Валентин Пикуль - Нечистая сила
– Вы хотите выступить в Думе?
– Да. Поверьте, – сказал Пуришкевич, – моя речь не будет даже криком души. Это будет блевотина, которую неспособен сдержать в себе человек, выпивший самогонки больше, чем нужно…
* * *
Ноябрь 1916 года – это обширное предисловие к февралю 1917 года.
Россия даже пропустила мимо ушей сообщение газет о том, что австрийский император Франц-Иосиф, достигнув возраста 97 лет, пребывает в агонии… Бог с ним! Внутри государства происходили вещи более интересные. Распутин до предела упростил роль русского самодержца. Штюрмер и сам не заметил, когда и как Гришка задвинул его за шкаф, а все дела империи решал с царицей, которая стала вроде промежуточной инстанции, передававшей мужу указания старца. Николай II не обижался! Зато был недоволен Штюрмер, имевший от могущества непомерной власти один кукиш. Положение в стране создалось явно ненормальное. Пересылая в Ставку список распоряжений, царица наказывала мужу: «Держи эту бумажку всегда перед собой… Если б у нас не было Распутина, все было бы давно кончено!» Штюрмер висел на тонком волоске, а думские речи о его «измене» обрезали этот волосок, как ножницы. С непомерных высот величия Штюрмер рухнул в скоропостижную отставку. Подумать только! За короткий срок супостат успел побыть президентом великой страны, владычил над народом в министерстве внутренних дел, наконец, таскал портфель министра дел иностранных… Один хороший пинок – и упорхнул! В утешение любимцу царь пожаловал ключ камергера, носимый, как известно, висящим над ягодицей, о чем и сказано в придворных стихах:
Не обижайся, мир сановный, Что ключ алмазный на холопе!
Нельзя ж особе столь чиновной Другим предметом дать по ж…
На место Штюрмера вылезал в премьеры генерал А.Ф.Трепов – мрачный и жестокий сатана, умудрявшийся в одном слове из трех букв делать четыре ошибки (вместо «еще» Трепов писал «исчо»). Распутина никак не устраивало назначение и Трепова.
– Как можно его в примеры брать? – возмущался он. – Да спроси любого: фамилия Треповых всегда была несчастливой, при Треповых кровушка лилась, будто дождичек…
Под диктовку Бадмаева он составил резкие, почти хамские телеграммы к царю. В бадмаевской же клинике генерал Мосолов, состоявший при Трепове, и разыскал Гришку Распутина, пившего какую-то возбуждающую микстуру.
– Слушай, ты, падаль! – заявил ему генерал безо всякого почтения. – Хочу предупредить, что если станешь мешать…
– А чо? Чо ты мне сделаешь? – заорал Распутин.
– Шлепну, и все, – сказал треповский генерал…
Морис Палеолог записывал: «Штюрмер так удручен опалой, что покинул министерство, даже не простившись с союзными послами… Сегодня днем, проезжая вдоль Мойки на автомобиле, я заметил его у придворных конюшен. Он с трудом продвигается пешком против ветра и снега, сгорбив спину, устремив взгляд в землю… Сходя с тротуара, чтобы перейти набережную, он чуть не падает». Трепов накануне своего назначения повидался с Коковцевым.
– Я, кажется, единственный за последние годы председатель Совета министров, который прошел сам – без Распутина… Владимир Николаич, подскажите, что я могу сделать для Родины?
– Гришка уже все сделал на сто лет вперед, – отвечал бывший премьер.
– Я просто не вижу, Александр Федорыч, что бы вы еще могли добавить к тому, что уже сделано…
Трепов, вступая в должность, сказал царю прямо:
– Только уберите прочь дурака Протопопова! Царь убрал со стола письмо жены, в котором она советовала повесить Трепова на одном суку с Родзянкой и Гучковым.
– Не вижу причин убирать Протопопова, – ответил царь. Трепов, человек жесткий, вызвал к себе Распутина. Бестрепетно выложил перед ним двести тысяч рублей.
– Забирай, и чтобы я больше тебя в столице не видел! Я не позволю мужику вмешиваться в государственные дела. Мужик низконизко поклонился премьеру России.
– Хорошо, генерал. Согласен взять твои денежки. Тока вот есть у меня один человечек… С ним прежде посоветуюсь. Через несколько дней Гришка явился к Трепову.
– Переговорил я со своим человечком. Сказал он мне – не бери денег от Трепова, я тебе, Григорий, еще больше дам! Трепов спросил, кто этот «человечек».
– А царь наш, – сказал Распутин и вышел…Трепов продержался только один месяц!
* * *
Теперь, когда Штюрмера не стало, кричали так: «Протопопова – в больницу, а Трепова – на свалку!» Перед Царским Селом встала задача взорвать Думу изнутри, и царица имела платного агента, который за десять тысяч рублей, взятых им у Протопопова, брался это сделать. Грудью вставая на защиту Распутина, депутат Марков-Валяй низвергал с думской трибуны такие ругательства, что Родзянко лишил его слова. Тогда Марков сунул к носу Родзянко кулак и произнес несколько раз – со сладострастием:
– Мерзавец ты, мерзавец ты, мерзавец и болван!
«Он рассчитывал, – писал Родзянко, – что я не сумею сдержаться, пущу в него графином, и по поводу этого скандала можно будет сказать, что Государственную Думу держать нельзя и надо ее распустить… Графин такой славный был, полный воды, но я сдержался!» Дабы утешить оскорбленного Родзянку, его избрали почетным членом университета, а посол Франции украсил его сюртук орденом Почетного легиона (одновременно Палеолог вручил орден и Трепову за то, что тот потребовал удаления Протопопова). Но вот настал день 19 ноября – на трибуну поднялся Пуришкевич.
– Ночи последние не могу спать, – начал он, – даю вам честное слово.
Лежу с открытыми глазами, и мне представляется ряд телеграмм… чаще всего к Протопопову. Зло идет от темных сил, которые потаенно двигают к власти разных лиц…
Над лысиной оратора сразу брякнул колокольчик.
– Прошу не развивать этой темы, – сказал Родзянко.
– Да исчезнут, – возвысил голос Пуришкевич, – Андронников-Побирушка и Манасевич, все те господа, составляющие позор русской жизни. Верьте мне, я знаю, что моими словами говорит вся Россия, стоящая на страже своих великодержавных задач и не способная мириться с картинами государственной разрухи…
– Владимир Митрофаныч, не увлекайтесь!
– В былые столетья, – вырыдывал Пуришкевич, – Гришке Отрепьеву удалось поколебать основы нашей державы. Гришка Отрепьев снова воскрес теперь во образе Гришки Распутина, но этот Гришка, живущий в условиях XX века, гораздо опаснее своего пращура. Да не будет впредь Гришка руководителем русской внутренней и общественной жизни…
Гостевые ложи заполняла публика, было множество дам, все аплодировали.
Завтра его речь (если ее не зарежет думская цензура) появится в печати. Он был смят и оглушен выкриками:
– Браво, Пуришкевич, браво!
В числе прочих дам Пуришкевича обласкала и баронесса Варвара Ивановна Икскульфон-Гильденбрандт (известная репинская «Дама под вуалью»); чтобы сразу нейтрализовать это горячее выступление, баронесса, кокетничая, предложила Пуришкевичу:
– Умоляю… немедленно… мотор на площади… едем к Григорию Ефимычу! Он так любит все оригинальное…
Пуришкевич не попался на эту удочку и поехал на трамвае домой, чтобы впервые за много дней как следует выспаться. На следующий день его одолевали телефонные звонки. Пуришкевич не хотел ни с кем разговаривать, но вечером жена настояла:
– Тебе что-то хочет сказать князь Феликс Юсупов, а это, Володя, лицо значительное, отказывать ему не стоит…
Юсупов сказал, что сейчас он сдает экстерном экзамены в Пажеском корпусе, а потому 19 ноября не мог лично приветствовать оратора, ибо, нарушив уставы корпуса, посетил бы Думу в штатском.
– Владимир Митрофанович, я хочу с вами побеседовать, но разговор не для телефона. Когда вы можете меня принять?
– Завтра, в девять утра.
Юсупов прибыл на квартиру Пуришкевича и, как родственник императорской семьи, сообщил последнюю придворную новость:
– Моя тетя (царица) грызет ковры от злости. А вы знакомы с Митей? Я имею в виду великого князя Дмитрия Павловича… Он прочел вашу речь и сказал, что вы ошибаетесь. Вам кажется, что если открыть глаза царю, то этим вы спасете Россию.
– А как же иначе? – отвечал Пуришкевич.
– Этого мало, – с милой улыбкой сказал Феликс.
2. АНКЕТА НА УБИЙЦ
Замешанных в заговоре на жизнь Распутина было много (даже больше, чем нужно), но главных убийц было трое. О них и поведаем в порядке – согласно их титулованию.
* * *
ДМИТРИЙ ПАВЛОВИЧ – великий князь (1891-1942).
Единственный сын великого князя Павла Александровича, родного брата покойного Александра III, и, таким образом, двоюродный брат Николая II, который был на двадцать три года его старше и называл кузена запросто – Митей… Мать его была греческой королевной. Отец же известен сложностью матримониальных отношений. Когда его брат, гомосексуалист Сергий, женился на Элле Гессенской (сестре Алисы), Павел поспешил исправить ошибку природы, совершая набеги на пустующий альков своего брата. Гречанка не вынесла измен мужа и, родив Дмитрия, сразу же приняла сильную дозу яда. Павел Александрович, овдовев, утешил себя тем, что стал выступать в качестве актера на любительской сцене.
