Александр Струев - Царство. 1955–1957
— Возмутительно, товарищи! В армии родился культ Жукова! — истерил Никита Сергеевич.
— У меня с Жуковым был конфликт по космосу. Он тормозил развитие ракетостроения, — вставил Брежнев.
— И это тоже! — тряс головой Первый Секретарь.
— Если можно, Никита Сергеевич, хочу вас дополнить, — снова заговорил Брежнев. — Товарищ Жуков чуть не сорвал уборочную, отказался дать для сбора урожая автотранспорт и военнослужащих, мотивируя тем, что для армии грузовиков не хватает. А кушать, я извиняюсь? Армия каждый день кушает, три раза на день! А откуда все берется? Колхозы дают, а это министра обороны не интересует!
— У нас должна быть взаимовыручка, социалистическое единство, а не ведомственное чванство, где своя рубаха ближе к телу! Правильно Леонид Ильич подметил, — одобрил Хрущев. — По вседозволенности и недальновидности Жукова далеко ходить не надо. Вспомним учения на Тоцком полигоне, когда по его приказу произвели реальный атомный взрыв. Жуков бросил в атаку через эпицентр сорок тысяч солдат, три четверти умерли от непереносимых доз радиации. Мы с Булганиным тогда говорили, просто кричали — не надо спешить! Маршал Неделин может подтвердить! — Первый Секретарь ткнул в сторону маршала Неделина.
— Да, было такое!
— Не послушал Жуков!
— За такое судить надо! — яростно выпалил Суслов.
— Мы не хотим расправы, Михаил Андреевич! В борьбе с фашистами у Жукова были и положительные моменты, даже подвиги были, но та жестокость, с которой Жуков выполнял поставленные Ставкой Верховного главнокомандования задачи, потрясают!
— Он захотел от партийных органов в армии отделаться, политруков в войсках ликвидировать! — снова выступил Брежнев.
Хрущев посмотрел на Фурцеву. Екатерина Алексеевна, как школьница, подняла руку, и когда Никита Сергеевич кивнул, сказала:
— Не может такой человек руководить Вооруженными Силами!
— Это партийный разговор, партийный подход! — одобрил Хрущев.
— Несколько раз мы пытались говорить с Жуковым, делали ему замечания, но безрезультатно, — снова вступил Микоян. — Такое положение терпеть непозволительно! Только что, было высказано предложение: освободить товарища Жукова от занимаемой должности и отправить на заслуженный отдых.
— Пусть товарищ Жуков отдыхает, он отдых заслужил! — заговорил Никита Сергеевич. — Мы пригласили вас, товарищи, чтобы без задней мысли обсудить этот непростой вопрос, потому как без участия армии решать его нельзя. Вы наверняка знаете вздорный характер Жукова, а министр обороны не должен быть таковым. Что ж это, в самом деле? — У министра нет человеческих отношений с заместителями, с командующими округами?! — повысил голос Первый Секретарь.
— Кое с кем есть, — заметил Москаленко.
— Но далеко не со всеми, — вставил Малиновский.
— Да, далеко не со всеми. Со многими уважаемыми маршалами, героями войны, у него полный разлад! — высказался маршал авиации Судец.
— Жуков бывает недопустимо резок, — добавил Баграмян.
— Он бывает до отвращения груб не только с офицерами и генералами, но даже с главкомами Вооруженных Сил! — воскликнул Малиновский. — Спросите адмирала Горшкова!
— Жуков ставит себя выше всех! — выдал маршал Конев.
— И мы так думаем, Иван Степанович! — поддержал Хрущев.
— Друзей у маршала нет, — продолжал Конев. — Своего ближайшего товарища, Рокоссовского, он до сих пор держал в неведении, не давал конкретной работы, а перед отъездом услал командующим в отдаленный военный округ. В министерстве полгода Рокоссовский приходил в пустой кабинет, ничем не занимался, а назывался заместителем министра обороны!
— У Жукова нет этики, всех без исключения он тыкает, мат-перемат, совершенно распоясался! — высказался Еременко.
— И совершенно безграмотный, кончил два класса! — едко вставил Суслов.
— Не прекращается рукоприкладство, подчиненного легко может ударить, — дополнил маршал Малиновский. — Я сам, будь похилей, получал бы, а я — первый заместитель министра!
— Для коммуниста это вещи недопустимые! — изрек Хрущев. — Еще при Сталине его вождизм углядели, он тогда каялся на Президиуме и у военных извинения просил, а как видно, выводов не сделал! Думаю, надо поддержать поступившее от товарища Фурцевой предложение и отправить товарища Жукова отдыхать. Поддерживаете?
— Надо освобождать, другого выхода нет! — проговорил Микоян.
— Я — за! — отозвался Малиновский.
Конев, Еременко, Москаленко, Судец, Бирюзов, Баграмян, Горшков, Гречко, Батицкий, Неделин и другие военачальники в знак согласия закивали.
— Никогда не сомневался в военных! — обрадованно проговорил Хрущев.
— Надо перед командным составом выступить, разъяснить, — сказал Микоян.
— По полочкам разложить! — поддакнул недавно назначенный на пост председателя Совета министров Российской Федерации Фрол Романович Козлов.
— Перед комсоставом вам, Никита Сергеевич, надо выступить! — высказался Малиновский. — Только вы сможете предельно ясно суть донести. Ведь найдутся твердолобые, кто за Жукова встанет!
— Начальник Политуправления Желтов за него, кадровик Кузнецов такой же, — перечислял Конев. — Маршал Соколовский, начальник Генштаба, в рот Жукову смотрит, именно поэтому его сейчас с нами нет.
— Здесь надо как-то деликатно, нельзя сразу по носу бить, — предостерег Микоян, — может волна пойти!
— Только вы, Никита Сергеевич, растолковать истину сможете, — поддержал Малиновского Суслов.
— Вас армия послушает! — закивал маршал Судец.
— Откладывать не будем. Собирайте совещание партийного актива и центральных управлений Министерства обороны! — глядя на Малиновского, приказал Хрущев.
— Будет правильным провести собрания в военных округах, на флотах и в группах войск, — подсказал Микоян. — Следует всех охватить.
— Верно, Анастас Иванович, очень верно! И надо, чтобы на этих собраниях выступили члены Президиума ЦК, чтобы авторитетно получилось.
— Собрания должны подготовить военных к отставке Жукова, особенно комсостав надо к пониманию такого решения подвести, — продолжал Микоян.
— Не только высший состав, надо до каждого солдата довести! Я думаю, и сам Жуков с нами бы согласился. После собраний проведем внеочередной Пленум ЦК, закрепим решение, — подвел черту Хрущев.
Закончили на боевой ноте, но в глубине души предстоящие действия пугали: как собрания проводить, если значительная часть генералов сочувствовала Георгию Константиновичу, уважала его? Сможет ли Хрущев произвести впечатление? Перспектива была пугающей.
Вернувшись домой, Никита Сергеевич пошел в баню, как следует напарился, выпил двести грамм водки, настоянной на тархуне, и завалился в постель.
Очередной остановкой министра обороны была Албания. В Тиране Жукова ожидал коммунист-сталинист Энвер Ходжа.
С товарищем Энвером, не в пример своевольному Тито, общение шло гладко, Жуков и Ходжа друг другу симпатизировали. Албанский лидер откровенно высмеивал Хрущева и удивлялся — как смог он занять в Советском Союзе столь высокий пост? После обеда, который дали по случаю пребывания Жукова, глава Албании поделился с маршалом конфиденциальной информацией о том, что посол Советского Союза передал руководству Албании пожелание Президиума Центрального Комитета не награждать прибывающих с визитом советских военных орденами республики. Жуков позеленел:
— Да как так?! Кто такой Хрущев?! Кем он был в войну?!
Узнав про позицию хрущевского Президиума, маршал места себе не находил.
— Приеду — всех разгоню! — шипел Георгий Константинович. Но высшим орденом Албанской республики, невзирая на настойчивые советы, его наградили.
22 октября, вторникСовещание комсостава Министерства обороны открылось в Колонном зале Дома Союзов в 11 часов. Темой совещания значилось: «Улучшение партийно-политической работы в Советской Армии и Военно-Морском Флоте». В Москву в срочном порядке были вызваны начальники всех Военных округов, штабов, командующие флотами, ответственные политработники. На совещании присутствовали члены Президиума ЦК. Вел совещание первый заместитель министра обороны, главнокомандующий сухопутными войсками, Маршал Советского Союза Малиновский. С докладом на трибуну вышел Хрущев.
— Тема, товарищи, нас собрала ответственная, — начал он. — Мы среди членов Президиума условились выступить на таком авторитетном собрании, и жребий пал на меня.
Оратора перебили аплодисменты.
— В этом зале мы провели много совещаний, собраний, здесь были и колхозники, и учителя, и ученые, но с представителями армии встречаемся в первый раз. Я думаю, что это плохо, думаю, мы должны на будущее это решительно поправить!
