Айван Моррис - Благородство поражения. Трагический герой в японской истории
Писатель делает заключение из своих рассуждений, что, несмотря на то, что Сайго был «в некоторых отношениях замечательным человеком» (весьма смелое заявление для того времени), восстание показало «более чем в достаточной мере недостатки его способностей и военного руководства».
719
Описание Мусякодзи («Великий Сайго», с. 457–58), вероятно, преувеличивает ликование населения по возвращении побежденного генерала. Следует помнить, что частные школы Сайго не имели прямых связей с обычными горожанами, а также то, что, как бы они ни превозносили Сайго в его блистательном поражении, мало кто из граждан осмелился бы сотрудничать с человеком, которого преследовали, как бунтовщика, императорские силы.
720
Письмо обширно цитируется у Мусякодзи, «Великий Сайго», с. 471–76.
721
Поэмы (Накадзима Такэхико и Хасигути Харуминэ) цитируются у Мусякодзи, «Великий Сайго», с. 477. Западному читателю может показаться странным, что тот, кто вел войска на битву с императорскими силами, был уверен, что в действительности сражается за дело императора (Кими га тамэ омои), однако и писатель, и его сотоварищи, ведущей силой которых была «чистая искренность», вероятно, не осознавали этого несоответствия.
722
Существует мало сомнений, что он был поражен в паховую область (Inoue, Meiji Ishin, p. 447–48), однако традиционные описания говорят, что он был ранен в бедро и живот, вероятно, считавшиеся более достойными анатомическими частями тела.
723
Неудивительно, что существует несколько версий этих последних слов. Большинство из книг, которые я просматривал, дают Син-дон моо, коко-дэ ё ка. Син — сокращение от «Синскэ», а дон — суффиккс для имени близкого лица в сацумском диалекте. Inoue, Meiji Ishin, p. 448; Мусякодзи, «Великий Сайго», с. 479. Настроение этой сцены совершенно отлично от момента прощания адмирала Нельсона: «Поцелуй меня, Харди!» — равным образом, как и поступок верного Бэппу в отношении своего хозяина.
724
Это был генерал Миёси Сигэоми. См. Утимура, Дайхётэки нихондзин, с. 38.
725
Аа, окина-но каоиро нандзо сорэ онко тару я, цит. у Утимура, Дайхётэки нихондзин, с. 38.
726
«Хоти Симбун».
727
Там же.
728
Robert Scalapino, Democracy and the Party Movement in Prewar Japan: The Failure of the First Attempt (Berkley, 1953), p. 61.
729
В своих заключительных замечаниях по поводу правительственной политики «богатства и мощи» (фукоку кёхэй), Бисли (Meiji Restoration, p, 412) объясняет масштабы сопротивления (кульминационным моментом которого было, разумеется, сацумское восстание), и указывает, что «успех руководства в противостоянии этому вызову задал определенную матрицу японской истории на несколько последующих поколений.»
730
«(Окубо) шел на компромиссы, когда для них не было альтернативы, даже по принципиальным вопросам. В 1873 году он писал: „перенесем стыд, отринем то, что истинно, но добьемся своих целей“». Craig, Personality in Japanese History, p. 291. Трудно представить себе другое заявление, которое было бы столь же неприемлемо для Сайго Такамори. Приведем типичные для Окубо аргументы, в результате которых Сайго потерпел политическое поражение во время Корейского кризиса:
Если мы допустим развязывание столь масштабной кампании, беззаботно и без должного взвешивания [последствий], мы, по всей вероятности, будем об этом сильно сожалеть… Я считаю это предприятие совершенно недопустимым, поскольку оно никак не учитывает вопросов безопасности нашей страны и игнорирует интересы народа. Это был бы инцидент, случившийся по прихоти индивидуумов, не взвесивших серьезно все возможности и хитросплетения. По этим причинам я не могу принять возражений в пользу этих действий, (de Bary, Japanese Tradition, p. 662.)
731
См. Inoue, Meiji Ishin, p. 353 — типичный формальный портрет Окубо Тосимити. Craig, Personality in Japanese History, p. 291–96 описывает его характер и облик.
732
«Холодная оболочка» личности Окубо, о которой упоминает Бисли (Meiji Restoration, p. 156), обильно дополняется описаниями того времени. Фукути Гэнъитиро, член миссии Ивакура, писал, что общаться с Окубо было все равно, что «встретиться с айсбергом в Арктическом океане», и что «все мои друзья чувствовали то же». В подобном же тоне писал и Ямамото Гомбэй: «Подавляемые его достоинством, мы лишались дара речи и становились как бы меньше.» Передают, что, когда Окубо входил в зал Государственного Совета, его коллеги-советники «понижали голоса и поправляли свои одежды». Craig, Personality in Japanese History, p. 2937.
733
«Икадзути Симбун», 4 апреля 1891 года, цит. у Кавабара, Сайго дэнсэцу, с. 45–46. Эта необходимость в национальном герое рассматривается у Кавабара Хироси:
.. функции, исполняемые правительством Мэйдзи, были национального плана… и требовали укрепления национального единства и тесной связи. Для этого был необходим человеческий фактор. Они [то есть такие лидеры, как Ито и Ямагата] должны были отыскать символическую фигуру, которая, начав свою карьеру в правительстве клана, (ханбацу), вышла бы за рамки как клана, так и своего класса и смогла бы стать символом, представляющим тесное национальное единение (ёри киммицу-на кокуминтэки иттайсэй о хёгэн суру симбору). Кавабара, Сайго дэнсэцу, с. 128.
734
Кавабара подчеркивает значимость легенд в указании на культурные и политические характеристики людей, и его исследование Сайго Такамори делает особый упор на таких легендах и их значении для понимания японской традиции. Кавабара, Сайго дэнсэцу, с. 13 и далее.
735
Сайго Такамори непосредственно относится к традиции дерзкого сиси, «человека духа», выдвинувшегося на первый план в 18б0-х годах, как активный сторонник политики «почитания императора и изгнания варваров.» (Beasley, Meiji Restoration, p. 430.) Прототипом сиси эпохи Мэйдзи был самурай-роялист Ёсида Сёин. Ранние сиси были, в соответствии с несколько идеализированным образом, пылкими молодыми патриотами, готовыми расстаться со своими жизнями, протестуя против несправедливостей властей. Жизнь их проходила на высоком эмоциональном уровне (как и у членов Лиги Божественного Ветра) и была окружена определенным романтическим флером. Кавабара (Сайго дэнсэцу, с. 105) прослеживает психологическую линию перехода от сиси периода Реставрации, через соси («бандитов») движения за «народные права», к головорезам правого крыла (тайрику ронин и уёку соси) и, наконец, «молодым офицерам» (сэйнэн сёко) 1930-х годов. Хотя эти группы во многом различаются, общими для них всех героями были бунтовщики типа Осио Хэйхатиро, Ёсида Сёин и Сайго Такамори, которые все встретили мученическую смерть в противостоянии правительству своего времени. Сайго был почитаем особо: члены патриотических обществ брали его имя в качестве псевдонима; Тояма Мицуру называли «Сайго наших дней» (Има Сайго). (Кавабара, Сайго дэнсэцу, с. 137.) Многие из поздних соси и буянистых типов правых группировок, которых Сайго наверняка глубоко бы презирал, часто шатались по улицам Токио, «подражая Сайго», как это стало называться, пытались копировать его одежду и манеры, являя собой недостойную карикатуру на своего героя.
736
Мусякодзи, «Великий Сайго», с. 23.
737
Кавабара, Сайго дэнсэцу, с. 23.
738
de Вагу, Japanese Tradition, p. 655.
739
Кикэ ватацуми-но коэ. Токио, 1963, с.38. Летчиком был младший лейтенант Окабэ Хэйити из отряда «Семь жизней» (Ситисё бутай)Мз многих тысяч бойцов-самоубийц, погибших во время войны на Тихом океане, в ходе изложения этой главы говорится о нижеследующих; все они — если это специально не оговорено — имели звание лейтенант или младший лейтенант (тюи или сёи)
740
Плакат на третьем этаже Музея Науки, улица Выставок, Южный Кэнсингтон, Лондон, ЮЗ 7.
741
Германская летающая бомба V-1, произведенная в том же году, что и «Оока», описывается как беспилотный средний моноплан с размахом крыльев 17' 8'', длиной в 25' 4½'', боеголовкой в 1870 Фунтов и дальностью полета 150 миль. Будучи технически гораздо более утонченным оружием, нежели «Оока», оно было полностью лишено тех героических коннотаций, что были сопряжены с маленьким японским аппаратом.
