Виктор Поротников - Утонуть в крови. Вся трилогия о Батыевом нашествии
Захватив с собой двух челядинок, Терех и Сулирад покинули хоры, где лежал на полу умирающий ратник, и через южную крытую галерею бегом добрались до южной дворцовой башни. Отсюда вели два выхода: по крытому переходу к замковой крепостной башне и вниз по каменной винтовой лестнице.
– Куда теперь? – обернулся к Тереху Сулирад. Он был в таком состоянии, что с трудом соображал.
– Двигай на крепостную стену, приятель, – отозвался Терех, запирая дверь в башню на засов.
– По стене шастают мунгалы, – испуганно бросил Сулирад, глянув в узкое окно-бойницу. – Их там много!
– Значит, спускаемся вниз, – проговорил Терех, бросившись к квадратному люку в полу. – Все за мной. Живо!
Четыре фигуры быстрыми тенями пересекли небольшой двор, вымощенный плитами, миновали амбары и княжеские кладовые. Факел Сулирад оставил в башне, чтобы не привлекать к себе внимания татар, хозяйничающих в Боголюбовском замке. За амбарами возвышалась каменная Лестничная башня, в нижнем ярусе которой имелись широкие ворота, ведущие к речной пристани.
Терех и Сулирад сдвинули тяжелые засовы, сняли железные цепи запоров и приоткрыли тяжелые дубовые створы ворот так, чтобы мог протиснуться один человек. Через эту лазейку два вооруженных мужа и две челядинки в наспех накинутых платках и шубах выскользнули из крепости, спустились по ступеням, вырубленным в крутом береговом откосе, и по заснеженному льду Клязьмы убежали в спасительную ночную мглу.
* * *Счастливое избавление от, казалось бы, неминуемой смерти привело Сулирада в состояние некой буйной веселости. Он то принимался что-то насвистывать, то бросался к Тереху с радостными возгласами, тряся его за плечи и называя своим ангелом-хранителем, то запевал какую-нибудь задорную песенку. Всякий раз Терех строгим голосом пресекал пение и насвистывание Сулирада, говоря ему, что его радость сейчас ни к месту, ибо Боголюбовский замок оказался в руках татар.
– Нехристи облапошили нас, как детей малых, – злился Терех. – Горе-стражники наши проспали все на свете, за что и поплатились жизнью!
– Чему быть, того не миновать, брат, – успокаивал Тереха Сулирад. – Не нынче ночью, так завтра или послезавтра днем мунгалы все едино захватили бы Боголюбово. Ты же сам видел, какое множество нехристей валом валило к Суздалю. Нет, друже, это великая удача, что мы выбрались живыми из этой передряги! – Сулирад рассмеялся. – Из меня аж весь хмель вышел!
Поскольку Терех и Сулирад не имели на себе теплых шуб и шапок в отличие от Беляны и Велижаны, они очень скоро продрогли до костей на ледяном ветру. На них были только теплые рубахи, поверх которых были надеты кольчуги. Не было им никакого тепла и от железных шлемов. Сулирад предложил добраться до реки Нерли и по ее льду дойти до Покровского монастыря, это было не более двух верст.
– Авось разживемся в монастыре хоть какой-нибудь теплой одежкой, – проговорил Сулирад, стуча зубами от холода.
Терех не стал возражать, понимая, что на открытом месте да на таком ветру недолго обморозить лицо, руки и ноги. Беляна и Велижана тоже согласились с огнищанином, желая поскорее укрыться от пронизывающего ветра за монастырскими стенами. Они были уверены, что монастырь не мог сгореть дотла, поскольку там имелись и кирпичные строения.
Подходя к Покровской обители по льду Нерли, идущий впереди Сулирад еще издали уловил носом тяжелый запах гари. Продравшись через заросли ив и ольхи, увязая чуть ли не по пояс в снегу, огнищанин и его спутники взобрались на береговой склон прямо перед черными руинами сгоревшей бревенчатой стены. За остатками стены возвышались полусгоревшие остовы нескольких деревянных зданий, белокаменная однокупольная церковь, покрытая темным налетом от дыма и сажи, каменная колокольня и кирпичный дом здешней настоятельницы. Покровский монастырь был женским.
Выглянувшая из-за туч ущербная луна озарила своим белесым призрачным светом широкий монастырский двор, на каменных плитах которого в разных позах лежали обнаженные женские тела, не меньше полусотни тел. С первого взгляда можно было понять, что этих несчастных умертвили оружием, так как на трупах зияли колотые и резаные раны, некоторые тела были с отрубленными головами, все вокруг было залито кровью, которая застыла на снегу и камнях большими багровыми пятнами.
– Господи Иисусе!.. – шептал дрожащими губами Сулирад, ступив на место кровавой бойни. – За что?.. За что нехристи перебили этих монахинь?
Перешагивая через окаменевшие на морозе трупы, Сулирад приблизился к храму со стороны главного входа. На паперти возле распахнутых дверей лежали обнаженные тела двух совсем маленьких девочек, головы которых, судя по всему, были расколоты от ударов о каменную стену. На мертвом лице одной из девочек застыло выражение дикого ужаса, ее рот был раскрыт в предсмертном вопле, с которым она и рассталась с жизнью. Лицо другой девочки было превращено в кровавое месиво, как будто его размозжили кирпичом.
Бросив взгляд на убитых девочек, Сулирад осенил себя крестным знамением, по привычке прошептав короткую молитву за упокой их душ.
Мозаичный пол внутри храма и мощные каменные столпы, поддерживающие закругленные своды, тоже были забрызганы кровью. В просторном центральном нефе, куда просачивался бледный лунный свет через длинные оконные проемы высокого купольного барабана, взор потрясенного Сулирада натыкался тут и там на обнаженные обезображенные тела женщин и детей. Сулираду чуть не стало плохо от вида отрубленных рук, распоротых животов, раскиданных по полу окровавленных внутренностей…
На полу возле жертвенника лежало Евангелие, с которого был содран кожаный переплет. Иконостас был разрушен, со всех икон, сваленных на пол, были сняты серебряные и позолоченные оклады. На престоле поверх священного покрывала-антиминса лежала отрубленная голова немолодой женщины с длинными косами. Тут же лежала отрезанная женская кисть руки.
– Господи, видишь ли Ты, что творят на нашей земле поганые мунгалы? – шептал Сулирад, озираясь вокруг. – Неужто гнев Твой не обрушится на злых язычников?
Терех, отыскавший Сулирада в храме, был вынужден окликнуть его несколько раз, поскольку тот бормотал молитвы, как помешанный.
– Держи! – подойдя к огнищанину, Терех сунул ему в руки женский монашеский плащ, залитый кровью. – Надевай, приятель.
Сам Терех уже облачился в черную рясу с оторванными рукавами, обмотав голову лоскутами из разорванной монашеской мантии.
Не в силах оставаться в полусгоревшем монастыре, залитом кровью и заваленном мертвыми телами, Терех с Сулирадом и их спутницы двинулись дальше на север вдоль Нерли. Пройдя несколько верст, они наткнулись на деревеньку в три двора, окруженную с трех сторон сосновым бором. Никого из жителей в этом выселке не было, судя по следам на снегу, здешние смерды вместе с семьями и скотом ушли на восток к лесной реке Уводь.
Татары обошли эту деревеньку стороной, видимо, не заметив ее за деревьями.
Расположившись в самой большой избушке, усталые, замерзшие путники развели огонь в печи-каменке. Перед тем как лечь спать, Терех распределил, кто за кем будет нести караул, дабы всем им не оказаться застигнутыми опасностью врасплох. Однако сам Терех, первым заступивший в дозор, не продержался и часа, заснув крепким сном возле теплой печи. Солнце было уже высоко, когда вся четверка, выспавшись, наконец, поднялась на ноги.
Следующую ночь ведомые Сулирадом путники провели в сожженной татарами деревне, где уцелели от огня две полуземлянки. У них не было никакой еды, поэтому они подкрепляли свои силы, жуя сосновую хвою и запивая ее водой из родников и колодцев.
Сулирад собирался идти вдоль Нерли до самого Переяславля-Залесского, но Терех убедил его свернуть к Суздалю, чтобы узнать, взят ли город татарами. Опасаясь наткнуться на татар, Сулирад сделал большой крюк по лесам, чтобы выйти к реке Каменке не с юга, а с севера.
Самые худшие опасения Тереха вскоре подтвердились. Все села вдоль реки Каменки оказались сожженными татарами, там, где побывали воины Батыя, остались лишь головешки и мертвые тела.
Когда до Суздаля оставалось совсем недалеко, идущие по дремучему вековому лесу Сулирад и его спутники неожиданно наткнулись на поваленную ветром могучую сосну, возле которой сидели прямо на снегу две полуобнаженные женские фигуры. Первой их заметила Беляна, которая испуганно воскликнула: «Глядите!»
Сулирад и Терех свернули с оленьей тропы и, проваливаясь в глубокий снег, приблизились к двум обнявшимся молодым женщинам, чьи неживые тела и лица были белее мрамора. На вид одной из покойниц было около двадцати пяти лет, другой было не более четырнадцати. Та, что постарше, была одета в некое подобие рваной шерстяной накидки, на ногах у нее были старые кожаные чеботы. Ее светлые волнистые волосы были распущены по плечам и покрылись инеем. Юная девушка имела на себе лишь дырявый халат без рукавов, на ногах у нее были обмотки из тряпок. Ее длинная русая коса была усыпана мельчайшей белой изморозью, как и ее изогнутые ресницы. Глаза у обеих были закрыты.
