Анри Гуссе - Знаменитые куртизанки древности. Аспазия. Клеопатра. Феодора
Оба триумвира встретились на набережной Тарента и после взаимных уверений в своем уважении, они возобновили триумвират снова на пять лет. Октавий дал Антонию два легиона для укрепления его войска на Востоке, а Антоний уступил Октавию для его флота на Средиземном море сто трехбаночных галер с парусами и двадцать либурн [Род легких маневренных судов. – прим. ред.]. Этим кораблям пришлось позже одержать победу при Акциуме! Из Тарента Октавия возвратилась в Рим одна, без Антония, только с своими двумя детьми. Антоний же сам уехал в Малую Азию, куда призывала его война с парфянами. Супруги решили по окончании войны съехаться вновь либо в Афинах, либо в Риме, где Антоний рассчитывал на встречу с триумфом.
Начиная с зимы 39-го и до лета 36-го года, то есть три долгих года, Клеопатра была разлучена с Антонием. Она царствовала над Египтом и Кипром, воспитывала сына Птолемея-Цезариона и двух других от Антония, у нее были громадные доходы и неистощимые богатства; но она с трудом переносила разлуку с Антонием; любовь и оскорбленная гордость не давали ей покоя. Двадцатилетняя Клеопатра не любила Цезаря, которому было уже пятьдесят лет. Она любила Антония. Сначала она отдалась триумвиру по расчету, но вскоре почувствовала к этому красивому, суровому воину, сильному как Геркулес, такую же страстную любовь, какую сама в нем возбудила. Если древние авторы нам прямо не говорят, что Клеопатра любила Антония, то об этом говорят многие факты, о которых они рассказывают, сцены, ими описанные. При том наружность Антония могла возбудить сильную любовь всякой женщины: он был высокого роста, прекрасно сложен, имел широкую грудь, густые, вьющиеся черные волосы, вдумчивые суровые глаза, орлиный нос и выразительные черты лица. Первая жена его, Фульвия, страстно его любила, вторая, Октавия любила так, как только может любить женщина, наконец, Клеопатра дарила его своею любовью. Все это утверждал еще Шекспир, а мнение этого замечательного знатока человеческого сердца может считаться не менее решающим, чем мнение какого-нибудь Диона Кассия или Павла Ороза.
Но как бы сильно Клеопатра не скучала по Антонию, мы все-таки не можем себе представить ее скорбящей и плачущей в уединении своего дворца. По всей вероятности, царица продолжала свою жизнь среди роскоши и веселия, предаваясь развлечениям все время, свободное от официальных церемоний, публичных приемов, совещаний по делам государства и советов с архитекторами и инженерами. Как все Птолемеи, последняя из Лагидов занималась украшением своего царства. Тифоний в Дендерах был построен в царствование Клеопатры. При ней же производилась постройка большого храма в Дендерах, храмов в Эдфу, Гермонее, Коптах и монументов в Фивах, на левом берегу Нила.
Клеопатра ни разу не писала Антонию, вероятно, желая играть роль равнодушной; хотя более вероятно, как объясняет Плутарх и доказывает Шекспир, что она в течении этих трех лет имела новые увлеченья. Если верить историку Иосифу, чувственная натура Клеопатры постоянно требовала мимолетных любовных связей. Кроме известных историкам пяти любовников ее, у нее, наверно, было не мало неизвестных, тайных, не попавших в летописи. Эти известные пять любовников Клеопатры были: Гней Помпей, Юлий Цезарь, Квинт Деллий, Антоний и Герод, царь Израильтянский. Правда ли, что у нее было еще кроме того много разнообразных связей и анонимных знакомств? Как бы то ни было, но если историк Иосиф и прав, то это еще не доказывает, что Клеопатра разлюбила Антония.
Что касается Антония, то он, по-видимому, забыл Клеопатру. В эти три года он постоянно жил с Октавией то в Афинах, то в Риме, потом, по возвращении из своего похода против Антиоха Коммагенского, он ни разу не посещал Египта; мало того, когда он плавал от Тарента в Лаодицею, он даже не подумал заехать на несколько дней в Александрию, хотя это было по дороге. Он поплыл прямо в Сирию. Но по какой-то непонятной причине, как только он ступил на берег Азии, он почувствовал, что любовь его к Клеопатре снова вспыхнула с прежней силой. Он расквартировал свои войска в Лаодицее и послал своего друга Фонтея Капито в Египет с поручением пригласить Клеопатру к нему. Царица не стала медлить отъездом, как пять лет тому назад, с целью этим еще более разжечь страсть Антония. Напротив, она тотчас же собралась в путь и прибыла в Лаодицею, где Антоний ее принял с неподдельною радостью.
Но не одними поцелуями доказывал он ей свою радость: он подарил ей Халциду, Финикию и большую часть Киликии, Иудейскую провинцию Геннисарет и Набафенскую Аравию. Антоний, собственно, не имел никакого права распоряжаться этими территориями, принадлежавшими римлянам. Но гордость и любовь лишили его всякого благоразумия и он говорил, что "величие Рима не столько выражается его победами и владениями, сколько своими подарками".
Через несколько дней однако Антонию пришлось расстаться с Клеопатрою, при чем они условились свидеться весною в Александрии. Антоний со своим войском направился в Армению, Клеопатра же вернулась в Египет, проехав через Апамею, Дамас и Петру; с иудейскими и аравийскими царями она хотела условиться на счет размера податей, которые они должны ей платить с территорий, полученных ею в подарок от Антония. Царь Аравии обещал платить по триста талантов, что составляет около ста шестидесяти тысяч франков, иудейский же царь назначил гораздо больший размер подати. В ту пору в Иудее царствовал Герод, всего несколько лет тому назад избранный царем; он отправился на встречу Клеопатре в Дамас. Согласно Плутарху, Герод отличался замечательной красотой. Он отклонил далеко нецеломудренные заигрывания царицы и даже предполагал убить ее, пока это было в его власти, для того чтобы освободить Антония от влияния этой женщины. Но его приближенные и советники отсоветовали ему убивать Клеопатру, доказывая, что первым долгом он подвергнется страшной мести триумвира.
Через несколько дней по возвращении Клеопатры в Александрию она получила письмо от Антония из Левкокома (город в Сирии), в котором он просил ее приехать как можно скорей и привести с собою денег, провианта и одежды для его солдат. Война эта была несчастна. Антоний думал только о том, как бы ему свидеться весною с Клеопатрою, от чего пострадал успех компании. Когда он прибыл в Армению, ему бы следовало, после перехода в восемь тысяч стадий, сделать зимнюю стоянку и начать военные действия только весной, дав войскам отдохнуть и собраться с силами. Но у него не хватило терпения ждать и он поспешил в поход, оставив все свои осадные орудия под охраной одного только отряда. Колесницы, башни, катапульты (камнеметательные орудия), все это было разрушено парфянской кавалерией. Вследствие этих потерь Антоний безуспешно атаковал город Фраата. Опасаясь превосходства сил неприятеля, он должен был отступить. Как раз была середина зимы и легионерам приходилось идти по глубокому снегу в метель и вьюгу. Каждое утро после ночлега оказывалось несколько человек замерзших. В провианте сказывался недостаток, дороги были незнакомы и сильная кавалерия парфян утомляла легионы своими частыми нападениями. Во время этого печального отступления, о котором не мешало бы вспомнит Наполеону, прежде чем переходить Неман, Антоний не терял своей энергии и обнаружил качества, достойные всякого полководца: он, казалось, не чувствовал ни голода, ни усталости и в одно и тоже время был императором и центурионом (сотником, командующим сотней). Он всегда находился в самых опасных местах сражения и в двадцать семь дней дал парфянам восемнадцать сражений. Сегодня он был победителем, но завтра приходилось возобновлять бой с неприятелем, силы которого постоянно обновлялись. В то время как Антоний завоевывал часть Сирии, войско его из семидесяти тысяч человек, уменьшилось до тридцати восьми.
Хотя Клеопатра и спешила, но Антонию казалось, что она медлит и могла бы приехать скорее. Нетерпение его перешло в беспокойство и ему пришло в голову ужасное предположение, что вдруг Клеопатра ему совсем даже не ответит, как побежденному. Уничтоженный горем, он впал в какое-то бессилие и старался забыться в вине, но ему не удалось этим развлечься. В самый разгар оргии, он внезапно покидал своих собутыльников, отправлялся на берег моря и с беспокойством всматривался в туманную даль, в ту сторону, откуда должна была приехать Клеопатра.
Наконец, с нетерпением ожидаемая прибыла и привезла с собою провиант, одежду для солдат и около двухсот сорока талантов денег. Для раздачи денег легионерам, организации войска и уплаты контрибуции Антонию пришлось провести некоторое время в Левкокоме. Клеопатра все это время оставалась с ним. В это время в Риме уже распространился слух о безуспешности этой компании и Октавия изъявила желание отправиться в Азию, не смотря на то, что брат ее, Октавий, имел жестокость сообщить ей о связи Антония с Клеопатрой. Октавия упросила брата дать ей корабли, войско и денег. До Октавия дошли слухи о преступном увлечении Антония египетской царицей и потому он исполнил просьбу сестры в надежде, что ей удастся убедить мужа расстаться навсегда с Клеопатрой. Чтобы однако не встретиться с Клеопатрой, Октавия остановилась в Афинах и оттуда известила Антония о своем приезде. Но Антоний не захотел расстаться со своей любовницей и написал Октавии, чтобы она оставалась в Афинах, а его не ждала скоро, так как он отправляется в поход против парфян. В это время Мидийский царь, осажденный парфянами, предложил Антонию общими усилиями разбить их. Октавия не смутилась тем, что муж ее не приехал к ней в Афины, она снова написала ему; настоящей причины его отказа она, вероятно, не знала. В этом письме не было никаких намеков или догадок, молодая женщина только спрашивала Антония, куда он велит ей послать войска и провиант, привезенный для него из Рима. Это подкрепление было снабжено всем необходимым фуражом, военными осадными машинами, а пехота, в числе более трех тысяч человек, была вооружена не хуже когорт преторианской стражи. Кроме того Октавия привезла большую сумму денег. Для того чтобы соорудить это подкрепление и достать необходимые деньги, Октавии пришлось продать кое-что из своего собственного имущества. Со вторым письмом к Антонию она послала Нигера. Нигер бывал прежде довольно часто у Антония и пользовался его уважением; он в дружеском разговоре дал ему понять, насколько он неправ перед своей женой, Октавией, этой прекрасной женщиною; он советовал ему, во имя его чести и славы, расстаться навсегда с Клеопатрою.
