Эмилио Сальгари - Сын Красного корсара
— Даже и без них, в одной рубашке, гасконцы умеют убивать!
И с легкостью пантеры он перепрыгнул через кровать, напав на корсара. Натиск его был стремителен, но он почти сразу вынужден был остановиться, поскольку спутники графа подняли пистолеты.
— Вы хотите убить меня? — спросил он, быстро отступив на пару шагов назад.
— Дружище, — сказал корсар. — В другое время я предложил бы вам выйти, прогуляться до кладбищенской стены и там померяться силами со мной. К несчастью, или скорее к счастью для вас, я не могу терять ни секунды. Или вы продадите мне свою одежду, или — клянусь честью — я застрелю вас. Ну же! Помиримся и расстанемся добрыми друзьями. Предлагаю вам двадцать дублонов.
Солдат аж подскочил.
— Вы так щедро платите за мою жалкую одежонку! Можно подумать, что вы либо принц, либо сколотили состояние в Мексике.
— Да нет, я всего лишь граф и никогда в жизни не видел мексиканских рудников. Так вы принимаете мое предложение?
— Клянусь всеми громами Бискайи! Я был бы полным кретином, если бы отказался от такой суммы. На двадцать дублонов я куплю две новехонькие формы, так что мои товарищи лопнут от зависти.
Граф достал пузатый кошелек и выложил из него на край стола двадцать золотых монет.
— Дарю вам еще и свою шпагу, сеньор граф, — сказал гасконец, который буквально пожирал деньги глазами.
— Предпочитаю собственную.
— Попробуй лучше подарить нам какую-нибудь бутылку, если она у тебя есть, — вмешался Мендоса.
— У меня есть агуардьенте[20], какой не пьют даже в Вера-Крусе.
— Вытаскивай ее, приятель. У нас у всех есть один недостаток: нас всегда мучает жажда. Возможно, оттого, что мы много дышим соленым воздухом.
— И у меня такой же недостаток; сейчас достану бутылку!
Он опускал двадцать дублонов в ободранный ящик один за другим, чтобы насладиться звоном золота, потом вытащил бутылку и стаканы. Пока он разливал водку, граф, оказавшийся почти такого же сложения, как и гасконец, быстро переоделся в военную форму. Закончив с одеждой, он выпил свой стакан, а потом обернулся к гасконцу и сказал:
— А теперь позвольте связать вас и заткнуть рот. Когда спустимся, мы скажем кому-нибудь, что с сеньором Баррехо произошло несчастье, люди придут и освободят вас.
— Вы очень любезны, сеньор граф, но я предпочел бы обойтись без платка во рту.
— Искушения так опасны. Вам может разонравиться сделка, и как только мы выйдем, вы закричите: «Держи вора!»
Гасконец высокомерно покачал головой в знак отрицания и отдал себя в руки моряков. У Мендосы и Мартина, как у всех людей их профессии, всегда были при себе веревки. В несколько секунд они надежно связали солдата, засунули ему в рот кляп и повалили хозяина комнаты на кровать.
— Всего хорошего! — несколько иронично сказал баск.
Гасконец шевельнулся, пытаясь ответить, но тут же застыл в неподвижности, словно внезапно заснул. Сын Красного корсара надвинул шлем на лицо, чтобы его не узнали, открыл дверь ключом, который ему дал гасконец, и спокойно спустился по длиннющей лестнице, сопровождаемый матросами. Они вошли в старый четырехэтажный дом с истертыми ступенями и потемневшими стенами; здесь, определенно, жили простолюдины. Уже у выхода на улицу, в дверях, они столкнулись со старой негритянкой, несшей на курчавой голове большую корзину, полную бананов.
— День добрый, сеньор Баррехо, — сказала она, увидев корсара.
— Ошибаетесь, добрая женщина, — ответил граф. — Я друг сеньора Баррехо. Кстати, как только сможете, поднимитесь к нему на чердак. Мне кажется, что бедняга неважно себя чувствует.
Сказав это, он переступил порог и скорехонько удалился, все так же сопровождаемый двумя флибустьерами. Их легко было принять за моряков, торопящихся на родной корабль. Улица была почти пустынной, потому что жители всех испанских городов с побережий Мексиканского залива имели привычку прекращать с полудня до четырех часов дня все свои дела и предаваться сладкой дреме.
— Мартин, ты знаешь город как свои пять пальцев, веди нас к порту, — сказал граф, когда они оказались посреди садов.
— Мы не так далеко от него — не дальше, чем в двух выстрелах из аркебузы. — ответил мулат.
— Мне непременно надо увидеть, как они окружили мой фрегат.
— Но мы же не можем добраться до него, не вызвав серьезных подозрений, — заметил осторожный Мендоса.
— Знаю, и это меня беспокоит. Как связаться с моим помощником? Вот в чем вопрос. Не сомневаюсь, что он сможет отыскать проход среди галеонов и каравелл, а потом спокойно взять курс на Тортугу. Однако необходимо, чтобы я оказался на борту судна, прежде чем секретарь сеньора де Монтелимара отправится в Мексику.
— Возможно, мне повезет, — сказал Мартин. — Мулата не очень-то будут подозревать, а вы знаете, что я плаваю как рыба, если не лучше, и могу долгое время проплыть под водой.
— Мне это очень хорошо известно, — ответил граф. — И как раз поэтому я тебя выбрал.
— Значит, мне будет нетрудно незаметно войти в море и добраться до фрегата.
— Тебя могут заметить и убить. Отданы очень строгие распоряжения, которые должны перекрыть мне путь на борт или воспрепятствовать отправить на фрегат какое-нибудь сообщение.
— Не беспокойтесь об этом, капитан, — ответил мулат. — Испанцы хитры, но я-то не глупее их.
— Увидим, — заключил разговор сеньор де Вентимилья, казавшийся очень озабоченным дурным оборотом, какой принимали дела.
Они быстро шли, минуя сады и маленькие банановые плантации и благоразумно держась вдалеке от редких домиков, разбросанных здесь и там.
Через четверть часа они оказались в виду рейда, выйдя в почти безлюдное место.
Граф резко остановился и что-то забормотал, сжимая кулаки.
— Дело серьезное! — сказал Мендоса.
И оно в самом деле было таким.
Четыре галеона, то есть крупных корабля, предназначавшихся в основном для перевозки в Европу драгоценных металлов, добытых в мексиканских и центрально-американских рудниках, да к тому же еще пять каравелл оставили свои якорные стоянки и собрались у выхода из порта, расположившись в две линии: более мощные галеоны — впереди, гораздо более слабые, с малочисленными экипажами, каравеллы — позади них.
Посреди рейда в полном одиночестве стоял фрегат графа, великолепное трехмачтовое судно, удлиненное и узкое, вооруженное двадцатью четырьмя бортовыми орудиями и двумя крупнокалиберными кулевринами в укрытии на полубаке.
На пристани, заваленной товарами, прохаживались многочисленные алебардщики, внимательно наблюдая, насколько можно было заметить, за торговыми судами и рыбачьими лодками, очевидно, получившими приказ не сниматься с якоря.
— Как из этой ловушки выберется лейтенант? — спросил себя граф, одним взглядом оценив ситуацию. — Что ты об этом скажешь, Мендоса?
— Я скажу, сеньор граф, что сеньор Верра достойно выйдет из этой переделки, да еще и даст жестокий урок галеонам и каравеллам, — ответил старый флибустьер. — У него хватает и огненных жерл, и людей, не знающих страха в сердце.
— Верно, но… — начал сын Красного корсара, покачивая головой.
— Вы знаете, сеньор граф, как испанцы боятся флибустьеров. Их считают сынами дьявола.
— Не стану отрицать, Мендоса.
— А в таком случае вы еще увидите, какие чудеса может сотворить ваш экипаж, ведомый сеньором Веррой! Разве лигурийцев не признают лучшими моряками в мире?
— Но пушечное ядро может убить самого храброго человека в мире.
— Только не флибустьера, — возразил Мендоса. — Особенно когда у него в руках хорошая аркебуза, или же он приставлен к пушке.
Корсар улыбнулся, но видно было, что его не слишком убедили слова старого флибустьера.
— Давайте поищем тени, — сказал он, помолчав. — В этих широтах солнце очень жаркое.
В полусотне шагов от них, возле утеса, круто спускающегося к рейду, росли величественные бананы с огромными листьями. Моряки добрались до них и нырнули в заросли этих великолепных растений, на которых уже вызревали огромные связки плодов.
— Запасемся терпением и будем ждать, — сказал граф. — Уверен, что как только сгустятся сумерки, галеоны и каравеллы дадут бой моему кораблю.
— Надеюсь добраться до фрегата раньше, чем раздастся первый выстрел, — пообещал мулат. — Дайте мне ваши инструкции, сеньор граф.
— Тебе надо сказать лейтенанту только одно: пусть ждет нас у мыса Тибурон и внимательно следит за проходом «Санта-Марии».
— Разрешите, капитан, добавить еще одно, — вмешался Мендоса.
— Говори, дружище.
— Я полагаю, Мартин, что ты зайдешь в воду после захода солнца.
— Не обязательно, — ответил мулат. — Я же буду плыть под водой.
— А как мы узнаем, что ты добрался до фрегата? Судно стоит слишком далеко, чтобы можно было заметить человека.
