Юлия Андреева - Палач, сын палача
Ищите женщин с детьми и, найдя, наблюдайте. Потому что, когда мать начинает гневаться на своих чад, она может послать их к черту. А это явный признак ведьмы. Но, если мать дрожит над своим дитятей, боясь, лишний раз поднять на него голос или наподдать, – это еще более страшная ведьма, готовящая своего ребенка для посвящения князю тьмы.
Важная примета ведьмы – у нее хорошо растут различные растения и цветы могут распуститься во славу дьявола посреди зимы. Увидев этот явный знак – хватайте ведьму без промедления и жалости.
К ведьмам льнут различные животные. И если вы видите, что какую-то женщину или девочку любят кошки и собаки, если птицы клюют в нее присутствие корм, не страшась – это ведьма. Но, если животные по неизвестной причине ненавидят ту или иную женщину – это тоже ведьма, причем не просто ведьма, а ведьма оборотень. И животные чувствуют, что сея женщина тоже в какой-то степени животное, поэтому они и избегают общения с ней.
* * *Смиренно опустив голову, Миллер поглядывал на лица других судебных исполнителей. Филипп Баур внимательно слушал святошу, наматывая сказанное на ус, его лицо порозовело и на лбу выступили капельки пота, глаза сияли.
Петер покачал головой, разглядывая свои начищенные до блеска туфли. Мысли Баура были ему прекрасно известны – если начальство прикажет самим выискивать ведьм, как это уже давно ведется в ряде герцогств, этот мерзавец будет ходить с шилом по рынкам, тыча им направо и налево, пока не отыщет чертово клеймо.
– Я слышал, что наш бургомистр принял решение платить за доносы на ведьм. – шепнул Петеру на ухо сидящий справа от него Михель Мегерер. – А я так думаю, что даже если платить будут и немного, наши местные забулдыги быстро поймут, где можно разжиться парой-тройкой альбусов на опохмелку. Твари! – он хотел было сплюнуть, но вовремя сообразил, что находится в церкви.
– Откуда знаешь? – Миллер продолжал смотреть на свои туфли, лихорадочно соображая, можно ли как-либо помешать дьявольскому промыслу.
– Сам слышал, – потупился Михель, – но это еще не все, господин Баур говорил с бургомистром сегодня утром, нас троих – Баура, меня и Герберта Веселина, вызывали до проповеди, я хотел предупредить вас, но не успел. Филипп Баур сказал, что язык мне отрежет и сообщит окружному судье, будто бы моя жена, моя Катрин, ведьма!
– Что?! – на секунду Миллер забыл об осторожности, чуть было не выдав себя. – Никто не посмеет послать жену судебного исполнителя на проверку. – зашептал он на ухо трясущемуся точно осиновый лист Михелю. – Вот еще глупости, так можно договориться до того, чтобы проверять жен и дочерей наших судей, министров или самого бургомистра. Ерунда какая-то! Может, где-нибудь на юге такое и случается, но у нас кишка тонка. Не бери в голову, мало ли что Филипп наболтает. Больше его слушай.
– У Баура, поди, не тонка. Да, он и Веселину угрожал. А за ним, за Филиппом Бауром, не заржавеет. Он всех хочет под корень извести, чтобы единственным палачом сделаться, да еще своего зятя, этого бывшего медика, к делу поскорее пристроить. Но я не то хотел сказать – господин бургомистр оттого решил сделать Филиппа Баура ответственным за выявление ведьм, что тот предложил устраивать рейды по городу. Он хочет идти малыми отрядами по улицам и дом за домом проверять всех находящихся там женщин! С тем, чтобы, проверив всех, мы могли бы вздохнуть с облегчением, отписав в Рим, что никаких ведьм у нас больше не осталось.
– Господи, на все твоя воля, но лучше бы Баура все-таки пораньше черти прибрали. – Миллер закрыл лицо руками, пытаясь придти в себя. – Такой скотине и реальную власть!..
– Что вы, господин Миллер, опомнитесь, – потряс его за плечо Михель, – смотрите, Гер Бэка косится в нашу сторону, не ровен час поймет в чем дело, и тогда меня запорют до смерти за разглашение тайны. Или Филипп исполнит свою угрозу и пошлет донос на Катрин. Побойтесь Бога!
Петер быстро взял себя в руки, дружелюбно кивнув судебному исполнителю Бэка и знаком показывая, что у него, мол, разболелась голова.
Глава 19
Рейды
При наличии распространенной о ней (о ведьме) дурной молвы и большого количества обличающих ее свидетелей судья может предать ее сожжению.
Генрих Инститорис, Якоб Шпренгер «Молот ведьм»Рейды начали через три дня после знаменитой проповеди Фредерика Аугуста Беккера и приказа бургомистра. Непростое это было дело для судебных исполнителей Оффенбурга, потому как все новое кажется на первый взгляд несуразным и пугающим.
Впрочем, даже после того, как рейды стали вполне привычными для глаз горожан, они не переставали удивлять и возмущать своими размахами и жестокостью.
Сначала шли военные, которые перекрывали улицу с одной и другой стороны, с тем, чтобы оттуда никто не сумел выбраться. Так что желающие отсрочить проверку жители прятались в дома, где их и брали тепленьких пришедшие по их души стражники.
Судебные исполнители хватали всех оказавшихся в кольце женщин, которых связывали, чтобы они не мешали проверкам. На голову надевался мешок. После чего судебный исполнитель приступал к осмотру тела – к знаменитому испытанию иглой.
При этом судебные исполнители имели полное право сорвать с горожанки платье и нижнюю рубашку с тем, чтобы проткнуть иглой каждое ее родимое пятно прямо на глазах у домочадцев и соседей. Тут же неизменно стоял писарь, фиксирующий прохождение проверки. Так что, если женщина начинала ругать лезущих куда не надо судебных исполнителей, или если она вдруг застывала, точно готовая тут же упасть в обморок, – это считалось явным знаком ведовства и поводом для немедленного ареста. Согласно инструкции, полученной судебными исполнителями, при аресте женщин они должны были особенно внимательно приглядываться к поведению последних, слушать и записывать все, что те скажут. Так как считалось явным свидетельством вины, если во время ареста женщина скажет, что всегда знала о том, что за ней придут. Или вдруг ни с того, ни с сего начнет отрицать свою вину, умоляя отпустить ее домой.
Петер Миллер, как главный палач Оффенбурга, был официально освобожден от участия в рейдах, но уже после первого дня работы он понял, что просто обязан быть среди других судебных исполнителей, так как те тащили в тюрьму каждую вторую встреченную ими на улицах женщину, включая находящихся на сносях.
В полном ужасе Миллер шел вместе с другими судебными исполнителями и стражниками через базарную площадь, все входы и выходы из которой были уже перегорожены стражей, латки и торговые палатки были перевернуты, по мощеной булыжником мостовой были разбросаны овощи и фрукты. Блеяли привезенные на продажу овцы, ржали оставшиеся без хозяев кони.
Миллер подошел к стене, возле которой сидели и стояли отловленные для проверки женщины.
Михель Мегерер тут же подался вперед, приказывая стражникам отпускать мужчин и мальчиков, которых согнали к церкви, подальше от связанных женщин. Кто-то ругался, кто-то умолял стражников позволить вывести с рынка малолетнюю дочь, кто-то тут же совал служивым горсть монет, мол, только выпустите.
С тяжелым сердцем Миллер подошел к ожидающим самого страшного женщинам, среди которых он сразу же углядел зеленщицу, у которой обычно отоваривалась жена, и тут же отвернулся от нее, опасаясь, как бы та не бросилась к нему с мольбами и просьбами. Произойди подобное, и Миллер был бы просто обязан послать зеленщицу в тюрьму.
Не привыкший к спешке, на этот раз Петер понимал, что действовать придется быстро и четко, поэтому он подошел к первой попавшейся бабе и, глядя в ее наполненные ужасом голубые глаза, вынул из футляра иголку и, нацелившись на крупное родимое пятно на шее, слегка проткнул его.
Лицо женщины исказилось гримасой боли. Благожелательно кивнув ей, Миллер заглянул ей за ворот, выискивая другие опасные пятна, и, проткнув еще одно, велел стражникам отпустить бабу. Писарь прилежно зафиксировал ее имя и адрес с тем, чтобы после выдать ей сертификат о прохождении проверки. Этот документ придумал сам верховный судья и гроссмейстер ордена Справедливости и Милосердия господин фон Канн, и он был одобрен самим бургомистром. Так что Миллер ничем не рисковал.
Проверив еще пару перепуганных насмерть женщин и не найдя на них никаких чертовых меток, Миллер заметил среди сидящих на земле горожанок жену судебного исполнителя Бэка и, подойдя к ней, подал ей руку, помогая подняться.
– Неужели вам, дорогая фрау Магдалина, муж не сказал, где будет проходить рейд? – с легким укором прошептал Миллер. – Вроде взрослый человек, должен соображать.
– Простите меня, господин Миллер, Петер, ради всего святого…
Но палач не стал слушать дальнейшего, подведя Магдалину к начальнику стражи и попросив отпустить фрау Бэка, как пойманную по недоразумению. Ласково улыбнувшись юной Магдалине, Петер велел одному из стражников проводить ее до дома, так как опасался, что на обратном пути ее могут поймать судебные исполнители, идущие другим рейдом.
