Ким Чжэгю - Счастье
Вдруг сзади кто-то окликнул ее. Сор Окчу обернулась. Это была Ли Соён, самая молодая и, по мнению Сор Окчу, самая симпатичная в заводской больнице медсестра. Все звали ее Малышкой. Своей жизнерадостностью и искренностью она походила на Гу Бонхи; может быть, поэтому Ли Соён ей нравилась больше других медсестер.
— Ах, это ты, Соён? — радостно воскликнула Сор Окчу, перекидывая через плечо конец шерстяного шарфа, свесившийся ей на грудь.
— Ох, Окчу, говорят, на рассвете литейщики изловили дикого кабана, и еще: рыбаки ждут обильного улова минтая, ведь снега выпало вон сколько! И вообще, говорят, что в этом году ожидается богатый урожай, — одним духом выпалила Малышка все последние новости. — А что это у тебя в узелке? — спросила она.
— Да так, ничего, — улыбнувшись, ответила Сор Окчу.
За разговором они незаметно подошли к заводской больнице, которая, как и завод, тоже начала функционировать в прошлом месяце. Это было красивое двухэтажное здание, построенное на невысокой сопке, густо поросшей стройными соснами, спускавшимися до самого моря. Своим фасадом здание выходило в сторону завода, а слева от больницы открывался вид на бескрайнее изумрудное море, не замерзающее круглый год.
Больница была рассчитана на сто коек и имела свое операционное отделение. Ее пациентами в основном были заводские рабочие и члены их семей. Кроме того, больница обслуживала рабочих и крестьян близлежащих рыболовецких и сельскохозяйственных кооперативов.
Сор Окчу вошла в комнату для медсестер. Сняв шарф и пальто, надела накрахмаленный и тщательно отутюженный халат и шапочку. От свежего запаха, исходившего от халата, она почувствовала себя бодрее.
Начался рабочий день. Сор Окчу сначала подмела веником вестибюль и коридор, а потом мокрой тряпкой стала протирать пол. Но тут пришли санитарки и отобрали у нее тряпку.
— Ведь слаба еще! Будто мы сами не справимся.
— Это наше общее дело, — ответила Сор Окчу и пошла в операционную. Здесь она осмотрела инструменты после стерилизации. Один скальпель был мокрый, и она насухо его вытерла. Медсестра, готовившая инструменты, покраснела, чувствуя свою оплошность, но Сор Окчу ласково улыбнулась ей и направилась в первую палату. По привычке она аккуратно разгладила складки на покрывале первой кровати. Вбежала Ли Соён — это была ее палата — и стала расправлять складки на всех кроватях. Сор Окчу обошла еще три палаты и только после этого вернулась в комнату для медсестер. Здесь она взяла свой узелок с едой и пошла в четвертую палату.
В этой палате лежала знакомая Сор Окчу, их бывшая соседка тетушка О Ёнсин. До войны она работала с матерью Сор Окчу в одной бригаде. Она лежала с тяжелым переломом ноги уже второй месяц. От длительного пребывания в больнице она захандрила, потеряла аппетит и очень похудела. Кроме того, ее одолевали сомнения, срастется ли у нее нога, сможет ли она нормально ходить.
— Доброе утро, тетушка! — тепло поздоровалась с больной Сор Окчу, войдя в палату. О Ёнсин напоминала девушке ее мать, и ей хотелось хоть немножко облегчить положение больной женщины.
— Никак ты снова пришла? — со страдальческой улыбкой проговорила больная и приподнялась на постели.
Из истории болезни Сор Окчу знала, что у больной пропал аппетит.
— Что же вы, тетушка, ничего почти не кушаете?
— Да вот съела тутошнего немного, но больше не могу.
— Вы должны хорошо питаться. Дома у вас все в порядке, дети учатся хорошо, а сынок даже по хозяйству помогает, была у вас вчера.
— Спасибо тебе, милая.
— Вот покушайте немножко, это домашнее. — Сор Окчу поставила на тумбочку у изголовья больной рисовую кашу, сваренную с фасолью, и кимчхи [7] с ярко-красной приправой.
— Ну, зачем ты это…
— Нужно, чтобы аппетит появился. Может, я не совсем хорошо приготовила…
— Доченька ты моя!.. — Женщина с чувством прижала руку Сор Окчу к своей груди.
— Обязательно покушайте как следует, будете хорошо есть — нога быстрее заживет.
— Милая, как ты похожа на свою мать. — Больная не смогла сдержать слез, вспомнив свою соседку.
…Было это в один из октябрьских дней 1950 года, когда шли ожесточенные бои. О Енсин простудилась и лежала в своей землянке. Рано утром к ней зашла мать Сор Окчу.
«Как, сестра, себя чувствуешь? Вот отведай-ка! Сегодня день рождения моего мужа, я кое-что приготовила».
Она вынула из сумки латунную миску. В миске был чхалтток с молотой фасолью. С каким аппетитом она его поела в тот день! Но О Ёнсин так и не суждено было вернуть миску: вскоре мать Сор Окчу погибла…
О Ёнсин проглотила подступивший к горлу комок и взяла ложку.
— А о ноге, тетушка, не беспокойтесь. Вас обязательно вылечат. Кость срастется, и вы даже не почувствуете, что у вас когда-то был перелом. Только с болезнью нужно бороться.
Сор Окчу привыкла утешать других. Ни единым словом она никому не давала понять, как тяжело ей самой.
У больной по щекам покатились слезы. Она хорошо понимала, как тяжело приходится самой Сор Окчу, но вот находит же в себе силы эта девушка, чтобы еще утешать других.
— Не надо плакать, тетушка, успокойтесь.
— Не буду, не буду, хорошая ты моя. — О Ёнсин взяла руку Сор Окчу и долго ее не выпускала…
На следующий день Сор Окчу, закончив работу, снова зашла в четвертую палату. В палате стояла дочь больной, Мёнхи, которая училась в третьем классе средней школы, в руках у нее был узелок. Сор Окчу, погладив девочку по головке, подошла к больной. Та усадила ее на койку рядом с собой. Мёнхи развязала узелок и вынула до блеска начищенную латунную миску, ту самую, в которой когда-то мать Сор Окчу приносила еду О Ёнсин.
— Ты узнаешь ее?
— Ой, так это же наша миска! — радостно воскликнула Сор Окчу.
— Узнала? Я ее хранила как память. Бери… Теперь ты ее хозяйка.
О Ёнсин рассказала, как она болела, как к ней пришла мать Сор Окчу и принесла ей чхалтток.
— Спасибо, тетушка! Вы мне доставили большую радость: я будто встретилась с мамой. — И девушка крепко прижала миску к груди. Она вспомнила родителей, вспомнила, как счастлива она была, окруженная их заботой, особенно в последние пять лет после освобождения Кореи.
До освобождения Сор Окчу едва удалось окончить начальную школу. В среднюю же она не могла попасть — платить за учение было нечем: отец был простой рабочий. И Сор Окчу вынуждена была пойти работать. И только в год освобождения она поступила в среднюю школу, которая открылась в их уезде. А как радовался отец, провожая в школу дочь, одетую в новенькую форму.
«Учись, дочка, учись хорошо, ты должна xopoi 0 учиться, чтобы потом принести пользу родине».
Ей казалось, что она слышит и сейчас эти простые отцовские слова.
Сор Окчу очень трогало, что односельчане хранят добрую память о ее родителях. Она не должна запятнать эту память, надо жить так, чтобы не было стыдно смотреть людям в глаза.
5
Сегодня было воскресенье — день, когда нет ни лекций, ни операций, ни обходов больных.
Профессор Хо Герим рано утром пришел в свой кабинет и удобно устроился в кресле.
Его монография находилась в стадии завершения, и ему хотелось привести в систему свои исследования в области трансплантации кожи.
Еще в Южной Корее он частным образом начал исследования в этой области, но в условиях марионеточного режима и американской оккупации у него не было достаточно средств для серьезной исследовательской работы. Он был вынужден прервать свои исследования и только после перехода на Север возобновил их.
У него была заветная мечта — всецело заняться восстановительной хирургией, в частности косметическими пластическими операциями. До сих пор специалисты в области восстановительной хирургии уделяли внимание главным образом восстановлению функций конечностей безотносительно к степени и характеру их дефектов. В этом направлении и были сделаны замечательные открытия, вписавшие немало ярких страниц в историю медицины. Эти открытия охватывали обширные области, касающиеся не только восстановления функциональной деятельности скелета, суставов, но и затрагивающие также деятельность нервной, кровеносной и других систем.
А профессор Хо Герим избрал объектом своих исследований пересадку кожи при проведении косметических операций.
Работа в общем продвигалась успешно, но в последнее время что-то у него не ладилось.
Часа два просидел он в раздумье, потом встал и с сигаретой во рту подошел к окну. Его снова охватило какое-то беспокойство. Оно неоднократно возвращалось к нему с тех пор, как его ученик Дин Юсон предложил новый метод в лечении костных повреждений.
Профессор попытался сравнить значение проблемы, которой предлагал заняться Дин Юсон, с тем, чем занимался в настоящее время он сам. Сомнений не было: исследования Дин Юсона явно более актуальны, чем его занятия косметическими операциями. В случае успешного исхода экспериментов Дин Юсона можно будет полностью решить вопрос о возвращении в строй инвалидов войны, страдающих дефектами конечностей, принимая во внимание, что таких инвалидов не так уж мало. Значит, успешный исход исследований Дин Юсона имел бы не только теоретическое значение, но и практическое. Свои же исследования профессор считал менее значительными. Однако его самолюбие как ученого мешало ему остановиться на полпути.
