Георгий Лосьев - Сибирская Вандея
– Пока солнце взойдет – роса очи выест! – злобно перебил есаул. – Какого там пса сколачивать! Я хоть через три дня могу выставить полк военного времени. Понимаете? Теперь вы – понимаете?! Полк! Говорю ответственно! А ворвемся в Новониколаевск – проведем быструю принудительную мобилизацию красноармейского полка, что стоит в военном городке…
– Сорок шестой?…
– Да! Весь полк сплошь из наших людей, и с офицерским составом, с командирами – у меня связь… Вот мое мнение.
– А если не выйдет, Роман Ильич? Если солдатня не пойдет с нами, тогда?… Заметьте: пока ваш отряд не утвердится в сознании крестьян как их собственное детище – он не будет популярен. Хуже того – крестьяне могут посчитать, что ваше сомнительное воинство стремится возродить рухнувший колчаковский режим, и тогда – пиши пропало всему задуманному! О том, как расправились восставшие крестьяне с полумиллионной армией адмирала, вам, вероятно, известно лучше, чем мне… Вот спросите, пожалуйста, нашего уважаемого господина Седых. Иннокентий Харлампиевич, может статься такое?
– Чевой-то? – не понял Седых.
– Проще говоря, сейчас, когда крестьяне хлебнули большевизма, пошли бы они за Колчаком? Допустим, появился бы снова?…
Седых громко расхохотался.
– Ну, скажете, господин!.. Я вам так отвечу: коммунисты – крестьянину не родня, одначе и Колчаки – не шаньга! Мало они с нас шкуру драли!.. Нет уж…
– Совершенно верно, Иннокентий Харлампиевич. Вспомним прошлое поглубже, оно ведь поучительно. Очень поучительно. Было время, когда за нашей армией, за нашей властью социалистов-революционеров, за бело-зеленым знаменем вся крестьянская масса шла, и Ленин писал, что если большевики не привлекут на свою сторону крестьян – золотые слова! – советской власти в Сибири навсегда крышка!.. Что ж последовало? Верховный правитель возомнил себя автократическим диктатором, ликвидировал все демократические институты, не брезговал пограбить село, рассорился с эсерами, этими единственными бескорыстными защитниками крестьянства, и – сгинул верховный правитель. Сгинула вся белая армия, созданная эсерами, организованная эсерами, профинансированная эсерами, но воспитанная монархистом Колчаком… Все пропало. Кстати: ваши политические убеждения, Роман Ильич?…
Самсонов взорвался:
– Какое вам дело до моих убеждений?!. У меня одно убеждение: бить совдеповских до последнего! И все тут…
– Не горячитесь, есаул. Бить – это разумеется. А под каким флагом бить? А? Царский, трехцветный? Попробуйте только! Вся Сибирь всколыхнется, и разнесут вас вместе с флагом!.. Георгиевское знамя? Его обаяние в простом народе утрачено благодаря неверной политике покойного адмирала. Красное знамя? Оно всю прелесть в глазах крестьян потеряло, в связи с большевистским грабежом, с комиссародержавием… Что молчите, есаул? Ага, вот в том-то и дело: армия без знамени – банда!
Есаул угрюмо отмалчивался.
– Мы хотим, – продолжал Рагозин, – поставить все наши силы под испытанное, хорошо известное крестьянству бело-зеленое знамя сибирского областничества, чисто крестьянское знамя! Тогда и ваша… часть, есаул, будет знаменосцем крестьянских интересов!.. Прошу принять к исполнению приказ штаба Центра. Свои боевые… дружины, Роман Ильич, вы пока обрекаете на безделье. Примерно до сентября, когда мужик уже покончит со всеми полевыми работами, запасет хлеба на зиму и станет бражку варить. Тут мы и начнем. А пока – безделье, Роман Ильич. Никаких «эксов», никаких нападений на потребиловки, ни одного убийства коммунистов!.. Надо создать впечатление, что отряды народных мстителей самораспустились. Пусть ваши люди рассыпятся, уйдут из лесов на заимки, притихнут, замолчат… Таким образом, мы усыпим бдительность Чека, распространим слух, что отряд Самсонова ушел совсем. Скажем, на север, в Обдорск какой-нибудь. А для вящего впечатления наши люди провернут на северных окраинах десятка полтора политических убийств… Так дезинформируем врага, направим чекистов в полярные закоулки, где попробуй поищи Самсонова!.. Из местных деревень уйдут коммунистические отряды. Деревни успокоятся, и эти самые ячейки тоже…
– Не выйдет! – мрачно сказал Самсонов. – Не получится. Ребята в бой рвутся. Кроме того – жрать надо. Нахлебничать на мужике – тоже не дело.
– Об этом вы не беспокойтесь, Роман Ильич! Получите деньги, крупную сумму.
В глазах есаула блеснуло сперва удивление, потом алчность.
– Вот как?… Сколько же и каких? Предупреждаю: колчаковские «языки» не пойдут, керенки – тоже. Царские бумажки? И мужик к ним не тянется, и мои орлы не возьмут.
– Серебро, – серьезно сказал Рагозин-Галаган, – серебро. Подходит, есаул? Такое же, как этот рубль, – он указал на рубль с ликами двух царей на столе. – Это для ваших людей. Вам же лично мы выплатим тройное жалованье против царского, хотите – золотом, хотите – в любой иностранной валюте: фунтами, долларами, франками.
Есаул взволнованно закурил и несколько минут ходил по комнате в своих шерстяных носках. «Как кошка ходит, – подумал Галаган, – вполне подходящий тип. Не жалко заплатить и подороже».
– У вас серьезно есть такие возможности? – спросил есаул.
– А почему бы и не быть? Мы предлагаем вам участие в огромной организации.
– Но откуда?
– Простите, есаул, сие вас совершенно не должно интересовать.
– Сколько же вы отвалите на отряд и сколько лично мне? Сперва об отряде.
– В разумных потребностях на три-четыре месяца. Скажем – тридцать тысяч. У вас в отряде двести сабель, значит, по полторы сотни на каждого…
– Сорок звучит крепче.
– Не будем мелочиться, сорок – так сорок. Пять вы получите сегодня же.
– Как, сразу?…
– Вы имеете дело с солидной организацией, есаул. Я мог бы выплатить вам и всю сумму теперь же, но трудности с перевозкой… Серебряная валюта, в таких цифрах, – весомая штука. Пуды. Потом пошлете в город специальный наряд с особо доверенным представителем вашего… э-э-э… эскадрона. Когда просохнут дороги. Недели через две-три. Вам лично, если пожелаете фунтами – могу выплатить немедля, как говорят, не вставая с места. Анна Леопольдовна!.. Прошу выплатить из второго фонда, что у вас на сохранении… Скажем – пять тысяч. Если хотите, можем золотом. Но уговор дороже золота, Роман Ильич: со дня заключения нами этого соглашения – никаких шалостей. С большой дороги своих убирайте, и господ товарищей до осени – не тревожить.
Есаул выпрямился во фрунт, хотел было снова щелкнуть пятками, но вовремя вспомнил о носках и только сказал прочувствованно:
– Слушаюсь! Я не ожидал…
– Превосходно!.. Скажите своим людям, чтобы сидели смирно, а если заварится какая буза или самовольство – сами справитесь или командировать вам в помощь нашу боевку?
– Разве есть?
– А как вы думали? Это для нас с вами: если надо помочь – помогут. Если проштрафимся и нужно будет убрать из своих – Самсонова, например, или меня, Рагозина, – будьте уверены! Абсолютно точный выстрел, и только один.
– Спасибо! – буркнул Самсонов. – Я сам хорошо стреляю.
– Пройдите, пожалуйста, есаул, в кухню, к Анне Леопольдовне… Там получите деньги и напишите расписку.
– Расписку?!.
– Да, разумеется. Дядя Ваня – человек деловой. Каждый из членов его корпорации получает гонорары и жалованье по распискам. Ну, с вами все, есаул… Теперь вы, господин Седых. Доложите, как дела в Колывани?
– Михаил Дементьич наказывал передать, што будут ждать вас всем комитетом нашим после пасхи. А когда именно – сообщение будет нарочным по вашему адресу.
– Так. Общение с духами, спиритизм этот, продолжается?
Седых долго рассказывал, где, в каких деревнях, хуторах организованы и организуются кружки спиритов…
– Хорошо! Умницы!.. Список коммунистов, о котором мы говорили в прошлый раз, привезли?
– Как же!.. Извольте: тут ячейка в каждой деревне…
– Отлично. Давайте характеристику: семейное положение, какой у мерзавца скот и степень активности. Начнем с самой Колывани…
Иннокентий Харлампиевич начал рассказывать. Рагозин записывал шифром.
Вскоре пришел с тяжелой денежной кисой есаул Самсонов.
– Можно поприсутствовать?
– Конечно, Роман Ильич!.. Вот что, господин Седых, у нас есть сведения, что колыванский протопоп Кузьма Раев хранит винтовки и патроны, оставленные ему дружиной святого креста перед советизацией вашей округи. Как бы заполучить эти винтовочки и патрончики?… Не скрою – мы очень богаты деньгами, но оружия у нас маловато. И ни за какие деньги не купишь. Красная армия – это не чешская солдатня. Каждый патрон у красных на учете и за семью замками. Подъезжали наши с предложением золотишка к офицерам, что служат сейчас у красных, – ни за какие деньги!..
– Трусы! Вешать буду предателей! – вскипел Самсонов.
– Не горячись, есаул!.. Так как же с попом Раевым, господин Седых? Губин знает? Вот если бы он вмешался и убедил почтенного иерея войти в спиритический кружок? А там – представьте, Роман Ильич, – во время сеанса происходит общение с потусторонним миром и следует веление свыше: передать оружие в руки местной патриотической организации… Например, говорит с того света нижегородский мещанин Кузьма Минин-Сухорук: «Тезка, Раев, не пострами христова воинства – сдай винтовки в мирской чихауз!» А? Каково, есаул? Мне кажется, никакой поп не устоит перед подобным призывом, – Рагозин расхохотался.
