Фарман Керимзаде - Снежный перевал
— К добру ли, Кербалай? — Гамло буквально расцвел в улыбке.
— Имана... — и Кербалай провел по земле энергичную черту.
Гамло приложил руку к глазам. Ночью они подкрались к дому, где помещался комитет бедноты. В окне горел свет, на стене дрожала тень человека. Гамло прицелился. Грянул выстрел, зазвенело стекло, лампа погасла.
А на утро Иман, взяв с собой Бейляра, снова гордо вышагивал по селу. За ними шли три человека. За плечом у каждого — 53 винтовка. Несколько раз они прошли мимо дома Кербалая, видимо чтобы досадить ему. А Иман даже постучался к нему.
— Кербалай, будьте осторожны, ночью в селе был чужой человек. Мы слышали выстрел.
«Слышали... Молчит о том, что пуля лизнула ухо. Еще немного, отправился бы в ад».
— Я не слышал. Спал.
— Кербалай, вы ведь спите чутко. Не может быть, чтобы вы не слышали выстрела.
— Я уже стар и слышу плохо.
Иман не ожидал, что Кербалай признается в своей старости. «Прибедняется, лиса, хитрит!»
— В селе, видимо, объявились враги. Нашлись люди, которые стреляют в должностных лиц.
— Зачем говорите это мне? Идите ищите этих людей! — сказал он и направился к дому. У крыльца он заметил проведенные им вчера линии. На миг придержал шаг, затем снова продолжил путь. На этих линиях остался след его туфель. Нарочно он затоптал их или случайно? Он сам этого не знал.
На следующий день Кербалаю сообщили, что люди Имана меряют его земли. «Как, значит, даже не спрашивая меня, будут делить мою землю? Кто им дал право?»
Сев на коня, он помчался в поле. У одного конца рулетки стоял Бейляр, у другого — Иман. Они мерили землю, и множество народа заинтересованно наблюдало за этим. Издали он увидел, что Иман смеется, говорит и люди неравнодушны к его словам. Что ж, посмотрим, кто будет смеяться последним!
Подъехав ближе, он спрыгнул с коня. Быстрыми шагами направился к Иману, но зацепился за рулетку, чуть не упал. Послышался смех. Кербалай в гневе повернулся лицом к народу,
— Эй, люди, совесть у вас есть? Ведь вы все кормились моим хлебом. Что вы надумали? Отправить меня на тот свет? Ведь я никому из вас не делал плохого! Что это, Иман? — указал он на веревку. — Разве я умер? Ты что, вымеряешь мне могилу? Я тебя спрашиваю!
Иман уже давно получил указание о разделе земли, но никак не мог осмелиться пойти к Кербалай Исмаилу. Бейляр сказал ему, что советоваться тут незачем. Земля теперь принадлежит крестьянам, пора распределить ее.
— Советская власть считает, что земля принадлежит крестьянам, — ответил Иман.
— Разве твоя власть наследовала эту землю от моего отца?
Бейляр подошел к нему, перед глазами Кербалая заблестел красный значок на груди парня — Бейляр недавно вступил в комсомол.
— Думай, что говоришь, Кербалай.
— А ты откуда появился? Голодранец! Ты что, тоже считаешь себя хозяином земли?
Бейляр потянул к себе веревку. Но Кербалай успел схватиться за другой ее конец и что есть силы потянул к себе. Потом вдруг бросил конец в сторону Имана.
— Уходите и займитесь другим делом! Вот когда поднимется трава над моей могилой, придете и поделите мою землю.
Он повернулся и, не садясь на коня, направился через все поле в село, оставляя за собой примятые колосья.
«Пусть они делят мою землю, — думал Кербалай, шагая по полю. — Колесо судьбы не всегда движется вперед. Еще не все потеряно. Мы еще сумеем постоять за себя».
Тут же Кербалай послал человека за Гамло. Но вечером ему сообщили, что Гамло арестован: в его доме нашли оружие.
«Что ж, посмотрим, кто кого, — решил Кербалай. — Так не может продолжаться. Иман должен умереть!»
Ночью он вытащил спрятанную под стогом сена винтовку. Крадучись, прошел через все село к дому Имана. Вот и крыша его хибарки. Он разглядел стоящую на ней тахту. Пахло жженой рутой и еще не высохшим табаком. Новраста жгла руту, отгоняя от мужа злых духов.
В темноте он разглядел силуэт Новрасты. Она повязывала голову платком. До него донеслись голоса:
— Напрасно ты обидел Кербалая.
— Э-э-э...
Это голос Имана. Он лежит на тахте. Кербалай положил винтовку на стену забора. Подождал. Кажется, Новраста ушла. Поднял голову, желая убедиться, что ее на крыше уже нет. Прицелился, нажал на курок. Звук выстрела смешался с воплем Новрасты.
Кружным путем, никого не встретив по дороге, он вернулся домой. Спрятал винтовку, закрыл дверь и, раздевшись, лег в постель. Еще долго в селе слышались встревоженные голоса и надрывно лаяли собаки.
Он проснулся, когда над селом занималось утро. Одевшись, вышел во двор. Над забором показалась чья-то голова.
Кербалай ясно увидел желтые волосы, папаху с красной звездочкой.
— Бог в помощь, кажется, готовишься к жатве? Сам будешь жать или наймешь кого?
«Это же Иман! Разве пуля снова не попала в него?!»
Кербалай, не в силах сдержать ненависти, спросил грубо:
— Чего тебе надо?
— Ничего особенного, пришел узнать о вашем здоровье.
— Ты грабишь мою землю, а потом приходишь узнавать о моем здоровье? Решил еще и поиздеваться надо мной?
— Не дай бог, Кербалай. Ты ведь наш аксакал. Ты всегда учил поклоняться аллаху в небе и правительству — на земле. Что бы ни было, мы все равно считаем тебя аксакалом... Я пришел, посоветоваться с тобой. Ночью снова стреляли в меня. Хорошо, что я спал не на тахте, а прямо на крыше. Ты не знаешь, Кербалай, кто бы это мог быть?
— Откуда мне знать? — ответил он.
***
...Кербалай вертел в руках четки, и все пережитое им за последнее время проходило перед его глазами.
— Клянусь тебе, Абасгулубек, случись все это с тобой, ты еще раньше взялся бы за оружие. Разве можно отнимать у человека землю, раздавать ее другим? Но дело даже не в этом, можно, в конце концов, свыкнуться с потерей богатства. Но как смириться с тем, что твое имя втаптывают в грязь, что тот, кто еще вчера пас твой скот, сегодня стал господином? Как перешагнуть через это?
— Пастух тоже человек, Кербалай.
— Бек, я прожил долгую жизнь. И было много всякого — и добра, и зла. Я потерял своего единственного сына. Привык переносить невзгоды. Пришла новая власть. Организовали комбеды. Конфисковали у меня половину земель. Теперь создают колхоз и хотят отнять у меня все, даже коней, волов, арбу.
Говоря, он вспоминал недавнее прошлое. Гамло вернулся из заключения. Однажды ночью он постучался к нему. Кербалай открыл засов, он протиснулся в комнату.
«Что-то происходит, Кербалай. По дороге в Карабаглар я слышал выстрелы. А потом чьи-то крики и стон...»
Они наскоро оседлали коней и поскакали к старой разрушенной крепости, где раздваивалась река. Скоро должно было светать. На дороге послышался скрип арбы, запряженной волами. Они отвели коней в кустарники, затаились. Когда арба подъехала, увидели свисающие с арбы ноги, накрытые кое-как старым паласом, и пятерых всадников. Кербалаю почудилось, что один из голосов принадлежал Иману. Но о чем говорили, Кербалай не расслышал. Арба скрылась за поворотом, и они погнали коней к крепости. Гамло сломал какую-то ветку, зажег ее и поднял, как факел. Прошел меж сваленных, в беспорядке камней, осветил стены. На стене белели следы пуль. Гамло нагнулся, почему-то шепотом сказал: «Кровь».
На следующий день пронесся слух, что, возвращаясь ночью из Веди, Иман с товарищами попали у крепости в засаду, устроенную кулаками, и в завязавшейся перестрелке убили троих.
«Пора готовиться, Кербалай», — сказал Гамло.
«Нашла коса на камень. Но теперь их очередь».
Прошло две недели, пока они достали оружие, перетянули к себе десятка три людей. И Кербалай Исмаил поднял бунт...
Абасгулубек видел, что невозможно переубедить Кербалай Исмаила.
— Кербалай, положи свою папаху перед собой и еще раз крепко продумай все. Ты хорошо знаешь, чем кончится то, что ты заварил. Людей у тебя нет, оружия тоже...
— Зато у меня есть честь и мужество. Как-нибудь перебьемся, бек.
— Ты много говоришь о чести. Не мешает подумать, что ты будешь делать дальше.
— Хуже, чем сейчас, не будет. А смерть, как жизнь, дается человеку лишь раз. — Хотя последние слова были сказаны твердо, Абасгулубек почувствовал в них одиночество и тоску. А может, ему просто показалось.
Он поднялся. Встал и Кербалай Исмаил.
— Я постараюсь, чтобы пока не присылали солдат. Подумай, взвесь все, приди к какому-нибудь решению. Черёз неделю я снова приеду к тебе.
— Не беспокойся и не вздумай жалеть меня! Я не так слаб и беспомощен, как тебе показалось. Можешь поехать и направить сюда солдат! — зло прокричал Кербалай.
— Если надо будет... пошлю. Это нетрудно, — спокойно произнес Абасгулубек.
Минутой раньше он хотел подать на прощанье руку, но после этих слов повернулся и вышел.
Халил, увидев Абасгулубека, наконец успокоился. Жив-здоров. Птицей взлетел на коня. Неужели вернулся с доброй вестью?
