Рихард Дюбель - Наследница Кодекса Люцифера
– Будь я проклят, – сказал он наконец, – будь я проклят. Сколько мы успели перевести через мост, как вы думаете?
– Пару сотен, – ответил Мельхиор. – Это крохотная часть жителей Малой Страны, но даже она что-то да значит.
– Кто-то подает нам знаки с башни Старого Места, – заметил Андреас.
Коллоредо стал читать сигналы. Мельхиор видел, что наверху, в Граде, им тоже подают сигналы. Он спросил себя, кто их подает: гарнизон замка или же враг. Ответ на этот вопрос ему дал Коллоредо.
– Град в руках врага, – спокойно сказал он. – Кёнигсмарк взял в плен епископа Гарраха, Франческо Мизерони, Вильгельма Славату, всех каноников и весь Страговский монастырь. Он предлагает начать переговоры, или он пришлет нам головы пленников в корзине. Что вы только что говорили о победе, которую мы одержали, несмотря на возможное поражение, господин Хлесль? Ну, вот мы и одержали эту победу. Только Прага все равно пала.
27
В первое мгновение Агнесс решила, что она провалилась в очередной сон. Киприан, Андрей и Александра стояли перед какой-то могилой, причем Андрей держал в руке ржавую иззубренную лопату. Перед ними возвышались какие-то мужчины, один из которых целился в них из мушкета. Это были люди… отца Сильвиколы! Она замерла, будто натолкнувшись на стену. Колени у нее задрожали, а пульсирующая боль в ране усилилась. Звуки битвы у стен города внезапно стали доноситься словно с большого расстояния.
Отец Сильвикола обернулся. Похоже, он не удивился, увидев ее здесь.
– Она лежит в могиле, – сказал он. – В пустой могиле мужчины, который пожертвовал своей женой и чуть не поступил так же и с детьми, лишь бы выкрасть библию дьявола. Я мог бы и догадаться. Вы хотели выкопать ее и перепрятать. Я опередил вас. Бог опередил вас. В конце добро всегда торжествует над уловками дьявола. – Он кивнул солдату с мушкетом и указал на Агнесс. – Пора довести все до конца. Убей ее.
Солдат поднял мушкет и развернул его дуло. Отец Сильвикола прикусил губу и пристально посмотрел на Агнесс.
Киприан сделал незаметное и быстрое движение, словно в него вселился он же, но гораздо моложе, и не успел никто и глазом моргнуть, как он уже стоял за спиной иезуита, прижимая одну руку к горлу отца Сильвиколы, а другую держа у него за затылком. Он приказал солдату:
– Отбрось мушкет, или я сломаю ему шею.
28
Солдат медлил. Его взгляд метался между Агнесс, Киприаном и отцом Сильвиколой. Наконец он опустил оружие.
– Застрели… их… – выдавил отец Сильвикола. – Я… приказываю…
Солдат снова поднял мушкет. Андрей шагнул вперед. Его лопата пронеслась по воздуху и вонзилась неровным, но острым, как нож, лезвием в грудь солдата. Тот сделал неверный шаг назад и опустил глаза. Рот его раскрылся, руки выпустили мушкет. Оружие упало на снег. Он сжал черенок лопаты, словно хотел вытащить ее из своего тела. Александра рванулась вперед и подняла мушкет. Остальные солдаты отступили. Мужчина с лопатой в груди упал на колени и свалился набок; ноги у него слабо подергивались, а руки судорожно загребали снег.
Александра навела дуло на солдат. Взгляд у нее был диким.
Мужчина на земле застонал, голова его поникла, и он затих.
Тишину разорвал выстрел, прозвучавший прямо рядом с Агнесс.
29
Прямое попадание в ряды драгун заставило их атаку захлебнуться. С людей, оказавшихся ближе всего к тому месту, куда пришелся главный удар, капала кровь их товарищей. Раздались крики боли. Альфред недоверчиво смотрел на происходящее. Самуэль отнял шпагу у ближайшего противника и прижал того к стене. Какое-то мгновение все выглядело так, словно они, против ожидания, отбросили драгун назад за стену.
– Черные всадники! – закричала Эбба.
Они неслись вперед, как призраки, абсолютно черные, от закрытых капюшонами лиц до кончиков сапог. У каждого был короткоствольный карабин, похожий на те, которыми пользовались драгуны. Не снижая галопа, они сорвали оружие с плеч и прицелились.
А затем они выстрелили.
Самуэль упал лицом вперед, но Эбба заметила, что он не ранен. Другие смоландцы тоже кинулись в укрытие. Пули вонзались в стену, выбивая пыль и искры. Драгуны тоже попадали на землю. Кавалькада с грохотом промчалась мимо, развернулась на полном скаку и вернулась. Первые драгуны уже снова появились из укрытия и бросились к смоландцам. Черные призраки в молниеносном маневре рассыпались цепью, теперь они скакали поодиночке или по двое. Все больше драгун появлялись над стеной. Эбба видела, как падает Самуэль под натиском нескольких нападающих. Призраки приблизились к стене, и теперь стало ясно, что они задумали – они хотели напасть на монастырь. Самуэль отбился от нападающих, развернулся и неожиданно встал спина к спине с одним из своих людей. Она слышала, как застонал Альфред, поняв, что не сможет вмешаться. Привидения соскользнули со спин лошадей.
– Что это? – ахнула Эбба.
– Я не знаю, – ответил побледневший Альфред. – Все дьяволы ада. – Но не успела она вырваться, как он еще крепче сжал ее руку и потащил дальше. Она опять забилась.
– Пусти меня!
Он поволок ее за угол. Она знала: Самуэль хотел, чтобы она вышла из линии обстрела, знала, что в этот раз она не пойдет впереди… Знала, что вместо этого она последует за ним, а именно – на смерть, если смоландцы потерпят поражение, если ей и остальным не удастся отстоять церковь. Холодная мысль, молчавшая с самого начала битвы, вновь напомнила о себе и приказала: «Не возражай!»
Она побежала, и Альфред отпустил ее. Ее сердце разрывалось, когда она думала, что бросит на произвол судьбы Самуэля и остальных. Она оглянулась через плечо, и последним, что она видела, прежде чем они завернули за угол, были черные тени, перелезавшие через стену и нападавшие на смоландцев с тыла. А за стенами, на поле боя – необозримая масса верховых, которые полным галопом направлялись к стене; над ними трепетали знамена и вымпелы.
Драгуны получили подкрепление.
Смоландцы были обречены.
Они бежали.
Эбба услышала за спиной стук копыт и в панике оглянулась.
Один из черных дьяволов преследовал их. Лошадь его скользила над землей между грудами камней. Она громко ржала. Безликий всадник размахивал карабином. Он мчался на них. В следующее мгновение он почти навис над ними.
Альфред оттолкнул Эббу в сторону, и она упала между камнями и закричала от боли. Она видела, как Альфред перекатился набок и снова вскочил, сжимая в руке дубину, но когда он повернулся, чтобы ударить лошадь по ногам, всадник заставил своего коня совершить прыжок, и тот пролетел над дубиной Альфреда. Из-за инерции сильного размаха вахмистр зашатался. Лошадь приземлилась на передние копыта и заскользила дальше. Всадник боролся с поводьями. При этом капюшон слетел у него с головы. Суеверный паралич отпустил Эббу, когда она увидела, что он всего лишь человек, человек, вполне уязвимый для пуль. Она встала и побежала на него. Лошадь сделала оборот вокруг своей оси и поднялась на дыбы. Эбба услышала, как всадник выругался. Не останавливаясь, она взяла мушкет наизготовку. Лошадь сделала прыжок и поскакала дальше по улице. Эбба не отставала. Из-за россыпей камней улицы были такими малопроходимыми и извилистыми, что лошадь лишь с большим трудом пробиралась вперед. Эбба стала нагонять ее. Ей бы хватило одного длинного прямого участка, чтобы прицелиться, нажать на спуск и сбить всадника с лошади. Внезапно ей больше всего на свете захотелось увидеть, как он падает с коня, и знать, что в голове у него засела ее пуля. Перед глазами встала картина того, как призраки бросаются на смоландцев, как подходит подкрепление драгун. Она слышала, как тяжело дышит у нее за спиной Альфред. Она не привезет библию дьявола в Швецию, она никогда больше не увидит Кристину, и сегодня она умрет здесь вместе с остальными, но все это было неважно. Она хотела только одного: застрелить черного всадника и покориться судьбе.
Там, за поворотом… Там есть немного свободного места, перед развалинами церкви. Всадник натянул поводья и выпрыгнул из седла, еще до того как лошадь остановилась. Эбба тоже остановилась, и хотя она задыхалась, она задержала дыхание и прицелилась.
Два момента в последнюю секунду удержали ее от того, чтобы спустить курок и застрелить черного всадника.
Одинокий выстрел, который внезапно донесся до нее откуда-то из-за наружной стены церкви. И крик, с которым черный всадник ворвался в двери церкви, даже не обернувшись:
– Александра!
30
Киприан отпустил отца Сильвиколу и отступил на шаг. Иезуит пошатнулся и медленно обернулся. Поднял руку. В кулаке он сжимал дымящийся пистолет. Киприан с озадаченным выражением на лице тяжело осел в снег.
Вацлав увидел все это, когда ворвался во внутренний двор со старым кладбищем. Он увидел отца, который словно окаменел, увидел Александру, которая целилась из мушкета в кучку солдат, но повернула голову и в ужасе смотрела на Киприана и отца Сильвиколу. Он увидел Агнесс, которая стояла в снегу и раскачивалась из стороны в сторону. Он увидел, как иезуит поднимает пистолет, лицо его искажает гримаса, он целится в Агнесс, взводит Курок и спускает его.
