Томас Фланаган - Год французов
Лишь к вечеру покинул я Киллалу. На улице повстречался мне протестантский священник господин Брум, маленький толстячок средних лет, хорошо, но небрежно одетый: воротничок сбился, шляпа кое-как нахлобучена на старомодный парик. Поступь у него быстрая и легкая, с прискоком, руки он держит за спиной. И хотя мы незнакомы, он с охотой поздоровался со мной, пожелав доброго вечера. Меня подмывало завязать с ним разговор, но я не знал, хочет ли он этого. Должно быть, ему одиноко, ибо почти все его прихожане живут в усадьбах вдали от Киллалы.
Ничего знаменательного на обратном пути в Каслбар не произошло. Добрался домой я к ночи. Уже давно ушли из Мейо войска (теперь у нас лишь малый гарнизон), остались они только в воспоминаниях, как и французы. Проезжая мимо Столбового холма, я старался представить, как разыгрывается большое сражение, как бьют барабаны, реют знамена, палят пушки, кричат солдаты. Нет, не представить мне всего этого. Я убеждал себя, что и на другом берегу моря забвения, у той норманнской крепости, тоже шли бои. Впрочем, нет никакого моря забвения, все это лишь игра словами. А все вместе мы живем под богом, среди холмов и болот, крепостных руин и некогда зеленых, а ныне кровавых пастбищ смерти, и над нами реет тот мудрый орел, покинувший повстанцев накануне битвы, и вместе с ним — воспоминания о событиях исторических, уже тронутые вымыслом. «Море забвения» да ночная мгла разобщают нас, мешают вглядеться в окружающий мир. Но, как говорят поэты, солнечным утром придет по зеленым лугам к нам с памятью и надежда — прекрасная дева, сияющая первозданной красотой.
Июля 3-го. Полотно, которое я привез из Киллалы, оказалось плохо отбеленным. Никогда больше так легкомысленно не доверюсь поставщику из Слайго Джонстону.
МЯТЕЖНЫЙ ИЗУМРУДНЫЙ ОСТРОВ: ЧЕРЕЗ ПРОШЛОЕ К НАСТОЯЩЕМУ
В большой литературной семье мирно уживается множество жанров. Читательский спрос выделяет среди них своих баловней и пасынков. Спрос этот изменчив, угодить ему нелегко. Но есть жанр, к которому капризное читательское сердце питает прочную привязанность на протяжении веков. Это исторический роман и шире — историческая проза.
Саги, былины, эпос… Легендарные герои, великие битвы, славные деяния… Не одно поколение жадно вчитывалось в строчки, раскрывающие прошлое. Не существует государства без истории, и неважно, сколько лет она насчитывает — долгие тысячелетия или несколько веков. Пока вертится земля, люди будут обращаться к прошлому, историки и писатели — копаться в архивах, открывая его новые и новые страницы, потому что без осмысления уроков прошлого человечество не сможет идти вперед.
Как известно, американцы не принадлежат к числу «читающих наций». Однако интерес к историческим произведениям в стране значителен. В публикуемых в США списках бестселлеров одно-два названия, как правило, принадлежат историческому роману. Рассказывая о сравнительно недавних событиях или углубляясь в прошлое Америки, этот жанр отличается тематическим разнообразием и широтой хронологического диапазона.
Соединенные Штаты Америки — сравнительно молодое государство: в 1976 году отмечалось двухсотлетие со дня его образования. Подготовка к юбилею породила массу книг на исторические темы, среди которых можно выделить биографические романы, документальные, философские, приключенческие, псевдоисторические. Правящие круги США использовали знаменательную дату с целью отвлечь трудящихся от злободневных проблем, поднять моральный дух «великой Америки», изрядно упавший после бесславного поражения во Вьетнаме, Уотергейта, разгула коррупции в верхушке государственного аппарата.
В преддверии юбилея, да и после него, были опубликованы произведения, посвященные первым американским поселенцам, Войне за независимость, Гражданской войне между Севером и Югом, другим знаменательным вехам в истории Соединенных Штатов. Причем, помимо действительно крупных свершений в жизни страны, ранг «великих» получили такие позорящие Америку события, как массовое уничтожение индейцев, захватническая война против Мексики, преследования борцов за гражданские права. Все эти «деяния» были подняты на щит сторонниками апологетического направления в американской исторической прозе, породившего целый океан сочинений, единственная цель которых — застирать грязные пятна на звездно-полосатом флаге.
И все же в семидесятые годы, пожалуй, правомерно говорить о подъеме жанра исторического романа в США. Подобный всплеск наблюдался в XIX веке, в творчестве писателей-романтиков Д. Ф. Купера, Д. П. Кеннеди, У. Г. Симмза, Н. Готорна, Г. Мелвилла, доказавших миру, что молодое американское государство обладает собственной историей.
Именно в семидесятые годы нашего столетия стали особенно актуальными вопросы: «Кто мы? Откуда мы?», хотя и раньше они неоднократно возникали в творчестве многих писателей США. В поисках своих «корней» американские писатели обращались к истории других народов, представители которых два века назад составили американскую нацию, — индейцев, европейских эмигрантов, африканских негров. Достаточно вспомнить документальный роман А. Хейли «Корни. Сага об американской семье», в котором автор находит своих далеких предков в африканской деревушке.
Ищет свои «корни» и Т. Фланаган, с романом которого «Год французов» читатель только что познакомился. По профессии он преподаватель английского языка и литературы, но Ирландией интересуется давно и серьезно. Его перу принадлежит исследование об ирландских писателях XIX века.
Среди полноводного потока американской исторической и документальной прозы роман «Год французов» выделяется глубоким, вдумчивым обращением с историей, автор стремится выйти за пределы сугубо национальных проблем. Осмысление исторических закономерностей для Фланагана тесно сопряжено с личными мотивами, поисками собственных «корней». Среди многочисленных персонажей произведения фигурирует в качестве исторического лица прабабушка писателя.
Знание истории Изумрудного острова, его сегодняшнего политического и экономического положения, ощущение личной причастности к прошлому родины своих предков позволили писателю создать правдивое и достоверное произведение о важном этапе борьбы ирландского народа за независимость.
Фланаган не случайно выбрал именно этот период в истории страны Эйре. С середины семидесятых годов XVIII века Ирландия вступила в новую фазу своего развития. Набирало силу национально-освободительное движение, чему в значительной степени способствовала победа Великой французской революции и успешная борьба американских колоний Великобритании за независимость. Таким образом, в Ирландии создалась благоприятная почва для роста «древа свободы», полузасохшего от близкого соседства с туманным Альбионом. Для Изумрудного острова оно всегда было роковым.
Трагедия, последний акт которой еще не сыгран, началась в XII веке. Именно тогда английские рыцари под предводительством Генриха II Плантагенета высадились в Ленстере, и с тех пор британский лев не выпускал добычу из своих лап. Опровергая версию английской буржуазной историографии о цивилизаторской миссии захватчиков, Ф. Энгельс писал: «Английское нашествие лишило Ирландию всякой возможности развития и отбросило ее на столетия назад и притом тотчас же, начиная с XII века».[46]
Когда был сформирован первый ирландский парламент, право заседать в нем получили лишь выходцы из Англии. Страна-колония сразу же сделалась объектом грабежа для разоряющегося феодального дворянства и буржуазии Англии. Народные массы отвечали восстаниями, которые, однако, безжалостно подавлялись.
В 1649 году Оливер Кромвель привел в Ирландию свои войска. Кровавая бойня в Дрогеде и Уэксфорде на века врезалась в память ирландцам. Солдаты Кромвеля, осевшие в Ирландии, стали землевладельцами и жесточайшим образом подавляли малейшее недовольство коренных жителей.
Не последнюю роль в колонизации играла англиканская церковь. Протестанты-колонисты получили громадные привилегии по сравнению с католиками-ирландцами. Политическое и экономическое порабощение сопровождалось порабощением духовным: искоренялись кельтские обычаи, культура, гэльский язык — преподавать на нем было запрещено. Однако во многих случаях гонения на католических священников оборачивались против англичан. В глазах простых ирландцев их духовные пастыри обрели мученический венец. Принадлежность к «подпольной церкви» стала делом чести ирландских патриотов, а католическое вероисповедание — символом протеста непокоренной Ирландии. Вопреки всем преследованиям и попыткам искоренить католическую веру позиции католицизма еще сильнее укреплялись.
В Ирландии началось новое восстание, когда туда прибыл король Яков II Стюарт, чтобы вернуть себе престол с помощью единоверцев-католиков. Однако в битве у реки Бойн (1690) герцог Вильгельм Оранский, штатгальтер Голландской республики и муж дочери Якова Марии, нанес своему тестю сокрушительное поражение. Эта победа окончательно закрепила права герцога на английский престол и похоронила надежды ирландцев на обретение национальной независимости. С момента основания в 1795 году Оранжистского ордена[47] и до нашего времени дата битвы, 12 мая, с нарочитой пышностью отмечается его членами как день торжества над католиками.
