Твои люди разожгли костры у своих становищ и помогли ему не напороться на них. Баркалла, Абдул Кадыра сын!
