Владимир Афиногенов - Нашествие хазар (в 2х книгах)
— Что тебе в последний раз поведал хазарин? Всё не находилось возможности полюбопытствовать…
— Княже, я уж сам уединиться с тобой искал случая, да подходящего не сыскивалось…
— Ладно, говори скорей.
— Хазарин, благодарный нам, что спасли от смерти, сообщил: каган Завулон его и ещё с ним человека послал в Киев к иудею Фарре с повелением снабдить их в обратную дорогу планом укреплений города… Этот гонец был схвачен, другой — ускользнул, поэтому нужно его срочно поймать.
— Ты, Кевкамен, хорошо содеял, что освободил узников… Мы условились с воеводой — послать к Диру его сына… Но сделаем так: пусть Яромир в Киеве сперва займётся лазутчиком, а как только тот от Фарры получит план укреплений, отрядит своих людей для наблюдения за ним и тайного сопровождения… А уж здесь мы его перехватим. Яромир после того поедет на Припять.
Когда поведали обо всём Светозару, тот изумился придумке и признал её правильной. Яромиру же было дано точное описание внешности того, другого хазарина.
Я хочу обратиться к тебе, Светозар, — после небольшого раздумья промолвил князь. — Хотя об этом лучше бы поговорить с Вышатой, он-то, наверное, наслышан, кто поселил на Замковой горе Фарру?.. И поселил иудея будто бы за немалую мзду…
— Наслышан и я, архонт… Говорят, что Дир…
— На брата сие похоже… — сверкнул глазами Аскольд. — Но если это подтвердится, я спрошу с него!
Князь повернулся к старшему телохранителю и велел скакать в селение. Светозар подозрительно покосился на рында, отметив про себя, что их разговор тот намеренно слушал…
Оставшись наедине, отец с сыном взглянули друг на друга и на какое-то время онемели от удивления.
— Хорошо, что я ещё не успел наказать охранников темницы… Снял бы головы и с тех, кто невиновен…
— Воля княжеская непредсказуема… А с узниками добро получилось…
— Что велишь сделать с тем охранником, которого подкупили?
— Сделай вид, будто ничего не знаешь…
— Но только пока. Покуда Аскольд здесь. А как вернусь, я его спроважу к жрецам. На сожжение… — заключил Яромир.
— И знай, сын, первая твоя нужда — изловить лазутчика, — напутствовал в дорогу Светозар. — И поймать его после того как он получит от иудея Фарры план укреплений Киева.
— Понял, отец.
— Сварог с тобой!
— И с тобой тоже.
После отъезда Яромира боил Светозар поведал Аскольду об изречении, молвленном свыше одному из трёх волхвов, которые в скором времени зажгут вокруг Сварога десять костров и будут поддерживать денно и нощно жертвенный огонь, как на капище киевского Перуна, ценою собственных жизней.
Колдованц, находясь в лесу, в уединении, услыхал голос, сказавший ему с верхушки дуба следующее:
— Уже нижние воды Днепра потихоньку начинают течь обратно, можно сие увидеть, спустившись на самое дно… И земли станут перемещаться, так что Греческая земля займёт место Русской… И другие земли изменят своё местонахождение.
— Может, надобно спросить у грека, что означают эти слова? — посоветовал Аскольду воевода.
Позвали Кевкамена, и тот объяснил всё таким образом:
— Думаю, княже, сии слова говорят о перемещении веры народов… На Русь придёт христианство… И тогда потечёт Борисфен обратно, неся учение Христа из земли Греческой в Киев и другие города и веси…
Светозар с нескрываемым недовольством отнёсся к такому объяснению и пожалел, что порекомендовал Аскольду обратиться к греку.
«Хитрая бестия сей грек! Ишь как премудро истолковал, как снова подвёл князя к мыслям о христианской вере… А я-то — дурак безмозглый…» — зло упрекнул себя воевода.
— И когда придёт вера Христова на русскую землю, — продолжал далее грек, — то будет видна радость на небе и на земле. И станут смеяться люди, ибо спасутся их души… «И воссияет здесь благодать Божия…» — говорил, княже, восемь столетий назад один из учеников Христа, апостол Андрей Первозванный. Будучи в Синопе и Корсуни, он решил поплыть по Борисфену вверх и, достигнув к вечеру некоторого места, стал под горами на берегу. А утром сказал своим ученикам, показав на горы: «Здесь будет великий город, и воздвигнет Бог много церквей».
— А не врёшь, грек? — строго спросил воевода.
— Ты же сам принёс нам пророчество своего жреца, не я ведь… — проговорил Кевкамен, сделав вид, что обиделся.
Отпустив Светозара, архонт спросил грека:
— Значит, тогда богов на наших кумирнях порушат?
— Выходит — так… Ибо твой народ, князь, поверит в Бога, который живёт на небе. Вы же своих ставите на земле… И приносите в жертву людей и животных, умерщвляя их, а христианский Бог говорит «ни убий». Вы имеете по нескольку жён и желаете ещё больше — жён близких родственников, занимаетесь блудом на игрищах. Если вы будете жить так, как живете — в разврате и кровосмешении, то пресечётся ваш род… Поэтому христианский Бог издал законы, по которым должны жить правильно люди, а в противном случае они погибнут, и земля опустеет…
— Я об этом подумаю… — тихо сказал Аскольд.
— И о милосердии подумай тоже, архонт… Я забуду о том, как срубил ты голову хазарскому жрецу. Но буду помнить, что позволил освободить невинных из темницы, и они отплатили добром за добро.
— Я срубил голову жрецу, ибо он того заслужил!
— То же самое молвил и я. Хорошо, что мы понимаем друг друга.
* * *После сна Фарру в последнее время мучили головные боли, в суставах болели ноги, а тело от головы до пояса будто кто поколотил палкой… Старость — не радость, но иудею совсем недавно исполнилось лишь пятьдесят, хотя для мужчины это уже приличный возраст, все его ровесники давно вручили свои души всемогущему богу Яхве. Среди них, конечно, находились и такие, которые следовали заветам Саддока и не верили в воскресение и бессмертную душу, но Фарра полагал, что они жестоко заблуждались, и какой бы не вели беспечный и беспорядочный образ жизни, не думая о посмертном наказании, оно им всё равно на небесах будет обеспечено.
Ах, какой прекрасный халас испекли ему Лия и любимая служанка Любава, а какой душистый шолент вышел из печки на его пятидесятилетие!
Сам Фарра исповедовал фарисейство, как и все его друзья в окружении хазарского царя и кагана: первый советник Завулона Массорет бен-Неофалим, богослов Зембрий, ибо фарисейство — хорошая умная вера иудеев.
Фарисеи распяли Христа, и этим напрочь отторгли от себя христиан, как отгородились от язычества созданием религиозных законов. Теперь иудеи спаяны кровью «сына Божьего», коего они считают всего лишь смертным старшим братом зелотского вождя. Сейчас иудеи особо целеустремленны в ожидании прихода истинного Мессии. Устроившись советниками первых людей государств вроде Хазарии, подсказывая, как править, они преследуют свою корысть, исходя из главного талмудического завета — о мировом господстве и своей богоизбранности.
Тот или иной государь в их окружении похож на матерчатую куклу, действиями которого управляют, дёргая за верёвочки… Вот почему иудей Фарра любит кукольный театр, который он устроил у себя дома и от души веселится, глядя на кривляния попрыгунчиков.
«А ведь можно попрыгунчиками сделать не только правителей, но и всех их подданных… — после кукольных представлений думал Фарра. — Сие возможно, к примеру, если бы в Киеве княжил Дир, но пока есть соправитель Аскольд, подобное — неосуществимо… Об этом я как-то Массорету бен-Неофалиму сказал. «Ничего, время работает на нас…» — ответил первый советник кагана. В знак согласия кивнул головой присутствующий тогда при разговоре и богослов Зембрий… Вот они-то, продолжая дело, начатое Исааком Сангари — дело внедрения иудейства в Хазарию, тоже приложили немало труда, чтобы не только каганы и хазарские цари стали в их руках куклами на верёвочках, но и весь их народ…»
— Любава! Любава! — позвал служанку Фарра, спустив с лавки раскоряченные, в синих прожилках толстые ноги на до блеска выскобленный пол.
Не вошла, влетела девушка с русой косой, пунцовыми пухленькими губами и смеющимися ямочками на твёрдых, как наливное яблоко, щеках.
— Слушаю тебя, мой господин, — игриво произнесла она, и глаза её, зеленоватые, как у кошки, вспыхнули.
— Почеши мне спину, любезная… — потянулся, зевая, иудей. — Ой, как хорошо! А теперь живот почеши… Наклонись. Ай да молодец, Любавушка… Серьги скоро от меня получишь… Золотые.
— Ты только обещаешь, господин, да не даёшь.
— Хорошо! Ой, хорошо! Пониже возьми… Вот так! Получишь, моя любимая, обязательно получишь…
— Господин, жена увидит — попадёт нам обоим.
— Ничего, я ей тоже серьги куплю.
— Лия твоя золото очень любит.
— Возьми в руки, Любавушка… И пальчиками погладь… Погладь пальчиками… Ой, моя драгоценная!
