Александр Майборода - Путь на юг
— Но ты сам все время используешь хитрость, - сказал Харальд.
— Да,чтобы добиться успеха и в самом деле необходима хитрость. Простодушие — камень на шее успеха.
— Но никто же не осуждает тебя за то, что ты достигаешь успеха при помощи коварства.
— Но я же не такой, как все! Мое царское происхождение дает мне право поступать, как мне необходимо. Овцы с большим удовольствием следуют за козлом, потому что он не такой, как они. Хотя, может, он и глупее их.
Готлиб замолчал, так как к ним подходил незнакомый человек. По внешнему облику, - бедная одежда, скудное оружие, — явно из лагеря урмянина.
Сторожившие лагерь воины задержали его.
— Ты кто?
— Я посол от Отера-урмянина, — сообщил человек.
Готлиб и Харальд переглянулись, и их губы тронула усмешка.
— Вот это да - посол! - сказал Харальд.
— Чего тебе надо? — спросил караульный.
— Я к конунгу с поручением от нашего вождя, - сказал человек.
Готлиб махнул рукой.
— А ну, давайте-ка этого «посла» сюда.
Воины подвели человека, и он поклонился и проговорил:
— Конунг, я к тебе с известием от нашего вождя Отера-урмянина.
Готлиб поморщился.
— Он кланяется, желает тебе здоровья и приглашает тебя, конунг, на пир, который состоится сегодня вечером в нашем лагере.
Готлиб взглянул на Харальда. Харальд хмыкнул.
— Значит, у вас состоится пир? - спросил Готлиб.
— Да, пир, с вашего разрешения, — с жеманной неуклюжестью поклонился посол.
Заметно было, что он изо всех сил старался быть дипломатичным.
— Хорошо. Передай своему вождю, что я принимаю приглашение, — сказал Готлиб.
Раскланявшись, посыльный ушел.
— Скоморох какой-то, — проговорил Готлиб, провожая посла взглядом.
— Ты и в самом деле пойдешь на этот пир? - спросил Харальд.
— А почему бы не пойти? — спросил Готлио.
— Конунг, опасно ходить на пир к тому, кто не питает уважение к тебе.
— Да? - сказал Готлиб. - С чего это ты взял, что он не уважает меня?
— Если бы уважал, то признал бы твое главенство, не размышляя. Он — кто? Простой рыбак. А ты — конунг. Чего тут размышлять?
— Это так. Но у него шесть тысяч воинов, а у меня два десятка. Если бы он хотел убить меня, то легко сделал бы это еще при первой встрече, причем за этот поступок он получил бы благодарность Годофрида. Если бы он хотел оскорбить меня и унизить, то не стал бы приглашать на пир.
— Есть много способов унизить благородного человека, — сказал Харальд.
— А где Томас? — спросил Готлиб, желая сменить тему разговора.
Вопрос конунга был услышан, и через минуту появился Томас.
Слуга, занимавшийся тушей, срезал кусок мяса и на кончике ножа подал Готлибу на пробу. Нежное мясо сочилось горячим паром, чувствовался аромат жареного мяса.
Готлиб взял нож, потянул ноздрями запах, затем откусил небольшой кусок и пожевал. Проглотил, запил мясо вином и проговорил:
— Мясо готово.
Слуги начали срезать с туши сочные куски и укладывать их на большое деревянное блюдо.
Готлиб отдал нож и остаток мяса Харальду и обратился к Томасу:
— Присаживайся, Томас.
Томас сел на бревно.
— А мы думали, что ты погиб. Эрик Лысый видел обломки корабля, на котором ты отправился, — сказал Готлиб.
— Мы тогда нарвались на славянский корабль, и они взяли наш корабль штурмом, — сказал Томас.
— А как же ты уцелел? — спросил Готлиб.
— Я спрятался в воде за бортом. Корабль сильно горел, и словене не стали его тщательно обыскивать. А когда они ушли, я забрался на один из обломков и стал грести на запад. На берегу я украл рыбацкую лодку, на лодке прошел Неву, а там уж меня подобрал Отер-урмянин, он на лодке рыбачил в море. Когда он узнал, откуда я и с какими вестями пробираюсь, оставил свои сети и занялся сбором войска. Благодаря ему и набрали войско, — рассказал Томас.
— А где золото, которое я тебе дал? — спросил Готлиб.
— Золото славяне забрали, — смущенно проговорил Томас.
— Проклятие! — проворчал Харальд.
Слуга поднесли Готлибу большое деревянное блюдо с мясом и блюдо поменьше.
Готлиб показал, какие куски мяса ему положить, и слуга переложил выбранные куски на малое деревянное блюдо.
Затем большое деревянное блюдо было подано Хараль-ду, и тот также отобрал себе куски мяса.
После чего слуга застыл в ожидании дальнейших приказаний. К костру, почуяв запах мяса, потянулись воины.
— Дайте Томасу вина и мяса, — сказал Готлиб.
Слуга подал Томасу глиняную кружку с вином и плошку с куском мяса.
— Остальное мясо — воинам, — приказал Готлиб.
— Значит, золото пропало? — спросил Харальд.
— Пропало.
— Точно? — с подозрением прищурил глаза Харальд.
— Не сомневайся, — сказал Томас.
Харальд зубами разорвал кусок мяса. Горячий жир капнул ему на щеку, и он смахнул желтую восковую каплю ладонью.
— Однако.
— Не сомневайся, Харальд, — заступился Готлиб. — Если бы Томас присвоил себе золото, то он бы не вернулся сюда.
— Жаль золота, — сказал Харальд,
— Славян было слишком много, а воинов у меня всего двое, поэтому мы не смогли отбиться, — сказал Томас.
— Да. Но золота действительно жаль. Оно могло бы оказать нам большую помощь, — сказал Готлиб.
— Но мы и без золота собрали большое войско, — сказал Томас.
— Наивный христианин, — усмехнулся Готлиб. — Это войско урмянина, а не мое.
— В войске найдется немало людей, которые хотят быть под знаменем конунга, а не самозванца, — сказал Томас.
Готлиб оживился.
— Да? Но почему же они до сих пор не пришли ко мне?
Томас замялся.
— Говори откровенно, — потребовал Готлиб.
— Видишь ли, конунг... Отер-урмянин избран вождем, и он обещал щедрую награду всем, кто пойдет с ним. У него есть большое войско. А у тебя нет ни войска, ни казны. Люди сомневаются, смогут ли они добыть с тобой богатство, — проговорил Томас и замолчал.
По его беспокойным глазам было заметно, что он опасался, что откровенная оценка ситуации вызовет ярость Готлиба.
— Многие ждут твоего знака, чтобы встать под твои знамена, — сказал Томас.
Готлиб рассмеялся и весело сказал:
— Что же, это хорошее известие!
На лице Томаса отразилось недоумение.
— Вот что, Томас, — сказал Готлиб. — Раз так, то пусть мои сторонники переходят ко мне сегодня ночью. Отер-урмянин платит своим воинам обещаниями, а я всякому, кто придет ко мне, буду платить золотом и серебром. У меня есть казна.
Глаза Томаса расширились:
— У тебя есть казна?!
— Есть!
— Но откуда? Разве славяне...
— Я не так глуп, чтобы хранить свою казну на виду у всех, — сказал Готлиб.
Томас встал.
— Тогда я пойду и скажу им. Я уверен, что теперь многие перейдут к тебе.
— Томас, приведи их ко мне, и я не забуду твою верную службу, — сказал Готлиб.
Томас ушел. А Готлиб бросил торжествующий взгляд на Харальда.
— Я же говорил тебе, что рано или поздно обязательно представится удобный случай, чтобы все обернуть в свою пользу!
— Ты где столько возьмешь золота и серебра, чтобы платить им? — спросил Харальд.
— Харальд, — укоризненно проговорил Готлиб, — урмянин собрал войско обещанием золота и серебра, которого никто не видел, да и он сам не видел. А я покажу им золото и серебро.
— Ты дашь им серебра и золота?
— Я пообещаю им дать.
— Воинам не понравится твой обман, — сказал Харальд.
— А я их и не буду обманывать. Но они его должны заработать. В ближайшее время мы пойдем на Словенск, Все решится в ближайшие дни. И с теми, кто останется в живых, я честно расплачусь — у дикарей хватит добра, чтобы я смог щедро расплатиться с моей дружиной. А мертвым золото не нужно.
Глава 19
Ночью Готлиба разбудил Харальд и сообщил, что из лагеря Отера-урмяниыа пришли люди.
— Что случилось? — сонно спросил Готлиб.
— Их привел Томас, — сказал Харальд.
— Все-таки христианин сказал правду, — проговорил Готлиб, сев на кровати, он начал надевать сапоги.
Слуга непрерывно поддерживал в железном очаге посредине шатра огонь, но в шатре все равно почему-то было прохладно. Поэтому Готлиб спал одетым.
— Их привести к тебе? — спросил Харальд.
— Где они? — спросил Готлиб.
— На улице, у костра.
— Я сам выйду к ним, — сказал Готлиб.
Надев сапоги и накинув на плечи меховую накидку, Готлиб вышел из шатра. На улице невольно поежился. Ночной ветер нагнал с моря туман, и воздух отяжелел от влаги. Из-за этого на улице казалось особенно холодно.
Недалеко от входа горели костры. В тумане свет костров казался далеким, тусклым и холодным.
Вокруг костра мелькали тени, навевая мысли о преисподней.
Готлиб подошел к костру. Лицо почувствовало жар, но спину все так же студенило ледяное дыхание ночи.
