Владимир Липовецкий - Ковчег детей, или Невероятная одиссея
Были в колонии и целые семьи, или, как говорили сами ребята, «семейки». Зоя Яковлева хвасталась, что самая большая «семейка» у нее — семь братьев и сестер. Она не была среди них старшей. Ей исполнилось только двенадцать. Но почему-то все ее слушались.
Самым большим зданием санатория был двухэтажный дом. На верхнем этаже жили воспитатели, а на первом находился курзал. От этого дома вела к реке липовая аллея — любимое место прогулок, встреч и свиданий.
Зоя Яковлева, которую все знали задирой и непоседой, останавливалась как вкопанная, краснела и замирала, когда по аллее спускался Леня Якобсон. Он получил прозвище Красавчик, на что очень сердился.
Через семьдесят лет Зоя Васильевна, ставшая бухгалтером, призналась мне, что Ленечка был ее первой любовью. Она и сегодня, спустя десятилетия, когда столько событий прошумело, столько лиц промелькнуло, помнит отчетливо и ярко, во что он был одет, спускаясь по той аллее старых лип. Были на нем синие брючки, коричневая курточка и такого же цвета панамка. И был он чистеньким и аккуратным, будто рядом находилась мама, а не чужой лес.
— Мы ведь были детьми, всего лишь детьми, а я видела и уже знала, что он гений и что ждет его необыкновенное будущее. Леонид Якобсон стал великим хореографом, балетмейстером мирового масштаба. Вы ведь слышали это имя? Сама Майя Плисецкая, великая балерина, называет его своим учителем.
— Он догадывался о ваших чувствах?
— Ну что вы! Когда я видела Леню, то язык проглатывала. Ни тогда не сказала, ни полвека спустя, когда пришла в Кировский театр смотреть знаменитый «Спартак» в его постановке. Я точно знала, он тогда находился в театре. Могла зайти за кулисы, представиться как колонистка. Уверена, он бы рад был. А вот не хватило духу. Для меня он оставался божеством.
По аллее прогуливался и Виталий Запольский вместе с рыжеволосым парнем. С Леней Дейбнером он познакомился еще в поезде. Дейбнеру исполнилось семнадцать — больше, чем всем другим колонистам. Два года разницы между ним и Виталием. Но это не помешало им подружиться. И они благодарили случай, который свел их в одном вагоне.
Самопознание невозможно без общения с себе подобными, и они спешили выговориться, каждый раз удивляясь совпадению чувств и взглядов.
Тем для разговоров было предостаточно. И юные философы решили организовать дискуссионный клуб, состоявший всего из двух членов. Каждый вечер после ужина они обсуждали какую-нибудь проблему.
…Накануне Запольский рассказал о микроскопе, оставленном дома.
— Не беда. У меня тоже есть оптический прибор, — неожиданно сказал Дейбнер.
— И у тебя микроскоп?
— Нет, бинокль.
— А зачем он тебе?
— Чтобы наблюдать за светилами…
— Без телескопа? Разве это возможно?
— Вот, возьми и обо всем узнаешь. — Леня протянул товарищу книгу.
«Глазенап. „Астрономия с биноклем”», — прочел Запольский на обложке.
Вскоре он держал бинокль в руках.
— Днем им нельзя пользоваться, — сказал Дейбнер. — Казаки увидят — заберут.
После ужина юноши спустились к реке. Условия для наблюдения были как нельзя лучше. Небо чистое, а воздух неподвижен. Запольский сразу же направил бинокль на луну и уже не мог оторваться от увиденного. Огромный серебристый шар неодолимо к себе притягивал. Он сразу вспомнил рассказы о лунатиках и даже подумал, что лунатиком легко стать, держа каждый вечер бинокль в руках. Налюбовавшись луной, спросил:
— А где находится созвездие Ориона?
— Его лучше смотреть на зимнем небе. А почему оно тебя интересует?
Запольский вспомнил рассказ, услышанный от учителя географии.
…Была прекрасная женщина Плеона. И было у нее семь дочерей, каждая из которых также цвела красою. Увидел молодых плеяд могучий богатырь Орион и погнался за ними. Тогда взмолилась прекрасная Плеона Зевсу, заклиная спасти дочерей от преследования. Так горько плакала мать, так обнимала колена Зевсовы, что владыка неба и земли сжалился над скорбью ее. Молодые плеяды взлетели на небо и стали звездами. Сестры сбились поближе друг к другу, чтобы не страшно было там, в высоте. Но Орион все еще мчался, потрясая своим мечом. Тогда Зевс двинул бровями, и богатырь остановился, обратившись в созвездие. Пояс его трехзвездный и меч его сверкающий доныне горят в небе. Последовал за охотником и воином его Большой Пес с ярким Сириусом на лбу. Нет на небе прекрасней чуда, как зрелище Ориона, его Большого Пса и сбившихся в кучу сестер Плеяд.
— Интересный миф, — сказал Леня Дейбнер, — но наука несколько иного мнения о происхождении звезд.
И далее, пока они бродили вдоль реки, он прочел настоящую лекцию по астрономии. Рассказал о звездных картах, отклонении земной оси, затмениях и их предсказании, рассказал о Каплере, Галилее и истории телескопа, объяснил, почему звезды подмигивают друг другу. Словом, как всегда, показал необыкновенные знания.
Запольский вдруг остановился. Взял товарища за руку и сказал:
— Смотри, Леня, как сверкает. Наверно, молния. И гром… Слышишь? Пойдем… А то попадем под дождь.
За спиной они услышали шаги и узнали сторожа.
— Что сынки, смотрите? Небось, думаете, зарница полыхает? Нет, то идет большой бой под Камышловом. Попомните мое слово, завтра или послезавтра и здесь полыхать будет. Не место тут для детишек. Совсем не место!..
Прав оказался старик. Утром колонисты услышали сильный взрыв. Это красные взорвали мост неподалеку от Кунара. А на следующий день уже гремели винтовочные выстрелы.
И этим детям пришлось увидеть и пережить многое из того, чему была свидетелем первая колония в Миассе.
Из рассказа Зои Яковлевой-Трофименко:
— Наша колония попала в центр военных событий. Жители деревни ушли в лес, а нас воспитатели прятали где придется. Мы, девочки, лежали на полу в курзале. В окна влетали разрывные пули. Неожиданно вскрикнула Валя Венерт. Оказалось, ее ранило осколком. К нам приползла медсестра и перевязала Вале ногу.
Когда же наступило небольшое затишье, мы выглянули в окно и увидели совсем рядом с нашим домом мертвых и раненых. После боя к нам зашли красноармейцы и стали искать белых. Особенно мне запомнился один из них — высокий и черноволосый. На нем была шинель и шлем с пятиконечной звездой. Когда он приподнял штыком матрас, мы, как испуганные зверьки, со страхом и любопытством выглянули из-под топчана.
Затем появились белые солдаты. Они к нам ввалились целой толпой и тоже стали везде тыкать штыками. Одного тяжело раненного красноармейца наши мальчики перенесли в лазарет, где врач оказал ему помощь. Как вдруг пришел прапорщик. Никого не найдя, он собрался уже уходить, но заметил неприметную дорожку вглубь парка. Там находился наш лазарет. Молодого солдата вытащили, сорвали бинты и стали избивать, нисколько не думая, что рядом дети. Его забили насмерть, и девочки очень плакали.
И вот так повторялось несколько раз. Прибегут чехи: «Куда ушли красные?» Потом вдруг красноармейцы: «Не знаете, где белые? А вы никого не прячете?» Вопросы эти нам задавали постоянно с обеих сторон.
Из рассказа Веры Шмидт-Линник:
— Когда к нам с обыском приходили солдаты, всем велено было лежать на полу. В нашем домике я была самая старшая и ответственная, хотя мне только-только исполнилось пятнадцать лет. Я объясняла солдатам, что здесь живут голодные дети. Но напрасно… Они все равно разрывали штыками соломенные матрасы.
Раз в день к нам из гостиницы пробиралась какая-нибудь воспитательница с ведром супа или каши. Иногда бывал и черный хлеб. И я делила его. Даже крошки делила среди маленьких обитательниц нашего двухкомнатного домика.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
НА ЧУЖОМ БЕРЕГУ
Военный вал прокатился над головами детей. Прокатился с востока на запад. Они себя чувствовали как мореплаватели, выброшенные на далекий чужой берег. Но не показывался на горизонте корабль, который подобрал бы колонистов и вернул в родной Петроград.
Отпущенные на дорогу деньги иссякли. Питание становилось все скуднее. Зачастую дети были предоставлены сами себе. Наставники колонистов были явно растеряны. Каждый день головоломка: где добыть хлеб и крупу, жир и картошку? Соли — и той нет. Хоть как-то младших прокормить… Ну а старшие что-то сами придумают.
Пока лето и осень — дети жили на подножном корме. Лес их одаривал грибами и ягодами. Ходили в соседние деревни. Обменивали свои вещи на продукты. Добытую муку смешивали с водой и пекли пресные лепешки.
Голод толкал детей на попрошайничество и даже воровство. Это вызывало неприязнь крестьян.
Голодала и «семейка» Зои Яковлевой. И они вместе с сестрой Валей решили отправиться в Сухой Лог, ближнюю деревню, попытать удачи: вдруг удастся разжиться мукой и картошкой.
Сначала девочки шли по проселочной дороге, достаточно хорошо знакомой. Рядом шумела река. Идти по дороге скучно, и Валя предложила:
