Памела Сарджент - Повелитель Вселенной
Тэмуджин дрожал под одеялом. Время от времени его бил озноб, но сейчас стало легче. Ему приходилось торопиться с разговором, пока сознание было ясным, пока снова не подступил жар лихорадки.
— Послушайте меня, — сказал Тэмуджин. Усы Угэдэя зашевелились. Тулуй стиснул кубок. — Конец мой близок, и вы должны выслушать мое последнее слово.
Угэдэй сделал знак, отвращающий беду.
— Не говори этого, папа.
— Слушайте, пока я еще могу говорить. Я завоевал для вас так много, что вам потребуется год, чтобы объехать страны, которыми я правлю. Отныне вы должны удерживать завоеванное и расширять границы. Я скажу вам…
Подступила боль. Есуй протянула кубок, но он отвернулся.
— Я многое оставил незаконченным, но я могу сказать вам, как победить Цзинь. Лучшие войска «Золотого» государя находятся в крепости Дункуань, и там их не одолеть. С юга их защищают горы, на севере — Желтая река. И вот что надо сделать.
Боль отпустила, пока он продумывал стратегию, которую надеялся применить сам.
— «Золотой» государь, — продолжал он, — поручит своим людям охранять перевал в Дункуане. Вы должны попросить Сун разрешить пройти по их землям. Поскольку Цзинь — враг Сун, разрешение будет получено. С юга двигайтесь на Кайфын. «Золотому» государю придется призвать на помощь войска из Дункуаня. Длинный переход утомит их, и вы сможете легко разбить их.
— Будет сделано, папа, — сказал Тулуй. — Клянусь.
— А когда государство Цзинь будет сокрушено, между нашими землями и землями Сун не останется никакой преграды. — Тэмуджин перевел дух. — Не теряйте единства, действуйте совместно против своих врагов и вознаграждайте своих верных сподвижников. Вы помните, что я часто говорил о том, как должен вести себя человек.
— Я помню, — сказал глухим голосом Угэдэй. — В повседневной жизни быть веселым, как теленок или резвый олененок, но в битве быть как ястреб. На пиру вести себя, как жеребенок, но в походе налетать на врага, как сокол. Днем быть настороже, как волк, а ночью быть осторожным, как ворон.
Угэдэй прикрыл глаза рукой. Плечи Тулуя тряслись.
— Прибереги слезы до моей смерти, — прошептал Тэмуджин. — Я сказал, что Угэдэй будет моим преемником, и твой брат Чагадай будет относиться с уважением к этому выбору — посмотри, чтобы он не причинил неприятностей. Прислушивайся к советам своей матери, которая будет следить за порядком у меня на родине, пока не соберется курултай. Помни…
Он задыхался.
— Угэдэй, ты возьмешь тех женщин из моих жен и наложниц, которые тебе понравятся, а остальных раздашь по своему усмотрению. Однако моим четырем хатун ты разрешишь оставаться верными мне. Поскольку они были моими, нет нужды выдавать их за других.
Они будут его, пока скорбят по нему.
— Клянусь…
Угэдэй закашлялся. Тулуй взял руку Тэмуджина и прижал к своей щеке.
— Тулуй, — пробормотал Тэмуджин, — ты мой отчигин, принц очага. Следи за тем, чтобы наша родина была защищена и сохранена. Многие наши люди соблазнятся образом жизни завоеванных стран — посмотри, чтобы они не забывали…
Сказать им больше было нечего. Мир будет принадлежать им, и если их преемники потеряют его, единственным убежищем для них будет их древняя родина.
— А теперь вы должны оставить меня, мои сыновья. Я скучаю по своим старым пастбищам — приглядите за тем, чтобы меня отвезли отдыхать на склон великой горы, которая защитила меня. Скрывайте мою смерть от всех, пока не доставите меня домой.
— Прощай, папа, — сказал Угэдэй.
— Прощай.
Лицо его пылало — птица сжала когти. С его наследием им придется поступать сообразно своим способностям. Его дело сделано, но чем все кончится?
Тэмуджин сказал:
— Уходите из шатра.
Есуй стиснула его руку.
— Я не могу.
— Оставь меня, Есуй, — Писцы записали его волю, какие земли и имущество получит каждый из его сыновей и братьев, но он понимал, что обделил одного своего верного сподвижника. — Отдай шатер тангутского государя и всю его дань Тулуну Черби. Он предупреждал меня, что надо отложить этот поход, так что ему положено все это.
— Хорошо, Тэмуджин.
— Посмотри, чтобы за меня отомстили смертью всех в Нинься. Скажешь моим генералам, что приказ не отменен. Поклянись мне.
Режущий звук заполнил его уши, заглушив ее голос и пение шаманов за дверью. Он не услышал ее ответа, но она подчинится. Она будет бояться его призрака так сильно, что не осмелится ослушаться.
— Иди, — сказал он.
Он слышал, как она рыдает, идя к выходу, и почувствовал облегчение, когда она исчезла. Он не может приказать смерти. Бесполезно бороться против того, что в конце концов избавит его от боли, и все же что-то в нем сопротивлялось.
«Дай мне ответ, — подумал он, — скажи мне теперь, что было моей целью».
«Не спрашивай о начале вещей и не распытывай о конце всего сущего». Так говорил Чан-чинь. Мудрец говорил ему что-то еще, что-то еще, содержавшее ответ. Он напрягся, пытаясь вспомнить, что говорил ему Учитель, вообразив, что сможет понять даосскую мудрость и следовать ей, и в этом заключалась его ошибка. Чан-чинь говорил ему, что постижение мудрости в том, чтобы принимать мир таким, каков он есть, знать основы существования мира, не навязывать ему свою волю. Теперь его воля не даст ему ничего. Тэмуджину показалось, что его несет широкая река, протекающая через весь мир. Он закрыл глаза и отдался на волю ее течения.
Он увидел китайский город. Сквозь открытые ворота в зубчатых стенах он смотрел на кривые улочки и башни пагод. На воде колыхались крошечные шаланды, набитые людьми, и большое, похожее на утку судно. В отдалении змеилась Великая стена. Как бесполезна была эта стена против захватчиков! Ее единственное назначение — заставить живущих за ней людей поверить, что она служит им защитой.
Река несла его мимо желтых полей и лессовых обрывов, мимо прячущихся за земляными валами городов, поддерживавших жизнь арыками, мимо рядов зеленых ив и тополей, обозначавших оазисы.
Река вилась в песках пустыни, протекала мимо черной Гоби, громадных скал, на которых не было ни песка, ни пыли. Его пронесло мимо отрезка степи, испещренной юртами, потом — мимо густого соснового и кедрового леса. Его принесло в город с золотыми куполами мечетей и тонкими минаретами, украшенными цветными изразцами. В стороне от города, у холмов, клубилась пыль, поднятая проходящим караваном.
Река несла его. Люди сбегались на берега, и вскоре, казалось, весь мир собрался посмотреть на него. Белокожие и чернокожие, люди с крепким сложением монголов и более тонкими телами китайцев глазели на него, несомого водой. Желтоволосые люди воздевали руки, а черноволосые становились на колени на топких берегах. Он видел черные глаза, карие, желтые глаза с нависшими складками и круглые пронзительные синие глаза чужеземцев.
Его преемники, возможно, потеряют мир, но оставят на нем свой след. Пока они держат мир, караваны будут идти из самых восточных краев в дальние западные страны. Его государство свяжет восток и запад на время, объединяя страны, давно разделенные и не знающие друг дружку, и из всех них вырастет что-то новое. Семя его народа будет рассеяно. Даже если монголов прогонят обратно на родину, и они забудут, чем когда-то были, они оставят свой след в жизни народов других стран. Его государство — тигель, и железная раса, сплавленная в нем, переменит мир.
Река принесла его в неизвестные края, прячущиеся в густом сером тумане. Он не мог разглядеть, что впереди, но понимал уже, что мир стиснула могучая сила. Мелькнула мысль, что она — это Бог, но что бы это ни было, на ней все основывалось и объединялось в целое. Он понял наконец, что цель ее останется непознанной, но природа людей такова, что они стараются понять эту силу, даже когда она уносит их. Природа дала им средство познать ее законы. Они обретут силу стать большим, чем они есть, жить вечно, как он мечтал, или уничтожить себя.
То, что он содеял, было частью этого процесса, и другие воспользуются этим по своему разумению. Когда все народы мира станут одним улусом, они получат свободу для поисков иной цели. Небо дало ему ответ, но как жестоко позволить узнать это лишь теперь, когда некому рядом с ним разделить его понимание. Он прислушался, стараясь услышать чей-нибудь голос, но он был один в нескончаемой реке, а перед ним расстилалась пустыня.
Пустыня стала кроваво-красной и исчезла. Река унесла его в неизвестность.
123
Трупы людей и верблюдов лежали возле колодца. Есуй старалась не смотреть на них. На пути процессии она видела много трупов путешественников, которым не повезло, и они пересекли дорогу, по которой хан отправился в последний путь. Купцы со своими караванами, семьи, меняющие место жительства, и пастухи в оазисах — все пали от мечей горюющих солдат. Смерть ее мужа останется в тайне, пока он не достигнет родины.
