Эмилио Сальгари - Сын Красного корсара
— Смотрите, галеоны готовятся в погоню, но на что они надеются? Они хотят догнать наше судно? Милые мои, да вы не знаете «Новой Кастилии»!
— Мне кажется, что теперь они ее узнали.
— Сеньор Верра заставит их побегать.
— А теперь и нам время бежать; попытаемся выбраться из Сан-Доминго до восхода солнца. Теперь весь свой гнев испанцы обратят против нас. Охотиться за нами они будут безо всякой жалости.
— А уж если они нас схватят, веревки нам обеспечены, господин граф, — сказал Мендоса.
— Ну, может быть, они еще не сплетены, эти две веревки. Ты-то ведь тоже знаешь город!
— Достаточно хорошо, чтобы вывести вас к Пуэрта-дель-Соль.
— И нам позволят выйти в такое время?
— Даже не надейтесь, капитан.
— Зачем же ты меня туда приведешь?
— Рядом с ними находится полуразрушенный бастион, и мы найдем способ спуститься в ров и даже …
Он вдруг прервался, взглянул на графа да так и остался с открытым ртом.
— Так что же? — спросил корсар.
— Я — настоящий болван, капитан!
— Почему это?
— Да потому что мы можем пройти через Пуэрта-дель-Соль, не подвергаясь опасности сломать шею при спуске в ров… Как же быстро я состарился!
— Ты что, с ума сошел, Мендоса?
— Нет, господин граф, но постепенно становлюсь кретином. Разве не одеты вы в форму алебардщика?
— Вроде бы да.
— Мы явимся к охране городских ворот, и вы скажете, что получили приказ конвоировать меня и вышвырнуть из города. Можете добавить, если это вам не будет в тягость, что я шпионил для буканьеров. Солдату всегда поверят.
— А ты только что признался, что становишься кретином, — рассмеялся граф. — По-моему, так ты с каждым днем делаешься все хитрее, старый кашалот. Ходу! Я не хочу, чтобы завтрашний рассвет застал меня в Сан-Доминго.
Они выбросили одежду и шпагу Мартина в густой кустарник и направили свои стопы к городским воротам, выбрав длиннющую улочку, змеей извивавшуюся среди изгородей и великолепных рядов бананов и пальм. Поскольку все население сбежалось к пристани, им не встретилось ни души, и они смогли беспрепятственно пересечь город. Остановились они возле Пуэрта-дель-Соль, едва ли не главных ворот Сан-Доминго в то время, выходивших прямо в поля.
Два алебардщика, вооруженных длинными пиками, прогуливались перед воротами, покуривая трубки и мирно болтая. Как только часовые заметили приближающихся графа и его матроса, они остановились, загораживая проход. Потом один из часовых, убедившись, что имеет дело с солдатом, спросил:
— Куда идешь, приятель?
— Мне приказано сопровождать этого человека за границей города, — объяснил сеньор ди Вентимилья.
— А кто это?
— Правительственный курьер.
— Пеший? Без лошади?
— Он знает, где достать ее. Открывайте поскорее ворота, потому что мы очень спешим.
— И тебе не дали никакой бумаги?
— Разве я не солдат?
— Верно, но нам тоже дали приказ: не выпускать никого за пределы города.
— Этот приказ касается штатских.
— Подожди, мы позовем старшего: я не хочу брать ответственность на себя.
Он вошел в расположенную рядом казарму и быстро вышел с другим солдатом, несшим в руках фонарь; за ним с грохотом волочилась по земле огромная шпага.
— Посмотрит-ка на этих людей, Баррехо, — сказал часовой.
— Гром и молния! — процедил Мендоса. — Гасконец! Теперь мы пропали!
Граф вздрогнул от удивления и быстро положил руку на пистолет Мартина, готовясь вступить в безнадежную схватку. Гасконец приблизился к ним и не мог сдержать жеста изумления, узнав свою кирасу и свою одежду, в которую облачился граф.
— О, приятель! — протянул он, вытаращив глаза.
Потом, повернувшись к часовым, Баррехо приказал:
— Продолжайте патрулировать, я знаю этих людей.
Он дождался, пока часовые отойдут подальше, а потом, еще раз подняв фонарь, чтобы хорошенько разглядеть лицо графа и его спутника, спросил:
— Что вы делаете здесь, сеньор, в моей одежде? Не вы ли дали мне за нее двадцать дублонов?
— Да, господин Баррехо, — ответил сеньор ди Вентимилья.
— А зачем вы сюда пришли?
— Предложить вам еще десять дублонов, если вы не против.
— Клянусь всеми ветрами Бискайского залива! Вы хотите сделать меня миллионером?
— Нет, я хочу, чтобы вы немножко поправились и не были таким тощим.
— Все гасконцы тощие, сеньор граф. Зато какие стальные у нас мускулы!
— Кто знает, не увижу ли я их в один прекрасный день за работой! Ну так, хотите увидеть еще десять дублонов?
— Что мне надо сделать?
— Очень простую работу: открыть ворота и выпустить нас.
— И больше ничего? — удивился гасконец.
— Ничего. Признаюсь, мы сказали вашим парням, что являемся правительственными курьерами.
— А вы не боитесь встретить буканьеров? Говорят, они готовят нападение на город.
— Не беспокойтесь об этом, господин Баррехо. Откройте нам ворота, и еще десять золотых монет пополнят вашу маленькую сокровищницу.
— Да я готов открыть вам все городские ворота, — ответил дон Баррехо. — Проходите, господин граф; мои подчиненные не сделают вам ничего плохого.
Он схватил огромный ключ, висевший на гвозде, и открыл тяжелую створку ворот, обитую железом, потом провел корсаров через узкий проход, проделанный в толще массивного бастиона.
— Вот вам и чистое поле, — сказал алебардщик, открывая еще одну дверь. — Вы позволите немного проводить вас?
— Я сказал вам, что мы не боимся, — ответил ему граф.
— Не сомневаюсь в этом, сеньор, но что вы хотите? Мне необыкновенно нравится ваша компания.
— Надеюсь, вы не собираетесь наблюдать за нами? — вмешался Мендоса.
— Не обижайте гасконцев!.. Мы не привыкли лгать.
— Тогда идите, — согласился граф. — Вы можете дать нам кое-какую ценную информацию.
— Я в вашем полном распоряжении, господин граф, — сказал гасконец.
— Вы могли бы, например, рассказать нам, где мы сможем достать лошадей.
— Примерно в полумиле отсюда есть корраль[21]; он находится возле крупного поместья. Если у вас еще остались эти красивые дублоны, вы можете там накупить столько лошадей, сколько захотите.
— Наши кошельки еще достаточно толстые, несмотря на мои траты.
— Я отведу вас туда.
— А если ваши приятели, не дождавшись вашего возвращения, поднимут тревогу?
— Да пусть они идут к черту! — сказал Баррехо, пожав плечами. — Разве не могу я ночью пойти погулять и проводить людей, присланных его превосходительством губернатором?
— А ведь в самом деле! — рассмеялся граф. — Мы же очень важные персоны.
— Которые тем не менее путешествуют без документов, — лукаво добавил гасконец.
— Они у нас всегда нацеплены на кончиках наших шпаг.
Солдат понял, на что намекает граф, и, несмотря на свое гасконское происхождение, почел за благо прекратить разговор.
Они шли вперед по дорожке, окаймленной великолепными агавами, волокнистыми растениями, из которых получают эластичные и тонкие нити, а из листьев агав индейцы гонят брагу под названием «пульке», напиток очень пенистый и очень приятный. А за этой огромной изгородью простирались огромные плантации сахарного тростника и кофе, самые главные богатства этого плодороднейшего острова.
Во мраке над полями летали рои светящихся мух[22], насекомых, излучающих свет намного более сильный, чем дают наши светляки, а в бороздках плантаций или вокруг прудов рокотали желто-черные жабы с рогатыми отростками и посвистывали тысячи и тысячи лягушек.
Трое мужчин шли в тишине около четверти часа, освещая путь фонарем; потом, когда дошли до развилки дорог, гасконец остановился.
— Вы нас покидаете? — спросил граф.
— Это зависит от вас, сеньор, — ответил солдат.
— Что вы хотите сказать?
— Господин граф, я — порядочный человек, младший отпрыск дворянского рода из Гаскони. Вот. Вы знаете, что в моих краях все в той или иной степени благородного происхождения, хотя все бедны; бедны, потому что наши отцы не оставили нам другого наследства, кроме шпаги и фехтовальной школы.
— Что из этого следует, сеньор Баррехо?
— Я хотел бы знать, кто вы и почему вы бежали из Сан-Доминго в то самое время, когда был отдан приказ препятствовать выходу любого горожанина.
Граф несколько мгновений молчал, рассматривая солдата, потом сказал:
— Держу пари, что вы это уже знаете.
— Возможно.
— Я — капитан фрегата, вошедшего в порт вчера утром; два часа назад его обстреляли испанцы.
— Флибустьер, не так ли?
— Вы очень проницательны, сеньор Баррехо. Теперь вы вернетесь и, разумеется, предупредите губернатора.
— Я? — возмутился гасконец. — Предам вас? Никогда! Мы же люди чести.
