Генрик Сенкевич - Меченосцы
Было и много других славных рыцарей из разных земель и из Мазовии; звали их "предхоругвенными", потому что во время боя они стояли в первом ряду. Знакомые, а особенно Повала, были рады видеть Мацьку и Збышку и тотчас стали говорить с ними о старых временах и приключениях.
— Эх, — говорил Збышке рыцарь из Тачева, — поистине, у тебя с меченосцами крупные счеты, но думаю — ты теперь отплатишь им за все.
— Отплачу, хоть бы кровью! И все мы отплатим! — отвечал Збышко.
— А знаешь ты, что твой Куно Лихтенштейн теперь великий комтур? — заметил Пашко Злодей из Бискупиц.
— Знаю, и дядя знает.
— Дай бог мне его встретить, — перебил Мацько, — у меня к нему дело особое.
— Да ведь и мы его вызывали, — отвечал Повала, — да он ответил, что высокая должность не позволяет ему сражаться. Ну теперь позволит.
Тогда Завиша, всегда говоривший очень спокойно и значительно, ответил:
— Он достанется тому, кому его Бог предназначит!
Но Збышко из одного любопытства тотчас предложил Завише рассудить дело дяди и спросил, не исполнен ли обет Мацьки тем, что он дрался с родственником Лихтенштейна, который объявил себя заместителем Куно и был убит. И все воскликнули, что клятва исполнена. Только сам упрямый Мацько, хоть и рад был решению, сказал:
— Да, но все-таки я более был бы уверен в спасении души, если бы встретился с самим Куно.
Потом заговорили о взятии Гильгенбурга и о предстоящей великой битве, которой ждали вскоре, потому что магистру ничего не оставалось делать, как преградить путь королю.
Но в то время, когда все ломали головы над тем, через сколько дней встреча может произойти, к ним подошел худой и высокий рыцарь, в одежде из красного сукна и с такой же шапочкой на голове; раскрыв объятия, он сказал нежным, почти женским голосом:
— Привет тебе, рыцарь Збышко из Богданца.
— Де Лорш! — вскричал Збышко. — Ты здесь?
И он заключил его в объятия, потому что сохранил о нем добрые воспоминания; поцеловав его, как лучшего друга, Збышко стал с радостью спрашивать:
— Ты здесь? На нашей стороне?
— Может быть, много гельдернских рыцарей находятся на той стороне, — отвечал де Лорш, — но я, как владелец Длуголяса, обязан служить государю моему, князю Янушу.
— Так ты стал наследником старого Миколая из Длуголяса?
— Да. По смерти Миколая и сына его, который убит под Бобровниками, Длуголяс достался прекрасной Ягенке, пять лет тому назад ставшей моей женой и госпожой.
— Боже мой! — вскричал Збышко. — Рассказывай, как это случилось. Но де Лорш поздоровался со старым Мацькой и сказал:
— Ваш старый оруженосец Гловач сказал мне, что я найду вас здесь, а сам ждет меня в палатке за ужином. Правда, это далеко, на другом конце лагеря, но верхами доедем скоро, едем со мной.
И, обращаясь к Повале, с которым некогда познакомился в Плоцке, де Лорш прибавил:
— И вы, благородный господин. Это для меня будет счастье и честь.
— Хорошо, — отвечал Повала. — Приятно поговорить со знакомыми, а кстати дорогой посмотрим лагерь.
И они вышли, чтобы сесть на коней и ехать. Но предварительно слуга де Лорша накинул им на плечи епанчи, которые он, видимо, нарочно привез. Подойдя к Збышке, он поцеловал у него руку и сказал:
— Позвольте вам поклониться, господин. Я — старый слуга ваш, но в темноте вы не можете меня узнать. Помните Сандеруса?
— Боже мой! — вскричал Збышко.
И на мгновение ожили в нем воспоминания о пережитых печалях, горестях и недавних несчастьях, точно так же, как две недели тому назад, когда, после соединения королевских войск с отрядами мазовецких князей, он после долгой разлуки встретил бывшего своего оруженосца Главу. И он сказал:
— Сандерус! Эх, помню и старые те времена, и тебя. Что же ты с той поры делал и где был? Разве ты уже не продаешь отпущений?
— Нет, господин. До минувшей весны я был звонарем при костеле в Длу-голясе, но так как покойный отец мой занимался военным ремеслом, то когда вспыхнула война, сразу опротивела мне медь костельных колоколов и проснулась охота к железу и стали.
— Что я слышу? — воскликнул Збышко, который как-то не мог представить себе Сандеруса, с топором, мечом или рогатиной выходящего на битву.
А Сандерус, держа ему стремя, сказал:
— Год тому назад по приказанию епископа плоцкого я ходил в прусские земли, чем оказал значительную услугу. Но это я расскажу потом, а теперь садитесь, господин, на коня, потому что чешский граф, которого вы зовете Главой, ждет вас с ужином в палатке моего господина.
Збышко сел на коня и, приблизившись к де Лоршу, поехал рядом с ним, чтобы свободнее разговаривать. Збышко хотелось узнать его историю.
— Я очень рад, — сказал он, — что ты на нашей стороне, но мне это странно, потому что ведь ты служил у меченосцев.
— Служат те, которые получают жалованье, — отвечал де Лорш, — а я его не получал. Нет. Я приехал к меченосцам только с той целью, чтобы искать приключений и получить рыцарский пояс, который, как тебе известно, я получил из рук польского князя. И пробыв много лет в этих местах, я узнал, на чьей стороне правда, а так как я к тому же здесь женился и стал помещиком, то как же мне было идти против вас? Я уже здешний, и погляди-ка, как я научился вашей речи. Э, я даже свою немного забыл.
— А твои земли в Гельдерне? Ведь я слыхал — ты родственник тамошнего герцога и обладатель многих поместий и замков?
— Имения свои я уступил родственнику, Фулькону де Лоршу, который мне за них выплатил деньгами. Пять лет тому назад я был в Гельдерне и привез оттуда большие богатства, за которые приобрел земли в Мазовии.
— А как же случилось, что ты женился на Ягенке из Длуголяса?
— Ах, — отвечал де Лорш, — кто сумеет разгадать женщину? Она все надо мной смеялась, пока мне это не надоело и пока я не объявил ей, что с горя еду в Азию на войну и никогда уже больше не вернусь. Тогда она вдруг заплакала и сказала: "Тогда я пойду в монастырь". Я упал к ее ногам за эти слова, а две недели спустя епископ плоцкий обвенчал нас.
— А дети у вас есть? — спросил Збышко.
— После войны Ягенка собирается ко гробу вашей королевы Ядвиги, просить ее благословения, — вздыхая, отвечал де Лорш.
— Это хорошо. Говорят, это верное средство и в этих делах нет лучшей покровительницы, чем наша святая королева. Через несколько дней произойдет битва, а потом будет мир.
— Да.
— Но меченосцы, вероятно, считают тебя предателем.
— Нет, — сказал де Лорш. — Ты знаешь, как я берегу рыцарскую честь. Сандерус ездил с поручениями плоцкого епископа в Мальборг, и я послал через него письмо магистру Ульриху. В этом письме я отказался служить ему и открыл причины, по которым перехожу на вашу сторону.
— А, Сандерус, — воскликнул Збышко. — Он мне говорил, что ему опротивела колокольная медь и что в нем проснулась охота к железу и стали. Это меня удивляет, ведь он всегда был трус. Рыцарь де Лорш на это ответил:
— Сандерус постольку имеет дело с железом и сталью, поскольку бреет меня и моих оруженосцев.
— Так вот как! — смеясь, вскричал Збышко.
Некоторое время ехали молча, но потом де Лорш поднял глаза к небу и сказал:
— Я приглашал вас на ужин, но пока мы доедем, это, пожалуй, уже будет завтрак.
— Луна еще светит, — возразил Збышко. — Едем.
И, поравнявшись с Мацькой и Повалой, они продолжали путь все вместе широкой улицей, которую всегда прокладывали по приказу военачальников между палатками и кострами, чтобы оставался свободный проезд. Чтобы добраться до стоящих на другом конце лагеря мазовецких полков, всадникам пришлось проехать вдоль всего лагеря.
— С тех пор как стоит Польша, — заметил Мацько, — она еще не видала таких войск: сошлись народы со всех концов земли.
— И ни один король не сможет выставить таких войск, — отвечал де Лорш, — потому что ни у одного нет такого могущественного государства.
А старый рыцарь обратился к Повале из Тачева:
— Сколько, вы говорите, рыцарь, полков пришло с князем Витольдом?
— Сорок, — отвечал Повала. — Наших, польских, вместе с мазурскими пятьдесят, но нас не так много, как Витольдовых, потому что у него иногда по нескольку тысяч составляют один полк. Мы слышали, будто магистр сказал, что эта голытьба лучше управляется с ложками, чем с мечами, но бог даст, он это в дурной час сказал: я думаю, что литовские копья изрядно покраснеют от немецкой крови.
— А те, возле которых мы теперь проезжаем, это какие? — спросил де Лорш.
— Это татары. Их привел Витольдов ленник Саладин.
— Хороши в бою?
— Литва умеет воевать с ними и большую часть их побила, потому-то и пришлось им идти на эту войну. Но западным рыцарям с ними бороться трудно, потому что они в бегстве страшнее, чем при столкновении.
