Алан Саваж - Восемь знамен
— Она за островами.
Петерсен вооружился подзорной трубой.
— Я вижу буруны. Вы хотите, чтобы я повел свой корабль в эту смертельную западню?
— Нас должны встретить, — успокоил его Роберт.
Несомненно, с берега их уже заметили; в подзорную трубу они могли разглядеть на каменной дамбе южнее островов толпы глазеющих на бригантину зевак. Но солнце быстро опускалось за горизонт, и через полчаса совсем стемнело.
— Теперь, того и гляди, нас прирежут в наших собственных койках, — пожаловался Петерсен.
— Думаю, нам и впрямь нужно держать ухо востро, — согласился Роберт.
— А ведь как славно мы могли устроиться в Макао, — ворчал, отдавая распоряжения, Петерсен. Ночью несколько лодок в самом деле приблизились к бригантине, но они явно не походили на пиратские — их освещали фонари, а люди на борту громко кричали, задавали вопросы. Роберт отвечал, что им требуется свежая вода, и спросил, можно ли зайти в реку.
— О да, — крикнули с сампана. — Вы можете войти в реку. Хотите сейчас? Мы проведем вас.
— Завтра, когда рассветет, — дал Роберт ответ, по всей видимости удовлетворивший ночных гостей.
Залив был пуст, когда солнце поднялось из океана за «Альцестой». Волны улеглись, и бригантину лишь едва заметно покачивало; ветер с суши за ночь сменился легким береговым бризом.
Капитан Петерсен протер глаза, прогоняя остатки сна, и погладил бороду.
— Честно говоря, я не чаял встретить новый день, — признался он. — Что теперь, господин Баррингтон?
— Будем ждать.
С наступлением утра бригантина вновь привлекла внимание с берега, и опять «Альцесту» окружили сампаны. Среди них оказались и давешние ночные визитеры.
— Ну что, зайдете в реку? — спрашивали с сампанов.
— Вы знаете мое имя? — крикнул в ответ Роберт.
— Имя? Имя? Откуда нам знать ваше имя?
— Я буду ждать человека, знающего мое имя.
Шел час за часом, капитан Петерсен становился все угрюмее, а его люди начали перешептываться. Ровно в полдень из-за островов выскочил еще один сампан, весла несли его прямо на бригантину.
— К орудиям! — скомандовал Петерсен.
— Не открывать огонь, пока я с ними не переговорю, — приказал Роберт и встал у борта.
Он наблюдал, как, приблизившись, сампан замедлил ход и на нос вышел мужчина в переливающихся на солнце великолепных синих шелковых одеждах.
— Кто из вас Баррингтон? — спросил он.
— Я Баррингтон, — ответил Роберт.
— Мне надо подняться на борт.
Петерсен нехотя отдал команду, и сампан закачался у борта бригантины. Роберт подошел к трапу навстречу поднимающемуся по нему человеку в синем.
— Я — Юнь Кайлу.
— Как зовут вашего господина? — Роберт понял, что перед ним не маньчжур, а ханец.
Юнь Кайлу поклонился. Ростом он не вышел, усы у него уныло висели, зато глаза глядели живо.
— У меня тот же господин, что и у вас: Хошэнь. — Он посмотрел по сторонам. — Это тот самый корабль, который он ждет? — Видно, Юню тоже описывали корабль Ост-Индской компании.
— Этот корабль вполне подходит для того, что требуется, — заверил Роберт.
Юнь взглянул на грот; даже убранный, он отличался от обычного прямого паруса.
— Никогда не видел таких парусов.
— Он даст нам большую скорость, — пообещал Роберт. — Где наш господин?
— Наш господин в Пекине, на службе у императора. Вас не ждали так скоро.
— Я считал, что лучше прийти пораньше. Куда нам теперь?
— Войдете в реку и подниметесь до Ханькоу.
— Далеко до него?
— Тысяча пятьсот ли.
— Тысяча пятьсот! — опешил Роберт, зная, что ли — это приблизительно треть мили. — Не может быть!
— Отчего же? Хорошо даже, что вы прибыли загодя. Путь предстоит долгий. А ваш корабль без весел.
— Мы можем идти на буксире, — сказал Роберт. — А кто будет нашим лоцманом?
— Я ваш лоцман, — ответил Юнь Кайлу.
Джошуа Петерсена чуть не хватил удар, когда он узнал, что корабль нужно вести в самое сердце Китая.
— Представьте только, — уговаривал его Роберт, — вы доберетесь туда, куда не проходил пока ни один европейский корабль.
Еще меньше радости это известие принесло команде, особенно огорошенной тем, что большую часть пути предстояло преодолеть на буксире. Не так уж часто приходилось им это делать. С быстрым течением. Янцзы было бесполезно даже и пытаться бороться силой мускулов; Юнь посоветовал на первых порах следовать примеру многочисленных китайских речных судов — заякориться, где течение потише, и подождать морского прилива, который должен был повернуть реку вспять на протяжении нескольких миль.
Пока же они находились под прикрытием береговых укреплений — морской дамбы, которая защищала широкую равнину, простиравшуюся, видимо, на сотни миль в обе стороны; река за столетия так глубоко прорезала землю, что с палубы «Альцесты» англичане могли видеть одни лишь насыпи. Но они не помешали им заметить южный приток реки. Он назывался Ванпу, и именно на этой небольшой реке, в нескольких милях выше по течению, как оказалось, находится Шанхай; издали виднелись крыши его пагод.
На другой день прилив повернул течение вспять, они спустили шлюпки и потащили бригантину на буксире вверх по реке. Жаркая выдалась работенка, тем более что очутившиеся в окружении идущих на веслах сампанов и джонок английские моряки ни в какую не хотели уступать каким-то там желтокожим молокососам. Но вот после полудня потянул бриз с моря, «Альцеста» взяла на борт свои шлюпки и помчалась вперед, оставляя позади сампаны, зато джонки не отставали, а некоторые из них даже и обгоняли «Альцесту». К ночи, когда бригантина стала на якорь, Петерсен пришел в хорошее расположение духа.
— Не ожидал, что на этой реке будет так просто работать, — признался он.
— Главное — иметь терпение, — ответил Юнь.
Терпение не относилось к сильным качествам Джошуа Петерсена, и скоро его хорошее настроение испарилось: воцарилось полное безветрие, и «Альцеста», находясь уже вне досягаемости прилива, вынуждена была целыми днями простаивать на якоре, в то время как сампаны и джонки обгоняли ее и уходили вперед.
То же повторялось и в последующие недели. При восточном ветре бригантина быстро продвигалась вперед, но стоило ветру стихнуть или смениться на западный, как она вставала на якорь. По мере удаления от моря все более важное значение, к удивлению моряков, приобретала погода. На море с его простором корабли, а особенно способная идти против ветра бригантина, всегда имели возможность хоть как-то двигаться вперед. Вместе с тем представление английских матросов о том, что на море непогода гораздо страшнее, чем на суше, было быстро опрокинуто. Здесь, в центре огромного массива земли, совершенно неожиданно возникали и проносились над равниной ужасающие ветры, заставая команду врасплох, они не раз загоняли корабль на мель, прежде чем успевали бросить якорь, и приходилось изрядно попотеть, чтобы после бури стянуть судно на чистую воду при помощи стоп-анкеров — малых якорей. И даже тогда, когда бригантину наконец просто закрепляли на якоре, ветер все еще продолжал таскать ее из стороны в сторону.
Случалось, их застигали поражающие воображение грозовые бури с бьющими по воде зигзагообразными молниями. Несколько раз они попадали в мачты, сотрясая корабль сверху донизу. Но еще хуже были треугольной формы темные облака, насыщенные электричеством, которые, казалось, обладали способностью скакать вверх и вниз, и там, где они опускались на землю, целые деревни уничтожались в одно мгновение.
Если бы не погода и не вынужденные остановки, то путешествие можно было назвать весьма приятным. По совету Юня англичане подняли на топе грот-мачты флаг Хошэня, и поэтому получали на стоянках сколько угодно свежей воды, фруктов и овощей. Мясо доставляли редко, и матросы ворчали, но при этом выглядели и чувствовали себя здоровее, чем когда-либо.
О них проявляли также заботу иного рода: на выходивших навстречу сампанах всегда были молодые женщины. Сам по себе степенный и богобоязненный, капитан Петерсен оказался не в силах поддерживать такую же строгую дисциплину, какая соблюдалась на остиндцах — слишком уж много соблазнов поджидало матросов. То и дело они ездили на сампанах на берег, а капитан в их отсутствие мерил шагами палубу и бубнил под нос проклятья… но к рассвету матросы возвращались на бригантину, удовлетворенные и счастливые, хотя, возможно, и не в лучшей форме для тяжелой дневной работы.
Большим злом стало воровство, которое процветало из-за этих амурных приключений. У моряков скоро кончились деньги, но выяснилось, что их подружки охотно продают ласки за европейские вещи, и особенно за ружья и пули. Оружие, по совету Роберта, составляло значительную часть груза на бригантине; они плыли не для торговли, но нужно было хотя бы создать ее видимость. Теперь же все шло к тому, что никакой прибыли они не получат.
