Михаил Филиппов - Великий раскол
В селе же Преображенском строились комедийные хоромы, т. е. театр, где должна была быть поставлена 17 февраля 1672 года драма «Есфирь» под руководством режиссера Яна Готфрида Грегора.
Жилось, таким образом, весело при дворе.
Что же делал в это время святейший старец?..
Более трех лет сидел он в полном заточении. Маленькая келья его, в одно окошечко, через которое едва-едва проникал свет, не давала ему возможности ни пройтись, ни достаточно иметь воздуха. Летом в этом застенке было душно и жарко, а зимою из трещин печки выходило столько дыму, что нередко Никон задыхался.
Единственное движение, какое ему разрешалось делать, это ходить в трапезную, где он ел из общего котла со всеми служителями монастыря. Сделался у него скорбут и цинга, да десны опухли так что он ничего есть не мог; ноги от отека распухли, глаза от дыма сильно страдали, так что старец начал плохо видеть, и ему показалось даже, что у него сделались бельма.
Никого к нему не пускали, и он три года никого не видел, ни с кем не говорил; продавать или покупать что-либо ему воспрещено было.
Крест от него отобрали, и на нем не было его уже четвертый год. Одежда и обувь на нем изодрались, и в некоторых местах виднелось голое тело, так что в последний год ему стыдно было посещать трапезную.
Тоскуя в одиночном заключении, не имея ни книг, ни бумаги, ни чернил, чтобы развлечься, изнывая от отсутствия воздуха и движения и от разобщения с целым миром, он и молился, и плакал, но нередко он приходил в ярость, — и тогда гремели проклятия. Но вот однажды он проснулся и почувствовал, что левая рука у него без движения — с ним сделался удар.
С этого времени ему начали являться видения: то ему казалось какая-то черная птица к нему летает, то демоны не давали ему спать и тащили с него одеяло или били его, то бесы, в виде кирилловских монахов, являлись к нему, грозя всякими злобами, — то показывались они в виде чудовищных зверей, то птицами какими-то чудными, гигантскими[125].
Никон явно шел к полному сумасшествию… Сделалось ли жаль старца тюремщику, или же он получил из Москвы приказание, но к Рождеству 1671 года он дал Никону перья, бумагу и чернила, чтобы тот написал царю письмо.
В письме этом Никон описывал все, что с ним происходило в Ферапонтовом монастыре: потом рассказал о болезнях своих и недостатках и в конце просил дать кого-нибудь ему в услужение: «Ослаби ми мало да почию, преже даже не отьиду, прошу еже жити ми в дому Господне, во вся дни живота моего».
Получив это письмо, государь зашел к Наталье Кирилловне и прочитал ей.
Наталья Кирилловна прослезилась и сказала:
— Если Никон опасен, так окружить монастырь солдатами аль стрельцами, но зачем лишать его воздуха и движения? Три года заточения! — это ужасно… И позор для нас, что он ободран и оборван…
— Что же, по-твоему, Наташа?
— А то, что пошли к нему Родиона Лопухина — это бравый и правдивый человек. Он узнает все на месте и устроит старца. Не знаю, отчего не допускать к нему людей? Покуда Стенька Разин был в поле и воровал — иное дело. Теперь он казнен, восточные области умиротворены и нет никакой опасности. Почто держать старца взаперти? Чтобы проклинал тебя, меня, да…
Она покраснела.
— Будущего младенца, — докончил царь, обнимая и целуя ее.
— Да, я сегодня его почувствовала, — зарделась царица. — Коль родится мальчик, то как наречем?
— Нареку Петром: пущай, как митрополит Петр, будет разумен и управляет царством, как тот паствою.
— Аминь, — произнесла набожно царица.
Перед отъездом в Ферапонтов монастырь она дала Лопухину подробное наставление: как говорить со старцем, как успокоить его, — и поручила ему одеть его и обеспечить его содержание.
Приехал Лопухин, дал ему свободу ходить по монастырю, одел его, распорядился, чтобы Кирилловский соседний монастырь доставляет ему все необходимое по расписанию и уехал, получив от него благословение царю и царице, и будущему младенцу.
На радостях, что у него от Наташи будет, быть может, новый наследник и что с собинным другом он примирился, царь Алексей по возвращении Лопухина из Ферапонтова монастыря устраивал праздник за праздником: и на Москве-реке был бой медведей, и в селе Преображенском, в оконченных Преображенских комедийных хоромах, готовился спектакль.
Наслышались и царь, и царица от Лихачева, видевшего во Флоренции бал и балет, так много, что им хотелось и у себя завести театр или комедийное действие.
Наконец 17 февраля должна была быть поставлена драма «Есфирь».
В этой драме было много намеков на клевету, которую выпустили против Натальи Кирилловны и Матвеева, и на судьбу Нащокина, — тот, по правде, и в действительности имел сходство не только с Аманом, но с его падением.
Да и себя оправдывала Наталья Кирилловна, так как тенденция библейской Есфири та, что первая жена Артаксеркса получила от него развод за то, что не хотела снимать покрывала, и люба ему сделалась Есфирь именно за то, что она ходила без покрывала. Это должно было напомнить царю упрямство в тереме Беляевой и уступчивость ее, Натальи Кирилловны.
С трепетом в сердце Наталья Кирилловна явилась в театр, в закрытую ложу, где она с царевнами должна была смотреть комедийное действие сквозь отверстия, которые были между обтянутыми красным сукном досками, закрывавшими ложу со стороны зрителей. Царь поместился в кресле перед сценою, а придворные за ним. Музыка играла, как и теперь, перед сценою.
Царю не было известно содержание драмы, а только рассказ библейской книги Есфири.
С большим вниманием и интересом следил он за ходом драмы и по ее окончании вошел в ложу царицы и, обняв ее, сказал:
— Благодарю тебя и Матвеева, что отгадали мои чувства и мысли. Ты истая Есфирь, а он истый Мардохей… Я же считаю себя счастливым, что мне выпала завидная доля Артаксеркса.
С этого времени он еще горячее привязался к ней. А 30 мая 1672 года после крайне тяжелых родов, так что бабка опасалась за самую жизнь царицы, он сделался счастливым отцом: Бог дал ему сына. Повивальная бабка схватила новорожденного, завернула в пеленку и, опустив в ванночку, побежала к отцу объявить радостную весть. Услышав, что родился сын, царь Алексей перекрестился и побежал поглядеть на младенца. Ему показали толстенького ребенка, темно-красного, с темными волосами на голове.
— Экий молодец! — воскликнул отец. — Будешь ты у меня богатырь… на счастье русского царства.
Этот «богатырь» был Петр Великий.
2 июня произошло торжественное крещение Петра в Золотой палате и потом угощение было предложено всем боярам и святителям.
Во время обеда, еще по старому обычаю, заведенному царем Алексеем Михайловичем, пелись духовные песни, но вместе с тем играл и орган.
Это было как будто предвестием того, что родившийся поведет к чему-то новому.
XLIV
Заточение Никона в Кирилловскую обитель
Получив свободу, Никон воспользовался ею для блага народа: он занялся лечением больных.
Приставленного к нему монаха Мардария посылал он в Москву за лекарствами: за деревянным маслом, ладаном росным, скипидаром; за травами чечуй и зверобой, за нашатырем, квасцами, купоросом, камфорою и за камнем бузуй…
К Никону в келью являлись из разных мест и женщины, и мужчины, и дети, и он давал им лекарства и верующим читал молитвы.
Впоследствии он писал царю, что слышал он глагол: отнято-де у тебя патриаршество, зато дана чаша лекарственная: лечи болящих.
Деятельность эту оклеветали перед царем: будто это делается, чтобы к нему ходил народ с целями политическими…
Вследствие этого в 1674 году в Великий четверток, когда в церкви монастырской собралось много народу и он шел туда приобщиться, явились стрельцы с сотником — два пошли впереди него, а четыре — позади. Никон обиделся:
— Не преступник я, чтобы идти в храм Божий к причастию со стрельцами…
И с этими словами он возвратился обратно в келию и перестал ходить в церковь.
Но все же царь, и в особенности Наталья Кирилловна, поддерживали старца: ему посылались и провизия, и полотна, и меха и даже соболя.
Да вот приходит страшная весть, в зимний мясоед царь заболел, а 30 января 1676 года его не стало.
Смерть Алексей Михайловича поразила все царство и готовила что-то необыкновенное, так как накопилось много горючего материала.
В течение почти тридцатилетнего царствования Алексей Михайлович довел русскую древнюю жизнь до апогея, т. е. учение Домостроя дошло до крайности в домашней и общественной жизни, так что терем и вообще боярские дома были обращены в богадельни и монастыри. Войны же со Швейцией, с Польшею и союз с Малороссией, как равно и иностранцы, наполнившие армию и Москву, внесли новые понятия в общество. Отсюда произошло смещение направлений, нередко друг другу противоречащих.
