"Избранные историко-биографические романы". Компиляция. Книги 1-10 (СИ) - Джордж Маргарет

И тут у меня за спиной спросили:

– Ищешь кого-то?

Я обернулся и увидел крепкого мужчину; туника с орнаментами из темных полос не могла скрыть его мускулатуру.

– Только того, кого знаю, – ответил я.

– И почему ты здесь один? – спросил мужчина.

При этом он был достаточно вежлив и не добавил: «там, где тебе не место».

– Невеста – моя мать.

– Не стоит тебе говорить об этом с таким кислым лицом, – рассмеялся мужчина. – Грустить об этом должен я, но посмотри на меня – мне весело.

У него были голубые глаза, которые оставались ясными даже в желтом свете масляных ламп.

– И почему тебе должно быть грустно? – спросил я.

– Потому что мы с твоей матерью – старые друзья и остаемся друзьями. Император вернул меня из ссылки, куда я был сослан Калигулой, но поставил мне условие – не появляться в императорском дворце.

– Однако же ты появился, – заметил я.

– О, запрет всегда пробуждает желание. Клавдий меня не увидит, я осторожен. Просто использую возможность переговорить с теми, кто полезен в моем деле. И я уйду, как только решу все свои вопросы.

– И с чем же связаны вопросы, которые ты хочешь решить?

– С разведением скаковых лошадей.

У меня аж дыхание перехватило.

– Скаковые лошади! Я обожаю скачки! О, встреча с тобой – это лучшее, что могло со мной случиться!

Он рассмеялся, и на его загорелом лице появились тонкие морщинки.

– Лучше того, что твоя мать стала императрицей?

– Да, лучше, – упрямо сказал я.

– А ты, Луций, одиночка, личность, каких поискать.

– Откуда ты знаешь мое имя?

– Говорю же, я друг семьи. Служил еще твоему отцу. Я даже знал твоего деда, другого Луция. Он был одержим скачками и лошадьми, а ты наверняка от него унаследовал свою страсть.

На нас накатывали волны гостей, и я видел, как он высматривает среди них полезных для своего дела людей.

– Как тебя зовут? – спросил я.

Мне хотелось как-нибудь снова повстречаться с ним, но не во дворце. О, скачки!

– Тигеллин. Только не упоминай мое имя при Клавдии.

Тут кто-то похлопал его по плечу, и он ушел, а я остался внутри толпы, но теперь уже не чувствовал себя чужаком. В какой-то момент я увидел смуглую молодую женщину. Она плыла в толпе гостей, предлагая кубки с напитками; я решил, что она – рабыня. Протянул руку, и она заменила мой пустой кубок полным.

– Сок для тебя.

Вблизи она была еще прекраснее.

– Я могу пить и вино, – сказал я, пригубив напиток из кубка, – но сок мне кажется слаще. Благодарю. Ты прислуживаешь Клавдию? Откуда ты?

– Из Ликии, моего отца взяли в плен и казнили: он выступал против римлян. Мы – не рабы и никогда ими не были.

И она посмотрела на меня так, как может смотреть только свободный человек.

– Я вообще ни о чем таком не думал. Просто стало интересно, откуда ты.

– То есть я для тебя какая-то нездешняя, инородная?

– Нет, просто ты – не римлянка, вот и все.

Она улыбнулась и плавной походкой удалилась туда, где ее ждали гости, а я смотрел на ее такую волнующую своими изгибами спину.

В тот момент мне стоило покинуть празднество и сам дворец, ведь я познакомился с заводчиком скаковых лошадей и с самой красивой женщиной, какую только можно сыскать, так что дальше все могло стать только хуже.

Я собрался уйти из огромного зала, и тут кто-то взял меня за плечо.

– Ты должен присоединиться к семье императора, – ласково произнес незнакомец и плавно повернул меня лицом к входу в зал. – Позволь представиться: Паллас, секретарь императора.

Я обернулся. Внешность мужчины была под стать его голосу – гладкой и утонченной.

– Знаешь, а ты должен быть мне благодарен за брак твоей матери.

Вообще-то, я должен был бы винить его за этот брак. Это он надоумил мою мать усесться на колени к Клавдию?

– И почему же? – спросил я.

– Скажем так: к моему совету прислушались. Больше ничего добавлять не стану. Любые вопросы, обсуждаемые на совете императора, не подлежат разглашению. – И он рассмеялся странным отстраненным смехом. – Я полагаю, это лучший выбор для всех. Мне нравится видеть императора счастливым, но желательно, чтобы его счастье основывалось на реальности.

По мере того как мы приближались к императору, количество важных людей резко увеличивалось.

– Руфрий! – воскликнул Паллас, остановившись возле мужчины, которого я наконец смог узнать.

Префект преторианской гвардии, я познакомился с ним на гонках колесниц. У него была жена божественной красоты – незабываемой. Она тоже во дворце?

– В твоей жизни наступили большие перемены, мой господин, – сказал Руфрий, узнав меня. – Очень серьезные.

Мы пошли дальше, и в какой-то момент Паллас резко свернул вправо, но было уже поздно – тот, встречи с кем он хотел избежать, уже стоял перед нами: смуглый мужчина с вытянутым лицом. Мне показалось, что в нем было что-то змеиное.

– Вижу, ты взял себе в компанию юного Луция, – произнес он.

– И в этом нет ничего предосудительного, Нарцисс. Я всего лишь помогаю ему пройти сквозь толпу.

– Луций, ты должен быть мне благодарен за это событие, – сказал Нарцисс.

И ему? Сколько же людей спланировали свадьбу моей матери?

– Не уверен, что понимаю, о чем именно ты говоришь, но в любом случае благодарен тебе, – ответил я.

Нарцисс мрачно улыбнулся, поклонился и отступил в сторону.

– Это он намекал, что именно благодаря ему казнили Мессалину. Нарцисс отвечает за переписку императора, и он, используя свое положение, приказал убить ее, в то время как Клавдий еще предавался сомнениям.

– Но это же измена!

– Нарцисс заявил, что император отдал приказ, будучи пьяным. А Клавдий ничего не смог вспомнить.

– Но почему он так поступил?

– Потому что это было необходимо. Ну вот мы и пришли!

Мы наконец пробрались в первый ряд и оказались перед невысоким помостом, который был задрапирован аравийскими коврами в драгоценных камнях. Стоявшие по обе стороны рабы медленно опускали и поднимали опахала из перьев. На этом великолепном фоне стоял Клавдий, в пурпурной императорской тоге, с золотым венком на голове и массивными изумрудными браслетами на запястьях. Рядом с ним высилась моя мать, и он по сравнению с ней был похож на бочонок. А она… такой я прежде ее не видел, и это даже немного пугало.

Мать словно светилась изнутри, этот внутренний огонь делал ее похожей на богиню. Вся история Рима отражалась в ее холодных и безжалостных глазах. Эней, Ромул, Сципион Африканский, Помпей, Август, Германик… все они были внутри ее, и все побуждали идти вперед.

Но она хранила молчание, заговорил император:

– Дорогой Луций, я р-рад признать в тебе сына. А ты с этого дня д-должен принимать меня как отца.

Он протянул мне руку и помог подняться на помост. Мать на меня даже не взглянула.

Драгоценные камни под ногами были крупными, как галька. На меня с первого шага накатили волны терпкого аромата от опахал. Я занял свое место между матерью и Клавдием. Она положила руку мне на плечо, но так на меня и не посмотрела.

– Это большая честь для меня, – сказал я.

Перед помостом толпились сенаторы. В зале стояла жара, но все пришли в сенаторских тогах с черными полосами: так никто не мог определить их статус. Мужчины самого разного возраста и комплекции – дряхлые и лысые, полные и стройные, физически крепкие с гладкими блестящими волосами, совсем чахлые с острыми носами и ввалившимися щеками. Значит, это и есть те, кого так почитают, и верят, что они правят империей? Возможно, и правда коллективная мудрость равна безопасности. Или же разделенная многими мудрость неминуемо притупляется? И получается, они могут быть для императора либо оковами, либо бесценными советчиками.

По другую руку от матери стояли наряженные Британник с Октавией, вид у обоих был жалкий. Думаю, я выглядел примерно так же. Октавия была постарше брата, и у нее лучше получалось скрывать эмоции. Нам троим было одиннадцать, девять и почти восемь. Мы часами стояли на помосте и приветствовали череду поздравляющих.