Юлия Галанина - Лев пустыни
Если господин будет к тебе добр, попроси его подарить обезьянку и давай ей всякий кусочек от твоей еды и питья. Обезьянке не будет плохо – кушай сама.
Если у тебя есть возможность убить врага или сделать так, что он не сможет никогда причинить тебе вред – делай, не медли. Аллах сам разберется, что есть добро и зло.
Если возможности нет – ни словом, ни взглядом не показывай свою враждебность к нему. Не можешь укусить – затаись.
Вот тебе простейший рецепт яда, составленный великим ибн Вашья: поймай ящерицу и зеленых мух с длинными лапками, столько, чтобы мухи наполнили маленькую чашку. Посади ящерицу и мух в бутылку с широким горлом. Залей маслом из оливок. Жди, пока ящерица и мухи совсем растворятся в масле. Тогда прикажи своему невольнику трясти бутылку три дня. Потом зарой в яму с ослиным навозом и жди половину месяца. Если содержимое бутылки стало цвета ночи, можно подливать врагу. Но лучше покупать яд у мастера – меньше возиться и больше гарантий.
Если хочешь не так бояться яда, принимай по утрам порошок: возьми два сухих орешка, две фиги, двадцать листочков руты, измельчи и добавь шепотку соли.
Если ты проглотила яд – пей молоко. Или смешай микстуру из воды, меда и уксуса. Много пей. Это помогает.
Никто другой не сказал бы тебе и макового зернышка от того, что рассказала Фатима. Мое сердце привязало меня к тебе, мой цвэточек, я хочу для тебя счастливой судьбы.
Если еда имеет непривычный вкус, – никогда не ешь!
Деньги копи, не трать и только одна знай, где они лежит.
Не верь никому, кроме себя!
И тогда, если будет на то воля Аллаха, ты доживешь до старости!
* * *У Жаккетты бухало колоколом сердце и тряслись колени. Будь ее воля – она бы кинулась куда глаза глядят, лишь бы не слышать этих советов, не идти к загадочному, наверняка страшному шейху.
– Масрур! У тебя готово?
Масрур уныло кивнул. Было видно, что вся эта суматоха ему очень не нравится. Он поднес Жаккетте чашку с горячим, дымящимся отваром и, утопив глаза в морщинах, погладил любимицу по голове.
– Пей! – приказала Фатима.
Жаккетта выпила очень пряную, непонятного вкуса жидкость и передернулась. Масрур откуда-то выудил кусочек тростникового сахара и засунул ей в рот.
Первое ощущение Жаккетты от выпитого – пар хлещет у нее из ушей и ноздрей. Словно из кастрюль на замковой кухне. С ума сойти можно.
– Я влила в твои жилы немножко любви! – довольно сказала Фатима, накрывая Жаккетту с головой очень плотным покрывалом. – Масрур, я отдам тебя на растерзание голодным крокодилам, если она увидит хоть одного мужчину до шейха!
Безмолвный Масрур, не интересуясь, где госпожа достанет в Триполи голодных крокодилов, поднял Жаккетту, словно куклу и усадил на осла, специально нанятого на этот день. Фатима села на своего.
Жаккетта, находясь в кромешной тьме, намертво вцепилась в луку жесткого седла. Масрур вскочил на свою лошадь, и мини-караван выехал из ворот.
Сначала Жаккеттин ослик бодро припустил вперед, оставив далеко позади и Фатиму, и Масрура. Но пыл его быстро иссяк, и он неожиданно замер посредине улицы.
Жаккетта пыталась понукать его, толкать пятками. Бесполезно.
Потом решила, что ей, собственно, нет резона проявлять активность. Под покрывалом ничего не видно. Куда везут – неизвестно. Так зачем дергаться? Придя к такому, истинно восточному решению, Жаккетта решила проковырять щелку в покрывале.
Но тут подоспевшая Фатима гаркнула над ухом осла:
– Ир-р-р-ра!!!
И он возобновил движение.
Увы, спокойное течение поездки продолжалось недолго. Осла, не иначе, как подсунул шайтан.
Караван прибыл на развилку улиц. Масрур и Фатима благополучно свернули на нужную дорогу, но осел Жаккетты, попущением Аллаха, увидел на другой улице привлекательную ослицу.
И с места в карьер припустился за ней, да так резво, что Масрур с Фатимой даже растерялись.
Жаккетта, ничегошеньки не видя, тряслась в седле и думала, что вот-вот неминуемо свалится в лужу или в кучу навоза.
Первой опомнилась Фатима. Хотя участь попасть на обед к крокодилам грозила Масруру, – осел мчался в направлении кучки оживленно разговаривающих торговцев, несомненно стопроцентных мужчин, в тележку одного из которых и была впряжена серошерстная красавица.
Но Фатима издала боевой клич, развернула своего скакуна и пустилась вдогонку за беглецами.
Смеялись торговцы, смеялись уличные мальчишки, играющие в камушки.
Фатима неслась как армия пророка на неверных. Изнемогающий под ее тяжестью ослик из последних сил догнал блудливого собрата. Фатима решительной рукой совлекла длинноухого с пути греха и направила его по дороге, предначертанной Аллахом.
Жаккетту уже тошнило и от любовного напитка, бродящего в закоулках ее тела, и от богатого на приключения и тряску пути. Хотелось содрать с головы закрывшее мир покрывало, спрыгнуть с набившего синяки, несмотря на подложенную подушку, седла.
Но тут сильные руки Масрура опять подняли ее и понесли. Затем опустили.
Горячая ладонь Фатимы ухватила ее руку и потянула за собой.
Затем с головы слетело опротивевшее покрывало, и Жаккетта прямо перед собой увидела сидящего на возвышении мужчину.
Не очень высокий, но и не маленький. И не такой толстый, как здешние купцы. Уже приятно. Небольшая аккуратная бородка и тонкие усы обрамляют рот. Черные глаза под густыми бровями глядят невозмутимо и чуть устало. Над бровью наискосок шрам уходит под тюрбан.
Простое однотонное одеяние и небольшой тюрбан не бросаются в глаза. Они точно обозначают ранг их владельца, но не больше. Самое роскошное в его наряде – оружие и пояс.
Он ей приглянулся. Было это действием отвара коварной Фатимы, или движением сердца – кто знает?
Но Жаккетте очень захотелось понравиться именно этому человеку, может потому что, он смотрел на нее недоверчиво, словно ожидая подвоха.
Жаккетте стало обидно и за себя, и за Фатиму – зря ее, что ли, столько времени мучили, готовя в восточные женщины!
И Жаккетта страстно решила не ударить в грязь лицом.
* * *…Круглолицая, подобная полной луне или динару в фарфоровой чашке, девушка застенчиво улыбнулась и бросила на шейха быстрый взгляд из-под изогнутых, словно тугой лук бровей.
При взгляде на ее полную грудь и крутые бедра, шейх Али почувствовал, что в нем пробуждается интерес к жизни, совсем было угасший после первой покупки.
Фатима дотошно фиксировала все изменения в душе покупателя, словно открытую книгу читая его лицо. И мысленно прибавляла динар за динаром к первоначальной цене Жаккетты.
Пора было окончательно добить шейха.
– Двигай пэрсиком! – прошипела Фатима и дала знак музыкантам.
* * *Бросая взгляды на шейха, Жаккетта закружилась на ковре.
Ей безумно хотелось, чтобы у него было такое же восхищенное лицо, как у мужчин, смотревших выступление Фатимы.
Но пока глаза шейха насмешливо улыбались.
«Полюби меня!» – молила взглядом Жаккетта, извиваясь в такт музыке. – «Ты хороший, я знаю! Ты – человек из другого мира, я боюсь ваш мир. Возьми меня и спрячь за своей спиной, ведь ты привык быть чьей-то защитой.
Ты привык сражаться и стойко переносить лишения в пути, я вижу. Тебя боятся. Или любят, или ненавидят, но все уважают.
Ты знаешь себе цену, но и из меня сделали дорогой товар. Я не хочу больше на корабль, не хочу переходить от купца к купцу. Возьми меня к себе!
Я вижу – у тебя теплые глаза, хотя мало кто об этом знает! Наверное, только твоя мама и женщины, которых ты любишь!
Ты беспощаден к врагам, и даже друзья боятся навлечь на тебя свой гнев. Но ты не обидишь ни женщину, ни ребенка.
Ты привык править, ты родился для этого. Все твои предки были вождями, страх и смирение тебе не известны. Гордость и бесстрашие – вот слова на твоем знамени.
А я даже не знаю, кровь каких племен и народов намешана во мне за века, что пронеслись над нашей деревней. Потому что после ухода воинов, не раз и не два захватывающих аквитанские земли, рождались в домах похожие на них дети, зачатые против воли матерей.
Но сейчас это неважно – я нравлюсь тебе. Я чувствую это. Я не знаю умных слов, имя мое, как и имя моих предков канет в безвестности под копытами коней таких как ты. Но я умею чувствовать – это дар от бога.
Я сейчас в чужой одежде, в чужих украшениях, в чужом танце. Даже тело чужое – его откормили специально для тебя. Но душа то у меня – моя! Она одна то, что не изменится. И у тебя будет в ней свой уголок, хотя тебе, наверное, это и безразлично…
Но я же нравлюсь тебе, шейх! Иначе не теплели бы твои глаза!!! Во имя Аллаха милосердного, Господа нашего Иисуса Христа, Пресвятой Девы, и всех святых и пророков, кто имеет власть над этим миром, прошу – возьми меня! И я честно буду дарить тебе любовь – это все, что у меня есть… Но зато я не умею продавать ее за красивый браслет, отмеривать, точно товар.
Возьми меня, шейх!»
