Кальман Миксат - Говорящий кафтан
Как дорог человеку отчий кров, когда он долго под ним не был! Приветливо курится дым из трубы, весело кивают поредевшие ветви старого грушевого дерева. Выйдешь во двор, и тебе навстречу радостно кинется Кудлатка, а в комнате прыгнет на плечи кот Царапка. Улыбаются размалеванные крыши, с детства знакомые глиняные тарелки на стенах, даже мебель и та принимается скрипеть - рассказывать о чем-то; потрескивает огонь в большой печи, отбрасывая на двери золотые блики, так что кажется, будто снизу они обиты широким листом золота.
Старик вздохнул.
- Бедная твоя матушка, если бы я мог воскресить ее хотя бы на этот единственный день!
Подали обед, и над родительским столом поплыли вкусные, соблазнительные запахи, а вокруг стола захлопотали, засновали туда и сюда Эржи и подмастерье Лаци, спеша вовремя сменить тарелку, подать нож поскорее.
- А ну-ка, сбегай, Лаци, в подвал, да побыстрее: одна нога здесь, другая - там! А ты садись, сыночек! Потому как я знаю: голоден ты, изнурила тебя тюремная еда. Правда, и мне все это время кусок в горло не шел. Сперва - от большого горя, а сейчас - от великой радости. Пока я в Буде жил, одним воздухом питался. Ну да ничего, зато высвободил я тебя!
- Ибрагим-паша - славный человек, - рассеянно отозвался бургомистр. (Он чувствовал себя неловко перед Цинной.)
- Только в том смысле сынок, славный, - что славу любит, а в остальном старая хитрая собака! Сначала он и на мне хотел зло сорвать. Чуть-чуть я и сам не угодил в холодную!
- За что же?
- Да все за ту цыганскую девчонку, если ты ее еще помнишь... Что, или, может быть, суп недосолен? А ну-ка, принеси солонку, Лацко!
Лаци дрожал, как лозинка на ветру.
- Что с тобой? Или ты сына моего боишься, дурачок? Не укусит же он тебя, хотя теперь он большим барином стал!
- Спасибо, отец, не надо соли. Значит, Ибрагим из-за девицы был зол?
- Из-за нее... Говорит, что она с вами сбежала. Грозился в темницу меня упрятать, пока мы не вернем ее или пока я не признаюсь, где она. Напрасно клялся я ему и божился, что с той поры и слыхом о ней не слыхивал.
- Действительно напрасно! - буркнул бургомистр. - Ну, а потом что было?
- На счастье, как раз в те дни пришло официальное сообщение, что на берегу Тисы нашли девичье платье, а позднее где-то ниже по течению и труп ее выловили.
- Вот как! - весело воскликнул бургомистр. - Умерла, значит, девица-то?
- Ах! - вскрикнул Лаци и выронил из рук блюдо с жареным поросенком, которое он только что снял с огня, чтобы подать на стол.
Мастер сердито закричал на него:
- Чтоб у тебя руки отсохли, разиня! Собери все с пола и убирайся с глаз моих! - Впрочем, тут же он и улыбнулся: - Сегодня у нас сплошные чудеса происходят, даже мертвые поросята и те бегают! - Отлично зажаренный поросенок укатился прямо под кровать.
Лаци, красный как рак, попятился к двери.
- Постой, -остановил его бургомистр и, подозвав к себе, шепнул что-то на ухо. - Ну, теперь можешь идти!
- Если что-нибудь нужно, то лучше уж позови Эржи. Этот ведь - недотепа, - проговорил старик, глядя вслед парню. - Не думаю чтобы он много понимал и в портняжном деле. А ведь это замечательное ремесло, сынок! Величественная наука -подправлять то, что скроено самим богом. Я и кривую спину выпрямляю, и вислым плечам придаю мужественную осанку и силу. А это что-то да значит, сыночек! - И старый портной довольно взъерошил свои жидкие льняные волосенки. -А жаль этого юнца: у него такое кроткое, милое лицо, - прямо девице впору.
- Сегодня такой день, батюшка, что нет ничего невозможного.
- Это тоже верно! Но отведай, пожалуйста, вот этого жаркого. А что на полу оно побывало - так ты не обращай внимания. Испечен у нас и хворост... Ты что, не любишь поросячьей головы, а?
- Да я ем, ем! Только ты так и не досказал о своей поездке в Буду.
- Вот я и говорю, как пришло официальное извещение, Ибрагим-паша сразу пришел в хорошее расположение духа. Видно, за ту девицу поприжал его султан. А тут он, не мешкая, отослал падишаху вещественные доказательства смерти цыганочки, меня же вызвал к себе, похлопал по плечу и говорит: "Вижу, правдивые вы и прямые люди. (Разумеется, что касается нас, Лештяков, то мы такими были и есть.) На вот, говорит, возьми безвозмездно - приказ об освобождении твоего сына. Но, смотри, нечестивый, не вздумай кому-нибудь сказать, что получил его даром, а то ты мне всю коммерцию испортишь". Так вот и раздобыл я этот фирман.
- Н-да, поспешил немного.
- Кто? Я?!
- Нет. Паша.
- То есть как? Я не понимаю тебя.
- А вы взгляните вот сюда!
В распахнутую дверь, мило улыбаясь и кокетливо покачивая станом, впорхнула цыганочка Цинна. На ней была красивая кружевная блузка, поверх которой был надет красный ситцевый сарафан в черный горошек- праздничное платье Эржики.
Старый Лештяк отпрянул назад.
- О всемогущие небеса! - воскликнул он в ужасе, и на его висках проступили бисеринки пота. - Цыганская девчонка! Изыди, злой дух!
- Да не дух это, батюшка, а она сама.
- Пусть черт меня возьмет, если я соглашусь поверить в это!
В этот миг в дверь постучали, словно черт и впрямь явился на зов старика. Но, разумеется, это был не черт, а почтеннейший сенатор Мате Пуста, явившийся в сопровождении Пала Фекете и Габора Пермете.
- Добро пожаловать! Садитесь, пожалуйста. Какое дело привело сюда вас, господа?
- Нас послало к вашей милости Городское собрание.
- Мы готовы выслушать вас, милостивые государи, - с важностью сказал бургомистр, произнеся это "мы" совсем по-королевски.
Посланцы вкратце рассказали, что порешило Городское собрание после ухода бургомистра: за господином Агоштоном будет послана депутация в Вац, это раз (весьма умное решение); далее, кафтан будет выставлен для всеобщего обозрения в городской ратуше на тридцать дней; каждый человек - бедный он или богатый, кечкеметец или иногородний - может бесплатно посмотреть на него; только надькёрёпщы будут обязаны платить за это по десять динаров. (И это очень правильно!)
- Но самое важное решение, -продолжал Мате Пуста, - состоит в том, что мы велели перенести из храма святого Миклоша железный сундук, окованный цепями, в котором хранятся городские реликвии; в него отныне будут запирать на ночь кафтан, а в дальнейшем - и днем. Ключ же - вот он - магистрат посылает вашей милости, чтобы вы хранили его как зеницу ока и держали в таком месте, куда не имела бы доступа чужая рука.
Сказав так, Мате Пуста протянул бургомистру ключ на шелковом шнуре.
- Повинуюсь воле магистрата.
Лештяк взял ключ, встал и, подойдя к Цинне, повесил его ей на шею.
- Спрячь у себя на груди, Цинна.
Цинна залилась краской и невольным движением надвинули на глаза красный узорчатый платочек, отчего, правда, сзади посторонним взорам открылись ее по-мальчишески копотко остриженные волосы. „
Мате Пуста, отвернувшись к окну, покачал своей большой головой - Ничего себе - местечко, куда не имеет доступа чужая рука! Белоснежная грудь красивой девушки!.. Портной же громко воскликнул:
- Ах, черт возьми! Да ведь это же мой подмастерье Лаци! (Он узнал его по волосам.)
Бургомистр улыбнулся.
- Совершенно верно, батюшка! Раз уж начались чудеса... Когда-нибудь и об этом будет написана летопись: как портновский подмастерье вдруг превратился в супругу городского головы.
Лицо девушки при этих словах засияло восторгом и восхищением, но дольше выдержать на себе нежный ласковый взгляд Михая она не могла. Ей казалось: еще миг - и она умрет от счастья. И, прижав руку к сердцу, Цинна выбежала ив комнаты. Но тут, весь кипя от гнева, вскочил портной.
- Что за поддую шутку ты сыграл со мной? Не будь ты сейчас главою города Кечкемета, сказал бы я тебе кое-что... Везет тебе, Мишка, ох и везет! И как прикажешь понимать твои странные слова? Что ты еще задумал сделать?
- Жениться на Цинне.
- Ты, пожизненный бургомистр Кечкемета?
- Отчего же нет?
Старик печально понурил голову.
- Будайский паша прикажет убить нас обоих, если узнает.
- Кафтан султана защитит меня и от паши. А кроме того, Цинну больше разыскивать не будут, коли все успокоились на том, что она утонула в Тисе.
- Найдутся доносчики! Но, ради бога, милостивые государи, скажите хоть вы свое слово, отговорите его! Что вы стоите все трое, как истуканы?!
Следуя призыву старика, Габор Пермете сказал, что его милость бургомистр мог бы выбрать себе невесту из дочерей самых богатых людей города; нашлось бы для него на каждый палец по пятнадцати; еще сказал он, что низкое происхождение цыганки никак не вяжется с его высоким рангом.
- Пустые все это разговоры! - возразил Михай, смеясь. - А может быть, Цинна происходит прямиком от египетских фараонов?
- Это было бы сейчас трудновато доказать, ваша милость.
- Так же, как и вам, милостивые государи, трудно доказать обратное: что она не происходит от египетских королей.
Пермете рассмеялся; засмеялся и Мате Пуста, тем более что у него была на этот счет своя точка зрения: "Бургомистр знает, что и почему делает, и нечего нам вмешиваться в его дела".
