Рихард Дюбель - Хранители Кодекса Люцифера
Как и всегда, далее вы сможете прочитать несколько фактов.
В начале повествования мы знакомимся с Себастьяном де Мора и его товарищами по несчастью, так называемыми придворными карликами кайзера Рудольфа, который действительно был увлечен необычными людьми. Сохранились рассказы о том, что еще со времен своего детства в Вене он лично играл в постановках придворного театра, выходя на сцену вместе с «великаном». Позже при его дворе жили карлики, которых он покупал по всему государству. Они пользовались успехом у других монархов, и их боялась придворная знать кайзера. Отношение рейхсканцлера Лобковича к этим людям доказано историческими фактами. Однако настоящий дон Себастьян де Мора жил при дворе испанского короля и стал известен благодаря портрету, созданному в 1643 году Диего Веласкесом.
Впрочем, кайзер Рудольф был не одинок в своем увлечении: как и множество дворян, он стремился окружить себя карликами. Это делалось прежде всего для, того, чтобы продемонстрировать свое благосостояние (кто еще мог позволить себе похвастаться коллекционированием людей?). К тому же для этой эпохи характерен всеобщий болезненный интерес к деформациям человеческого тела, о чем свидетельствуют множество портретов инвалидов того времени. Нас, современников, конечно же, от подобной увлеченности бросает в дрожь но, с другой стороны, не стоит упускать из виду тот факт, что этих несчастных – если бы их не подобрали в качестве шутов для дворянских дворов – ожидала бы ужасающая нищета или участь страшилищ в бродячих цирках.
В связи с этим у читателей, живущих к югу от центра любителей вареной колбасы, то бишь в южной Баварии, определенные ассоциации должно вызывать имя архитектора Франсуа де Кювелье, который значительно повлиял на становление рококо в Баварии. В начале XVIII века он попал в мюнхенскую резиденцию короля именно, в качестве придворного карлика.
Среди исторических личностей господствующую позицию занимает супружеская пара Лобкович. В 1603 году Поликсена во второй раз вышла замуж – за высочайшего канцлера королевства Богемия Войтеха Зденека Попеля фон Лобковича. Источники приписывают ей необычайную красоту, которую она, должно быть, унаследовала от своей матери, испанской придворной. При пражском дворе она, естественно, вела светский образ жизни, а после смерти матери приняла управление семьей и кругом испанской придворной знати. Она тесно контактировала с испанскими послами и габсбургскими политиками. Во время вспыхнувшего мятежа, перешедшего затем, в Тридцатилетнюю войну, Поликсена Лобкович находилась на стороне католиков и была единственной, кто оказал помощь выжившим после уже упоминавшейся пражской дефенестрации императорским наместникам – Вильгельму Славате и Ярославу Борете фон Мартиницу. Незадолго до смерти она стала женой Максимилиана из рода Валленштейн. Ее отец Вратислав фон Пернштейн разорил себя и свою семью, приобретая самые известные произведения литературы и живописи тех времен, закладывая парки с каскадами фонтанов, а также (не в последнюю очередь) приказав построить целый замок в знак любви к своей прелестной испанской супруге. Родовое гнездо Пернштейнов было продано уже в 1596 году, переходило из рук в руки и время от времени пустовало, что как раз и позволило ему стать кулисами для совершения Кассандрой – вымышленной сестрой-близнецом Поликсены – темных злодеяний. Исторически зафиксированных сестер Поликсены звали Вивиана, Йоханка, Эржбета, Франциска и Бибиана (на тот случай, если кого-то заинтересуют инициалы В, Й, Э, Ф и Б, которые использовал епископ Мельхиор, когда поспешно набросал эскиз генеалогического древа Пернштейнов).
Князь Войтех Зденек Попель фон Лобкович в 1591 году поступил на дипломатическую службу при пражском дворе, а уже в 1599 получил должность высочайшего канцлера королевства Богемии. Искусный оратор, к тому же посетивший много стран, чрезвычайно умный Зденек стал одним из светских предводителей богемских католиков. Когда кайзер Рудольф предоставил протестантам письменные гарантии на свободу вероисповедания, Зденек перешел в оппозицию к своему сюзерену. Он смог снова восстановиться в должности при кайзере Маттиасе. В 1618 году его имя стояло в списке тех, кого предполагалось схватить во время дефенестрации. Он смог избежать такой участи, ибо во время разгара событий уехал в Вену. Хотя протестанты и считали его одним из своих заклятых врагов, Зденек всегда выступал за гуманные наказания сторонников Реформации и против конфискации их имущества.
Генрих, или Геник, фон Валленштейн-Добрович не является определенной исторической фигурой, хотя он многое позаимствовал у своего исторического прототипа. Старый Генрих фон Валленштейн-Добрович попал в историю после обнародования провокационных листовок, направленных против кайзера, и избежал наказания, тайно приказав убить печатника. Но, так или иначе, его преступление было раскрыто, и Генрих старший бежал в Дрезден, где предположительно был отравлен вместе со своей женой. Его единственный сын, восемнадцатилетний Генрих, был застрелен в Дрездене. Все состояние фамильной ветви Валленштейн-Добрович конфисковали и передали верному кайзеру представителю другой ветви этого рода, позже достаточно известному Альбрехту Венцеславу Евсевию фон Валленштейну.
Вообще-то, фамилия Валленштейн изначально звучала у меня как Вальдштайн («лесной камень»). Но поскольку фамилия Валленштейн пользуется более дурной славой, я и включил ее в свое повествование, хотя это не совсем отвечает законам исторической корректности.
Что касается кардинала Мельхиора, то в этом случае мне пришлось позволить себе некоторые вольности, дабы его фигура не разрушила драматургическую структуру моего повествования. Его арестовали сразу же после пражской расправы, поскольку король Фердинанд и эрцгерцог Максимилиан были его личными врагами и, согласно историческим фактам, стояли за этим арестом. Кардинал был схвачен не в одной из церквей Праги, а в Вене, во время служебного визита в императорский дворец Хофбург. Конец 1618 года он провел под домашним арестом в замке Амбрас в Тироле. В 1619 году Мельхиор Хлесль был переправлен из светской тюрьмы эрцгерцога в монастырь в Георгенбурге, что вблизи Шваца. В 1622 году последовало его препровождение в Рим, откуда в 1627 году он вернулся в свою епархию в Вене, где и умер в 1630 году.
Еще одной важной исторической фигурой является Франсуа Равальяк, хотя мы и знакомимся с ним в его предсмертные часы. Равальяк, школьный учитель из провинции, в одиночку покушавшийся на монарха и убивший короля Франции Генриха IV в Париже вскоре после его коронации, действительно умер той смертью, о которой моими словами сообщает Геник. Собственно, тот факт, что лошади не смогли разорвать его тело и что кто-то из толпы запряг своего коня, дошел до нас из истории. Ту художественную часть, которую организовали Геник неизвестный французский дворянин с дамами из семейства Гиз, я взял из описания другой, такой же ужасной казни: так был казнен совершивший покушение на монарха Дамьен. Этот человек столетием позже предпринял попытку убийства короля Франции Людовика, правда неудачную, но при этом был осужден за нее на такую же казнь. Свидетелем казни Дамьена был не кто иной, как небезызвестный синьор Джакомо Казанова, который и описал ее в своих мемуарах, – а также то, что произошло при его непосредственном участии и что я приписал Генику. Казанова предельно ясно упоминает о том, что эта ужасная казнь настолько угнетающе подействовала на него, что он никогда больше не смог бы участвовать в чем-то подобном. Принимая во внимание личность Казаковы, его открытость в отношении собственных любовных похождений, мы, наверное, даже можем ему поверить.
Карл из Жеротина, глава правительства земли Моравия, который так нерешительно ведет себя в деле о мнимом убийце Комаре, при жизни был крайне неудачливой политической фигурой. Обвинение в растрате императорской казны стоило ему карьеры судьи земли; его усилия, направленные на то, чтобы убедить богемских протестантов поддержать кайзера Маттиаса, тоже были безуспешными. В 1616 году (а не в 1617, как написано в романе) его пост занял Альбрехт фон Седльницкий. Та же участь постигла и по-бунтарски решительного казначея Зигмунда фон Дитрихштейна. Но я обошел их конфликт с Альбрехтом из-за фактической оппозиции Зигмунда к Карлу из Жеротина. Именно Дитрихштейн обвинил Карла в растрате казны.
Предводители восстания земель: Маттиас фон Турн, Колонна фон Фельц, Альбрехт Смирицкий, граф Андреас фон Шлик и Вацлав фон Руппа, – представлены мной в рамках повествования наиболее широко. Только один из них, Андреас фон Щлик, был среди тридцати казненных после битвы Белой Горой по решению суда, остальные или пережили вое поражение протестантского союза, или умерли до этих событии своей естественной смертью.
