Сергей Мильшин - Волхв
Несмеян пропустил ведуна и пристроился следом. Горий, украдкой подув-таки на красные от жара ладони, придерживая локтем рукоятку меча на поясе, потянулся за ними.
Спустились быстро. Вниз тропинка ссыпалась под ногами каменистой сыпью, но люди сдерживались и осторожничали. Никто не упал и не оступился, видно, Боги благоволили. Войдя в первые деревья кедрача, остановились, оглядываясь. На густой хвое, прямо на их следах лежала свежая медвежья куча. Воинко тревожно огляделся. Шумел кедрач, качались легкие ветки с длинными иголками. В стороне подрагивали былки малины, обсиженные дикими пчелами. Рядом прошуршал в траве какой-то мелкий зверек, мелькнув в нечастой зелени черными полосками, скорей всего, бурундук. Несмеян, что-то заподозрив, тоже внимательно всмотрелся в темнеющие заросли. И с непониманием оглянулся на ведуна:
— Что-то не так?
Белогост молча поднял руку, останавливая новые вопросы товарищей, подождал немного, прислушиваясь, и нарисовал двумя пальцами круг перед собой. Потом выставил вперед обе ладошки и напряженно замер. Несмеян и Гор тоже не двигались и поглядывали на него обеспокоенно. Что-то происходило. Воинко словно застыл и стал похож на идола Белуна. Вдалеке снова рыкнул медведь, затрещал валежник, шумнуло в малиннике и качнулись его верхушки. Косолапый, затаившийся там, удалялся. При этом он шел как-то неуверенно, нарезая полукруг, поворачивал в одну, затем в другую сторону. Горий сжал рукоятку меча, и незаметно для себя немного оскалился. В этот момент он жаждал боя, пусть даже с медведем, но чтобы яростного и смертельно опасного. Дед Несмеян верно понял внука. Он тихо шагнул к Горию и с мягкой улыбкой положил руку ему на плечо. Горий резко обернулся. Оскал медленно сползал с лица. Несмеян наклонился к его уху:
— Будя, охолонись. Боя не будет, не жги понапрасну ярое сердце. Старик сам справится.
Горий словно очнулся. Выпрямился, немного смущенно улыбнулся, но руку от меча не отнял.
Волхв обернулся и опустил ладони. Встряхнул их, поморщился:
— Ищет капище колдун. Влез в голову медведю и под его личиной ходит — искал у скалы тропу. Как я сразу не понял. Он же еще на хутор ко мне наведывался. А потом, видно, шел за нами, да у камня нас потерял — заклятье сработало. Не такой, значит, он и сильный. Плохо, однако, что колдун совсем близко к капищу подошел, — старик удрученно качнул головой. — Теперь нужно ждать гостей. Думаю, дня через два прибудут засаду ставить. Ну да ничего. Кто ведает, того врасплох не застанешь. Пошли, други. А то я что-то проголодался.
В осиннике Горий обогнал деда Несмеяна и пошел рядом с ведуном, молча пиная высокие хвощи. Тот еле заметно улыбнулся в усы:
— Ну, говори, гой, вижу же — спросить хочешь.
Горий поправил рукоятку меча на поясе и оглянулся на деда. Тот сосредоточенно поглядывал под ноги. Парень решился:
— Я Белбога видел первый раз. Понятно, почему у Свентовита белый конь — он на нем угодья объезжает, а у Белуна он зачем? Что значит?
Воинко кивнул в знак того, что принял вопрос. Несколько секунд раздумывал, потом сказал:
— Ты знаешь, что у Белбога есть противоположность — Чернобог?
— Конечно, знаю.
— Так вот, Сварог так распорядился, что Чернобогу священный конь не положен, он без него обходится, потому-то часто и не успевает испортить деяния Белбога, отравить их черным. А светлый Бог потому же везде успевает первым и всегда побеждает зло.
— Но как же так? Они же враги. Чернобог черный Бог, он зло несёт людям, разве не правильно? Почему бы Белбогу не сразиться с ним и не победить навсегда.
— Я когда молодой был, тоже так думал. И тоже не понимал, зачем он с ним возится? И только с летами понял, что зло такое же неотъемлемое качество мира, как и добро. И вся жизнь строится на противопоставлении их в душе. Всевышний дает нам право выбрать, на чьей стороне сражаться. Выбрал черное — он не осудит, но тогда другие силы тобой руководят — разрушительные. А Белбог им сопротивляется, как может. Вот так и живем.
— Так кто же из них все-таки главней?
— Нет среди них главного. Ты поймешь с годами, а сейчас просто послушай.
Горий проглотил следующий вопрос и приготовился внимать ведуну.
— Есть такая быль о сотворении мира. Я тебе ее перескажу: «Летели по небу над бескрайним окиян-морем три рарога-сокола. Один впереди, два сзади. Первый — главный, сам Род Вседержитель, а рядом с ним Чернобог — слева и Белбог — справа. Чернобог нес в клюве ком земли, а Белун — сноп колосьев. Долго летели. И вот устал один сокол и выронил из клюва ком земли. Упал он в окиян и сомкнулись над ним волны. Тогда Чернобог по Воле Рода обернулся Серым Селезнем и нырнул на дно Моря-Окияна. Отыскал землю и взметнул ее островом Буяном. А Род поднял на этом святом острове гору Меру и на ее вершине дуб появился.
… А на Острове — Гора
До Небес взметнулась;
Вокруг — Солнце и Луна
Кругом обернулись.
Первый день, первая ночь —
Первый круг священный;
День и ночь — Небесный Плуг
Разделяет время…
После этого воссел Род-Сокол на вершине Дуба, отныне — и до Конца Времен. И пришла пора действовать Белбогу, Обернувшись Сизым Орлом, он…
… взмыл под Небеса,
В Небо бросил зерна;
Звездами его глаза
В мир смотрели зорко.
Зерна пали в чернозем,
Полны ярой силой;
Пестуемы день за днем
Батюшкой Ярилой…
После этого повелел Род Вседержитель Белбогу и Чернобогу наделить все сущее в мире душами, кои суть частицы Самого Рода, как и Он Сам — безсмертные. Дал он им волшебный молот и повелел бить им по Камню Алатырю, что лежал на вершине Мер-Горы у подножья Дуба. Обратились они в могучих великанов и стали бить по Камню Алатырю.
Ударил чудесным молотом Белбог:
Разлетались золотом
Искорки живые…
Ударил чудесным молотом Чернобог:
Вороны взлетали,
Змеи расползались…
И с тех пор у живущих на стезе Прави (правая сторона), души похожи на золотые искры, а у ходящих стезями Кривды (левая сторона) души — суть вороны черные да змеи ползучие». — Волхв прокашлялся. — Ну, теперь понял что-нибудь?
Горий одновременно с ведуном перешагнул высокую валежину, перегородившую путь. Несмеян, опередивший собеседников, уже поджидал их на той стороне.
— Понял, — отозвался парень. — Это как день и ночь, которые мирно меняют друг друга, по воле Рода.
— Да, это как живая и мертвая вода. Одной живой ты павшего друга не оживишь, нужна еще и мертвая для крепости телесной. Один — Белбог отвечает за содержание Яви, другой — Чернобог поддерживает Навь. Одно без другого не существует. А главный храм Белбогу стоит на острове Буян в городе Аркона, и требы кладут ему денно и нощно волхвы. Вот так вот.
— А ты?
— Что я?
— Ты же тоже ему служишь? И не на острове, а здесь в наших горах?
— Не служу, — Воинко смиренно склонил венчик седых волос на затылке. — Уже более сотни лет я его воин. Как только собрались разорить вороги капище у моего родового села — Холмов, так я за него и воюю. И хоть не дело ведунов воевать, но выбора нам князь Владимир другого не оставил. Если не сопротивляться, то очень быстро ляжешь на мать-сыру землю рассеченным до пояса и Богов Русских подведешь — в лике Белбога я всех наших богов защищаю и спасаю от уничтожения и забвения. Да и сам душу свою погубишь — без костра не будет у нее пути в Ирий. Заблудится в межвременьи и тогда все, конец ей вечной. — Воинко тяжело по-стариковски вздохнул и, будто очнувшись, оглянулся. — А ведь мы, ребята, пришли. Надо же, и не заметил как.
Навстречу людям уже скакал вприпрыжку Бойка, вытягивая морду из высокой травы. Учуяв хозяина, он рванул напрямик к нему и тут же зарылся головой в его колени.
После сытного обеда старики выбрались из прохладного дома на теплое крылечко — кости погреть — и присели на ступеньку. Горий убежал к ручью — проверять остроту меча на молодом ивняке.
Жара давила еще сильней. Солнце зависло над оголенной — безоблачной — землей и жгло ее нежалеючи. Шумно вздыхал в яслях по соседству Трудень и постукивал копытами, переступая. В лесу тихо перекликались синички, где-то за пасекой цокали орешники — клесты, пролетела над головой и села на ветку молодой березы, поднявшейся из золы погорелого двора напротив, кукша. Распушив оранжевый хвостик для равновесия, она внимательно рассмотрела, склонив набок темную головку, присевших рядом стариков и выдала, словно припечатала осудительно: «кже-кжек». Старики улыбнулись, но промолчали. Им хорошо была знакома эта любопытная и временами нахальная птичка.
— Что кукша-то у тебя, не хулиганит?
— Да как не хулиганит? Случается. Давеча сушеного налима унесла, в кусты запрятала — насилу нашел. А так ниче, веселая птаха. Не так скучно с ней.
