Серж Арденн - Анжуйцы
Но рота королевских мушкетеров являлась подразделением созданным, в большей степени, для эскорта высокопоставленных лиц, чем для ведения военных действий, поэтому четверо всадников, присланных в помощь де Флери, с присущей им быстротой и умением взялись за дело. Арамис и д’Альбек расположились по обе стороны кареты, а Атос и Портос замкнули шествие, расталкивая лошадьми незадачливых зевак с досадой и раздражением испускающих потоки проклятий в адрес мерзавцев оторвавших их от важных дел. Таким образом, карета с плотно зашторенными окнами, медленно, но верно следовала по выбранному маршруту.
Звон упряжи и фырканье лошадей нарушили тишину маленького дворика, куда с улицы Высохшего дерева вела низкая арка. В глубине двора возвышался небольшой, двухэтажный домик с крыльцом, возле которого остановился экипаж, обозначив конец пути. Усадьба утопала в молодой зелени ветвей двух раскидистых каштанов, неприветливо пряча окна за ветхими деревянными ставнями. Флери спешился, суетливо отворил дверцу кареты, откуда выскочили двое мужчин закутанные в длинные дорожные плащи с капюшонами, нахлобученными на головы. Лишь шпоры и серебрянные пластины, на концах ножен, едва видневшиеся из-под складок грубой непромокаемой ткани, выдавали в них дворян, отличая от монахов, спешащих на мессу. Оба незнакомца скрылись за дверью, распахнутой перед ними угрюмым лакеем, с опаской осмотревшимся по сторонам и едва заметно кивнувшим де Флери. Удостоверившись, что гости беспрепятственно проникли в дом, шевалье, казалось бы, вздохнул с облегчением и с присущей себе добродушной и обезоруживающей улыбкой обернулся к мушкетерам.
– Я благодарю вас, господа, за вашу расторопность. И зная наверняка, что вы не в восторге от моего общества, которое будете вынуждены разделить в течение сегодняшней ночи, могу заверить и успокоить, я не стану вам докучать. Хочу лишь попросить, что бы вы исправно несли караул, вокруг дома, и не вмешивались более ни во что.
Он указал на узкий проход меж домом и старой, покосившейся конюшней, примыкавшей к одной из стен особняка. На стене, чуть выше линии карниза второго этажа, красовалась одинокая башенка, устремив острие шпиля в багровеющее небо, и раскрыв кривые ставни, единственного окна, на пологую черепичную крышу конюшни. В оконце заиграло тусклое мерцание свечи, что привлекло внимание мушкетеров, находящихся во дворе. Они на миг подняли головы, но услышав голос де Флери, вернули ему своё внимание.
– За домом сад, сущий пустяк, всего несколько деревьев, он упирается в небольшое кладбище. Было бы не дурно, если бы двое из вас присмотрели за старой калиткой, что ведет из сада к черному ходу. Впрочем, у вас ещё будет время оглядеться, полагаю тот, кого мы ждем, явится не скоро»
Шевалье улыбнулся, небрежно кивнув и, подымаясь на крыльцо, бросил напоследок:
– И, что бы ни случилось, не вздумайте стрелять. Желаю удачи, господа.
***
Врамя шло к полуночи. Надежно спрятав мулов, Буаробер и Дордо заняли выгодное место, притаившись за огромными, пузатыми, винными бочками, опустошенными накануне и оставленными под соломенным навесом у стены близ лежащей харчевни. Из их укрытия прекрасно просматривался перекресток улиц Высохшего дерева и Сент-Оноре, со зловеще чернеющим Трагуарским крестом1. Вокруг было безлюдно и тихо и лишь невнятное брюзжание Дордо доносилось из-под пустых корзин. Он где-то раздобыл охапку сена и, кляня на весь свет всех, кому не сидится по ночам у теплого очага, создал, что-то вроде настила, запихивая сухие стебли под хозяина, не забывая, впрочем, и о себе. Буаробер, не обращая внимания на старания слуги, всматривался в ночную мглу. Заботливо прикрыв плечи прелата плащом, толстяк придирчиво осмотрелся вокруг себя, выказывая явное удовлетворение собственной предприимчивости, он наконец поджав ноги, устало увалился на бочку.
– Ну, вот так-то лучше. Быть может, ты голоден? Я прихватил колечко колбаски и краюху хлеба. Самодовольно произнёс он, похлопывая по затянутой на кожаные завязки куртке, где очевидно хранилась упомянутая снедь. Буаробер не ответил, сосредоточенно наблюдая за улицей в щель меж бочками.
– Говорил же я тебе Франсуа, не следует так торопиться. Ведь совершенно очевидно, что порядочный человек не явиться в столь позднее время в эдакое скверное место. Только души убиенных в этот час бродят вокруг проклятого креста.
На небе показалась луна, посеребрив скудным желтоватым светом перекошенные фасады домов, обвитых вездесущим плющом. Порыв ветра загудел вдоль стены, пытаясь вырваться из лабиринтов улиц, вздымая и кружа стебли соломы и пересохшей грязи. Дордо съежился.
– Слышишь!? Слышишь!? Никак старая Брунгильда2 явилась к кресту в поисках жертвы. Спаси нас неразумных Господи. Не дай погибнуть от рук призрачной старухи. Наставь на путь истинный.
– Тихо!
Строго прервал слугу приор, вслушиваясь в звон колоколов пробивших полночь. Но толстяк не унимался.
– О! Слышишь? Это бьют на башнях Сен-Жермен л’Оксерруа. Точь-в-точь как в ночь Святого Варфоломея.3
Прошептал Дордо, подняв вверх указательный палец. Ещё не стих набат, как послышался стук и скрип приближающегося экипажа, чей черный силуэт вынырнул из густой, ночной тьмы Сент-Оноре. Карета остановилась на перекрестке, как будто давая лошадям передохнуть, а пассажирам осмотреться. Буаробер и Дордо затаив дыхание, прильнули к шершавым стенкам бочек, опасаясь даже пошевелиться. Всё замерло и затихло. Лишь скрип кожаной упряжи, позвякивание сбруи и редкие удары тяжелых подков о камни мостовой, выдавали присутствие кареты, окутанной непроглядной мглой. Откуда-то, из-под стены прозвучал окрик:
– Эй, кто здесь!?
– Ночной странник!
Незамедлительно послышалось из кареты. Голос последнего показался приору знакомым, он не без труда узнал де Ла Тура. Пока приор пытался отыскать взглядом того, кто явился за каретой, тот вновь подал голос.
– Следуйте за мной.
Кучер потянул за повод и лошади, понуро, увлекли за собой карету в черное лоно улицы Высохшего дерева. Буаробер и Дордо поспешили вдогонку, прижимаясь спинами к темным стенам, желая остаться невидимыми.
Оказавшись во дворе, где несли караул мушкетеры, из экипажа вышел граф де Ла Тур, закутанный в плащ, в надвинутой на глаза шляпе. Он, столкнувшись, обменялся взглядами с ожидавшим его де Флери и последний равнодушно произнес:
– Они здесь.
Оба дворянина исчезли за дверью. Они поднялись на второй этаж и шевалье, пропустив графа в комнату, затворил за ним дверь.
Сбросив плащ и шляпу, да Ла Тур предстал перед двумя ожидавшими его испанцами, которые ответили поклонами на приветствие графа. Француз оглядел присутствующих и заговорил на испанском:
– Моё имя граф де Ла Тур. Я здесь представляю Её Величество королеву Анну.
Один из тех к кому обращался граф, невысокий, худощавый, смуглый брюнет в темно-бежевой ропилье4, вышел вперед, устремив пылающий взор, широко раскрытых карих глаз, и придерживая раскрытой ладонью овальный золотой медальон, на массивной цепи, обвивающей белоснежную горгеру5, с поклоном произнес:
– Капитан Сорес-и-Корехо.
И указав на своего товарища, добавил:
– Прапорщик Гомес.
Все трое расположились вокруг овального стола, под аркой, за которой виднелись несколько ступеней ведущих в башенку, откуда, из распахнутого окна, доносились дуновения свежего ветерка.
– Сеньор де Ла Тур.
Начал испанский капитан.
– …мне поручено сообщить вам место и время встречи представителей Её Величества королевы Анны с маркизом доном Эррера, который уполномочен вести переговоры от имени Его Католического Величества, короля Испании Филиппа Четвертого.
Де Ла Тур почтительно кивнул, изобразив на лице гримасу величайшей заинтересованности, свидетельствующую о важности всего, что пожелает сказать испанский офицер. Испанец, несколько обескураженный излишней жеманностью графа, сделав многозначительную паузу, продолжил:
– Невдалеке от Орлеана находиться городок Лез-Узаж…
Граф кивал, стараясь не пропустить не единого слова.
– …В городе стоит замок Реё, хозяином которого является наш сторонник граф де Гель. В день святых Апостолов Филиппа и Яго, в этой крепости должна состоятся встреча
Француз оживился, вскинул брови, в запале спросив:
– Скажите, любезный, а, что достопочтенный сеньор Эррера уже во Франции?
Капитан, будто не услышав вопроса графа, с нарочитым металлом в голосе повторил:
– В замке Реё, в День Святых апостолов Филиппа и Яго.
****
Сопроводив экипаж до арки, приор и Дордо, не решились войти во двор. Они, опасаясь людей дежуривших у крыльца, наблюдали из-за угла за происходящим на пятачке перед домом. На противоположной стороне улицы, за их спинами, промелькнула тень, оставшаяся незамеченной увлеченными наблюдателями, в момент когда Буаробер, в сердцах промолвил.
