Искры на воде (сборник) - Архипов Вячеслав

Спина ныла уже несколько дней, а сегодня особенно, Родион даже позвал сына в помощь.

—

Сынок, давай-ка баню истопим: суббота сегодня. Помоги мне натаскать воды и дров.

Сашка, довольный тем, что его попросили, как взрослого, быстро натаскал бочку дождевой воды да сухих сосновых дров.

—

Тятя, если чего надо, ты скажи, я мигом сделаю.

—

Скажу, сынок, скажу, а то что-то спина покою не даёт.

—

Я во дворе буду, — сказал Сашка и подался в сарай, где занимался своими делами.

Настасья помогала убираться матери в доме, Маша была на работе. Ей выпало работать и в субботу. Настасье работать в воскресенье на железной дороге тоже приходится, когда выпадет по графику.

Когда баня была готова, Родион сказал жене:

—

Пойдём со мной, а то спина болит, боюсь — завалюсь, что тогда делать?

Лиза приготовила баню, собрала бельё и повела мужа. Родион кое- как забрался на полок.

—

Кряхтишь, как старичок, — сказала она мужу.

—

Сам себе удивляюсь, — ответил он. — Вроде и не хочу, а выходит

так.

—

Старенький стал.

—

Выгнать хочешь?

—

Куда же я тебя выгоню?

Лиза могла строго разговаривать с другими людьми, детей могла приструнить, но так и не научилась говорить на повышенных тонах с мужем. Не получалось. Посмотрит на него, и все неурядицы улетучивались. Многие люди говорят, что женщина любит ушами, может, кто и любит, да только не в словах дело. Лиза за всю семейную жизнь не слышала ласковых слов, но счастья у неё было поболее, чем у других. Только глянет Родион на неё, а внутри всё уже затаилось, а если за руку возьмёт да обнимет — голова кругом, сердце выпрыгивает из груди и без всяких слов. Так и прожили все эти годы.

—

Чего это ты разболелся? — спросила она, поддавая настоем трав на каменку. — Я уже не могу парить тебя, как прежде, сердце заходится.

—

А ты и не шибко старайся. Через силу не надо.

—

Я пойду, отдохну, голова кружится уже.

Родион полежал ещё на полке, попытался встать. Боль ушла, видно, хватило и того тепла, что дала баня. Он ещё плеснул воды на каменку и сам взялся за веник. Напарившись, он медленно, стараясь не дёргаться, слез с полка и пошёл в предбанник. Лиза сидела, попивая квас

—

Испей, — подала она ковш.

—

Хорошо, — сказал Родион, глотнув кваса.

—

Ты никак меня обманул? — Лиза подозрительно посмотрела на мужа. — То ходить не можешь, а то паришься, аж листья сюда летят.

—

Отпустило — вот и расхрабрился.

—

Пошли мыться — хватит жариться: здоровье уже не то.

Родиону всегда нравилось смотреть, как Лиза мыла свои волосы.

Старательно промывала всю косу сверху до самых кончиков волос, перекинув её через плечо. А ещё он любил лить воду, когда Лиза смывала с них мыло, а потом выжимала и закручивала на затылке. Какое же это было счастье — видеть всё это. Поначалу Лиза смущалась, а потом привыкла — муж всё же.

—

Лиза, годы тебя не берут, ты только краше становишься, — сказал Родион. — Любуюсь тобой, не налюбуюсь.

—

Думается мне, что ты и хворь придумал, чтобы в баню со мной идти, — дочек не стыдно, срамник ты старый.

—

А хоть бы и придумал? Чего стыдиться, не с полюбовницей пошёл, чай.

—

Чего уж, знаю, что не придумал. Поберёгся бы — немолод уже.

—

А давай ещё родим кого-нибудь, — сказал Родион и улыбнулся.

—

Только и осталось. Одевайся, пошли чаю тебе сготовлю на травках.

Из бани Родион пришёл с хорошим настроением. Допивая чай, он прислушивался к себе и чувствовал, как из глубины тела опять выползала боль, которая не становилась сильнее, просто ныла — и всё. На ночь Лиза намазала какой-то вонючей мазью и обмотала старым платком.

К утру полегчало. Родион сел у окна и стал смотреть на улицу. В воскресный июньский день на улице было тихо. Выходной. Раньше в это время люди шли на воскресную службу в церковь, но сейчас церковь закрыли и разобрали. Редкий человек пройдёт воскресным утром мимо дома. К обеду Лиза напекла блинов. Чай пили все вместе, кроме Насти, она была на работе.

Через окно Родион увидел, что Настя едва не бегом бежит домой. Стало тревожно.

—

Лиза, Настасья чего-то спешит домой, никак случилось что?

—

Настасью не знаешь, — ответила Лиза, занимаясь вязаньем.

—

Нет, что-то приключилось.

Настя влетела в дом, широко распахнув дверь.

—

Война, — выдохнула она. — С немцами война.

Молчание затянулось.

—

Ошибки нету? — спросил отец.

—

По радио будет сообщение, слушайте, а я снова на работу побегу, на минутку вырвалась.

—

Как же это, Родя, а? — спросила Лиза, обессиленно садясь рядом с мужем.

—

Немец — вояка серьёзный, приходилось встречаться.

—

И что теперь?

—

Наш-то солдат не хуже будет, одолеем немца, только насколько затянется всё?

—

А по радио говорили, будто не пустят врага на Россию, мол, на рубежах задержат.

—

Говорить что хочешь можно, только как там будет — время покажет.

—

Хорошо, что Сашка мал ещё, как бы я смогла отправить его на войну? — вдруг сказала Лиза. — Страшно как. Мишку нашего заберут.

—

Не должны Мишку-то, он же машинист, а в паровоз кого попало не посадишь.

И было правительственное сообщение, которое передавали через громкоговоритель на Базарной площади, и была толпа людей, а потом громкие причитания со всех сторон. А к вечеру пьяные песни под гармошку и молодёжь, готовая идти хоть сию минуту бить врага.

У Родиона собрались все жители Тальников. Разговаривали мало, только вздыхали, да женщины смахивали кончиками платков предательские слезинки. Дороже и ближе у них здесь никого не было, а куда податься в худую годину, как не к самым близким?