Николай Бахрошин - Викинги. Заклятие волхвов
Забыть? Легко сказать… Скорее всего, Гуннар прав, даже наверняка – прав, но, видят боги, это очень горькая правда!
– Прошла моя вторая зима в Миствельде, но я до сих пор никуда не отлучался с острова, – сказал Сьевнар, чтобы сменить тему. – Воины ходили в набег на запад, я – остался, Хаки посылает молодых воинов вести кнары с припасами, я – опять остаюсь… Не твоя ли в этом заслуга, старший брат?
– Да, это я просил Хаки Сурового не отпускать тебя с острова, пока ты не научишься как следует владеть мечом. У меня только один ученик, и мне не хотелось бы видеть свои труды на погребальном костре, – усмехнулся Гуннар.
– Раньше – да. А теперь? Теперь можно?
– Клянусь доблестью Тюра Однорукого, Мидгард слишком тесен, чтобы в нем не встретились два человека, ненавидящие друг друга, как раб ненавидит деревянную колодку на шее.
– Это значит «да» или «нет»? – не отставал Сьевнар.
– А ты как думаешь?
– Думаю, я готов встретиться с Неистовым конунгом…
– Значит – «да»! – подтвердил Косильщик, насмешливо щуря глаза цвета родниковой воды…
3
– Сьевнар, погоди, чего скажу! – окликнул, догоняя, Риг Длиннорукий.
Скальд обернулся, остановился, дожидаясь его. Он шел к ноктаунам, корабельным сараям, помочь братьям смолить днища кораблей. Резкий дым от разогретой смолы и жира был ощутим издалека.
– Погоди, чего сказать хотел… Ярл Хаки велел передать… А чего он велел передать, не знаешь?
– Это ты мне скажи.
– Я? Скажу, да…
Сьевнар улыбнулся, слушая. И почему именно Длиннорукого на острове всегда посылают что-нибудь передать. Хотя все знают – половину забудет, а оставшуюся – переврет. Зато получается, Риг всегда при деле. Все время кого-то разыскивает, нарезая круги по всему ост рову.
– Погоди, Риг, давай вместе подумаем… – терпеливо начал он. – Ярл Хаки послал тебя…
– Далеко послал!
– Ко мне, – опять улыбнулся Сьевнар.
– Правильно, к тебе, – обрадовался Длиннорукий. – Так вот же ты!
– Именно, я. А что ты должен мне передать?
– Я?..
Скальд вздохнул.
– Именно, ты…
– Сьевнар, собирайся в Хильдсъяв, пойдешь с нами на «Лебеде Моря», будем сопровождать кнары, – сказал Косильщик, тоже появившийся неподалеку. С Гуннаром были Фроди Глазастый и Ингвар Крепкие Объятия.
– А… Точно. Ярл Хаки велел тебе передать, чтоб ты пойдешь в Хильдсъяв на «Лебеде Моря», – вспомнил Риг. – А ярлу что передать?
– Что пойду.
– А где я его найду?
– Далеко! – не выдержал Сьевнар.
– А… Понял. Так я пойду искать?
– Иди, иди, Риг…
Длиннорукий улыбнулся брату и остальным, показывая жестами, что рад бы остановиться, поговорить, но очень, очень занят… Умчался.
– Риг не всегда был таким, – сказал, словно извиняясь, остроносый, сухощавый Фроди. – Он был совсем ребенком, когда всю нашу семью сожгли у него на глазах. С тех пор так и не вырос, наверное.
– А кто это сделал? – спросил Сьевнар.
– Неважно. Их уже нет… К сожалению, я смог убить их только по одному разу.
– Пусть упадет мне на голову молот Тора, большего и не надо! – пробасил Ингвар. – Как ты любишь говорить, Косильщик, – излишество вредит… Кстати, Сьевнар, я же тебе обещал показать, что такое любовь… Вылечить твою тоску!
– Вот это новость! – ехидно ухмыльнулся Гуннар. – Вы о чем, братья?
– Ну, мы же в Хильдсъяв идем за мукой. А там есть такие рабыни!.. Погоди, а ты что подумал? – вдруг сообразил Ингвар, нахмурившись.
Фроди Глазастый уже откровенно смеялся, вздрагивая всем сухим, натянутым, как тетива, телом. Косильщик тоже посмеивался.
– А ну вас! – махнул рукой силач. Покрутил головой и тоже заулыбался.
Сьевнар не слушал их перепалку. Смотрел на море, мелко пенящееся барашками до самого горизонта, на небо, где далекая синева просвечивала сквозь рваные, лохматые тучи. Но уже по-другому смотрел. Как будто перед ним распахнули двери темницы. И хотя Миствельд темницей не назовешь, но он еще ни разу не выезжал с острова с той памятной осени своего бегства.
Странное ощущение, думал он. Вроде бы и хочется, и в то же время медлишь сделать шаг за порог…
4
Месть!
Нужно ли говорить о ней? Нужно ли говорить о том, что Соль-солнце дает тепло, что снег холодный, а вода мокрая? Отрада воинов и развлечение богов – вот что такое месть! – думал Рорик.
Теперь, когда прошло временя, конунг даже был готов согласиться с Якобом-скальдом, что брат погиб в честном поединке, как подобает воину. Теперь это уже не важно. Не так важно. Как не важна роль самого дядьки в истории бегства Сьевнара из Ранг-фиорда…
Размышляя об этом и о многом другом, ярл и конунг Рорик Неистовый шел по шумному торжищу гарда Хильдсъява, куда привез на продажу добытую за зиму пушнину, избыток свинины, забитой по первому холоду и засоленной в бочках, кое-какую кожу и прочие поделки из мастерских рабов.
Сбыл, конечно, продал все скопом двум знакомым купцам, и даже с приличной выгодой, хотя для долгого и упрямого торга Рорику никогда не хватало терпения. Раньше подобными мелочами занимался брат Альв, а он сам счастливо избегал нагружать себя путаными подсчетами убытков и прибылей, даже не подозревая, сколько на это требуется хлопот. И выгоду, кстати, приносит совсем не малую. Хотя, казалось бы, шкуры, свиньи, поделки рабов – чепуха, в общем… Вот и пойми – мелочи или не мелочи? Нет, младший брат Альв в чем-то был прав, когда истходил потом и нашивал подошвы в бесконечных хлопотах по хозяйству. И по поводу Сангриль он тоже оказался прав. Взял ее в жены, скорее, чтобы досадить врагу Сьевнару, и, как оказалось, не про гадал.
Хороша оказалась дочь лекаря! Она – нежная. Пусть ее светлая, белокурая красота северянки не сразу бросается в глаза, зато надолго остается в сердце сладкой истомой. А уж воспламенить его мужской корень, ласкать мужа нежными ручками и частыми, порхающими поцелуями по всему телу новая жена умеет так, как редко получалось у других женщин. Страстная! Про таких говорят – огонь внутри…
Первый раз Рорик женился совсем молодым, еще была жива мать, она и высватала за старшего сына знаменитую красавицу Ингрив, дочь ярла Багги. Он был не против, девушка ему сразу понравилась. Резвая, лучистая взглядом, насмешливо-острая на язык – лучшей матери не стоит желать для своих детей, будущих владетелей фиорда, решил он тогда. К тому же ярл богатый Багги давал за единственной дочерью такое приданое, что за одно это стоило жениться. Зачем искать лучшее, если хорошее само плывет к тебе в руки, так говорят.
Любовь? Рорик тогда о ней и не думал. Он по-мужски хотел эту резвую, молодую насмешницу, что еще? Потому что тогда, юным, неистовым, он куда больше хотел дальних дорог, диковинных стран, яростных битв и великой воинской славы. Это единственное, чего хотел он по-настоящему.
Они поженились, и Рорик, наигравшись телом, начал охладевать к молодой жене даже быстрее, чем сам этого ожидал. Впрочем, и она сама никогда не загоралась в постели. Это его не слишком заботило. Он ходил дорогами викинга, и сражался, и побеждал, и богатство его росло, и слава крепла. Для мужских утех всегда есть рабыни, а дело жены – рожать детей, продолжать род. И жена Ингрив родила ему подряд трех сыновей, два из которых выжили, росли здоровыми, смышлеными мальчишками и станут настоящими ярлами и воинами. Удачный брак, чего еще хотеть? Он и не хотел ничего большего.
Так было, пока Сангриль не стала ему женой.
Плохо, что обе жены никак не могут принять друг друга, все время собачатся исподтишка… После выкидыша мертвой девочки Ингрив перестала беременеть, теперь пусть Сангриль рожает ему здоровых и крепкий детей. Пусть ее дети тоже станут ярлами, у него хватит богатства позаботиться об их будущем…
* * *Конунг шел, думал, смотрел на изобильную россыпь товаров, мелькание своих и чужеземных лиц и одежд, всю эту нескончаемую суету разноязыкой торговой толпы. Та предусмотрительно расступалась перед знатным ярлом, которого окружали рослые, провяленные всеми ветрами дружинники, разодетые в дорогое и украшенные драгоценными побрякушками.
Несколько зим назад тинг-совет Хильдсъява (да, у этих горожан, купцов и ремесленников уже образовался свой собственный тинг, кто бы мог подумать!) обнаглел окончательно, запретив ярлам и их дружинникам обнажать оружие на землях гарда, а нарушителям, мол, будет запрещено появляться в Хильдсъяве под страхом смерти. Мол, бесконечные свары вольных скитальцев морей вредят торговле и вносят смуту. Когда в прошлом году знатный ярл и морской конунг Энунд Большое Ухо в бешенстве хмеля сцепился с не менее знатным и уважаемым Дюри Толстым, когда к ссоре подключились их ратники и другие ярлы со своими ратниками, в Хильдсъяве словно война началась. Гард чуть было не выгорел от пожара. Так появился указ городского тинга, который многие ярлы осуждали, но многие и поддерживали.
