Галина Петреченко - Рюрик
Размышляя так, старик внимательно наблюдал за всем происходившим на берегу.
Он видел, как очнулся Избор и с каким вниманием ухаживал он за Вадимом.
"Славный мальчик! - думал норманн. - В рядах наших дружин он был бы могучим и храбрым берсекером[18] , а здесь его никто и замечать, беднягу, не хочет!"
Рулав заметил, как горевал Избор, отчаиваясь в спасении своего товарища, и довольно отчётливо расслышал его смиренную просьбу к Единому Сыну неведомого ему Бога…
"Гм! Ведь и я про этого Бога де раз слыхал… Это Бог христиан! рассуждал сам с собою старик, - Что же? Он хороший, милостивый; только вот не понимаю совсем, как это Он завещает любить своих врагов? Я знаю, что многие христиане так именно и поступают… Помню одного… Забрёл он к нам в наши родные фиорды, долго и кротко говорил он нам, и хорошо так говорил, а мы, собравшись вокруг, слушали… И так хорошо говорил нам тогда этот христианин, что многие седые берсекеры прослезились, когда он начал рассказывать про мучения на кресте их Бога… После просил нас уверовать в него… Только зачем нам это, когда у нас есть и Один, и громящий Жар, и злобный Локки, и светлый Бальдер…[19] С ними мы родились, с ними и умереть должны! Жаль только, что наш друид[20] - недоглядели мы - убил этого христианина, а то бы мы ещё послушали его в часы отдыха…"
В таких размышлениях время летело незаметно. Рулав не покидал своего наблюдательного поста и скоро увидел, как очнулся Вадим. Последовавший затем разговор и ссора заинтересовали его ещё больше.
"Что теперь будет?" - подумал он.
Заметив, что Вадим кинулся с ножом на своего спасителя, Рулав позабыл даже о собственной своей безопасности и кинулся на помощь жертве старейшинского сына, но было уже поздно - нож Вадима поразил молодого варяга…
- Преступный убийца, - загремел норманн и выскочил из своей засады.
Он-то и показался Вадиму страшным перынским волхвом.
Его длинные усы в расстроенном воображении убийцы представились двумя змеями, а изорванная шкура козы, наброшенная на плечи шерстью вверх, придала ему так перепугавший старейшинского сына вид…
- Беги, подлый трус! - гремел вслед Вадиму Рулав. - Беги, трусливая коза, иначе старый норманн расправится с тобою по-своему.
Подгонять Вадима не приходилось. Он и без того бежал, как перепуганная мышь… Рулав, нагнувшись к Избору, прежде всего постарался остановить кровотечение.
- Это ничего, пустяки! Старый Рулав знает толк в ранах и всегда сумеет отличить рану, за которой следует смерть, от пустой царапины… Нож не глубоко вонзился… Пустяки! Всё пройдёт, только бы кровь унять…
Ему действительно удалось довольно скоро остановить кровотечение и даже наложить повязку на рану, для чего он должен был разорвать часть одежды Избора…
"Теперь самое главное, как его укрыть и самому укрыться, - подумал Рулав. - Этот негодник поднимет тревогу, и мы попадём в руки жрецов… Не знаю, как ему, а мне несдобровать!"
Оглядевшись вокруг, старик радостно воскликнул: он увидел прибитый волнами к берегу челнок - тот самый, на котором переплывали Ильмень Вадим и Избор…
- Вот и средство найдено! - весело восклицал он.
Есть теперь на чём выбраться из этой проклятой чащобы…
Быстро перевернув опрокинувшийся челнок, Рулав вычерпал из него воду, а потом со всей осторожностью, на какую он только был способен, перенёс и уложил на дно его всё ещё не пришедшего в себя Избора.
Затем он поспешно отплыл, правя к истоку Волхова. Здесь он приютился у правого безлюдного берега, желая дождаться ночной темноты.
Между тем Избор пришёл в себя.
- Что это? Сон я вижу? - простонал он.
- Какое там сон! Не во сне, а наяву твой Вадим ножом тебя пырнул! отозвался норманн.
- Рулав! - воскликнул Избор, узнавая старика.
- Конечно, он!.. Будь мне благодарен… Только пока лежи спокойно… Молчи, а там придумаем, что нам делать… Не шевелись, а то ещё опять кровь пойдёт…
- Но что случилось?
Рулав рассказал Избору коротко обо всем происшедшем.
- За какого-то там вашего волхва меня этот негодник принял, - сообщил он в конце, - где только укрыться нам?
- Свези меня в Новгород, к Гостомыслу, - чуть слышно от слабости пролепетал Избор, - у него теперь гости из вашей Скандинавии…
- Клянусь Тором, - крикнул Рулав, - ты это хорошо придумал, мой милый мальчик! У Гостомысла мы будем в полной безопасности, а если там ещё есть мои земляки, так нам всё ваше Приильменье не страшно.
Лишь только стемнело, он перевёз лишившегося чувств Избора в Новгород, сообщил о всём случившемся Гостомыслу, а тот укрыл раненого в своих хоромах. Здесь Избор и Рулав в самом деле были в полной безопасности.
Никто, даже сам Велемир, не осмелился бы, несмотря на всю свою власть над приильменскими славянами, искать беглецов в посадничьем доме, где они, кроме того, были под охраной сильной дружины.
В самом деле, отряд норманнов возвращался по великому пути из далёкой Византии в свои холодные фиорды и на пути остановился отдохнуть да попировать у гостеприимного новгородского посадника.
Во главе норманнов стояли старые друзья и соратники Рулава - Стемид, Фарлаф, Инглот.
Радостна была встреча друзей! Сперва Рулав и Стемид всеми силами старались сохранить равнодушную важность, но это не удалось им и в конце концов старики, как молодые пылкие влюблённые, кинулись друг другу в объятия, а когда разошлись, на глазах у того и другого была заметна влажность…
На радостях даже о Велемире оба позабыли.
Только когда прошли первые восторги, на голову старого жреца так и посыпались проклятия, причём в этом никто из норманнов не уступал друг другу.
Нечего говорить, что и остальные дружинники примкнули к ликованию старых друзей а вместе со Стемидом радовались возвращению Рулава, которого все они давно уже считали погибшим.
За общим ликованием они и не заметили озабоченного лица Гостомысла.
Новгородский посадник прекрасно понимал, что ему придётся повести из-за Избора с Велемиром борьбу не на живот, а на смерть.
Трудно было предположить, чтобы хищный жрец Перуна легко отказался от своей жертвы. Уже ради сохранения одного только своего достоинства должен был он потребовать казни Избора как оскорбителя грозного божества. Гостомысл прекрасно понимал, что рано или поздно о спасении Избора будет известно всем, и тогда-то Велемир, пользуясь своей неограниченной властью, начнёт немедленно борьбу с ним.
Всею душою любил новгородский посадник своего племянника, но было ещё нечто другое, что для него являлось, пожалуй, самым дорогим на свете.
Это "нечто" была власть.
Не для себя берег он её, не для себя жаждал её он…
Нет, мудрый Гостомысл готовил будущее для своей родины, подготовлял почву для насаждения на ней того, в чём он полагал её будущее счастье…
Ради этого он готов был пожертвовать всем на свете…
Но всё-таки родственное чувство заставляло его искать средства для спасения племянника. Гостомысл изощрял весь свой ум, чтобы отыскать такое средство, и наконец ему показалось, что он нашёл его.
"И чего лучше! Норманны скоро уходят… Старый Биорн, конунг Сингтуны, всегда был моим другом. Он не откажется приютить Избора! А там будет видно, что покажет грядущее!"
"Мгновенно составился план, и Гостомысл сейчас же приступил к его исполнению.
Прежде всего, он сообщил его Стемиду, и тот пришёл в восторг, когда услыхал предложение Гостомысла.
- Клянусь Тором, твой Избор скоро прославит у нас своё имя! воскликнул он. - Медлить нечего! Двух его братьев оставь пока у себя, подрастут - присылай и их в Сингтуну, а Избор, как только немного поправится, пусть идёт с нами!
Избор вполне был согласен с предложением дяди…
Таким путём очутился он на ладье скандинавов, где его увидал бессильный теперь против него Вадим…
Вместе с Избором с варягами уходили и его друзья…
XVI. ПРЕДСКАЗАНИЕ
Погадай-ка мне, старушка!
А. С. ПушкинВсе, даже ветер, как будто благоприятствовало смелой ватаге приильменских выходцев, направлявшейся к холодным берегам Скандинавии.
Ладьи у них были лёгкие, ветер попутный, так что и на весла редко приходилось садиться…
Ещё не оправившийся от раны Избор находился на ладье Стемида.
Старый Рулав, как самая заботливая нянька, ухаживал за больным юношей. Полюбил он Избора и души в нём просто не чаял, что сын родной стал юноша старику…
Одинок был старый норманн - никого у него не было на белом свете, а может ли сердце человека без привязанности быть?
