Абузар Айдамиров - Долгие ночи
— Остопиралла!1 — одновременно вырвалось у обоих слушателей.
— Какую же голову надо иметь, чтоб такое придумать!
1 Остопиралла! — покаяние перед Аллахом. Дословно: "Прости, Аллах" (арабск.). Чеченцы используют это слово и как возглас крайнего удивления.
— Ох, и плуты же вы все, — заливался смехом Иса. — А с тобой что-нибудь подобное приключилось, Товсолт?
— Куда мне до Шахби!
— Верно, такая жердь, как ты, женщинам не нужна. Им нужен такой бугай, как я!
— Ва-ха-ха-ха! Жердь! Метко сказано! — держась за живот, продолжал закатываться Иса.
Слова Шахби задели Товсолта за живое.
— Говорят, что плохая порода берет свое начало от жирного жеребца и худой кобылы. Ведь узнай кто о твоих делишках, ты, может, и выхода не нашел бы. А когда со мной приключилось нечто, я вышел чистеньким…
— Ладно, ладно. Тебя-то мы тоже хорошо знаем!
— Ради всего святого, расскажи нам, Товсолт, о своем приключении.
— Рассказывать особо нечего. Просто пришили мне грех с одной женщиной…
— Ты что, сказки собираешься рассказывать? — засомневался Иса.
— На это он мастер, — подмигнул Исе Шахби.
— Ваше дело, верить или нет. Но я говорю правду. Так вот, свою вину в грехе я отрицал, и вечером меня куда-то должны были повести на клятву. Перед этим, выпроводив жену и детей из комнаты, я втиснулся в детскую люльку. Когда выбрался из люльки, то позвал свою старушку и лег с ней на нары. И уже после этого со спокойной душой пошел на очищение. Мне протянули Коран: на, мол, поклянись, что ты до нашей женщины не дотрагивался.
— И ты поклялся?
— А что ж тут такого — конечно, поклялся. Я во весь голос заявил, что с той поры, как покинул колыбель, ни к какой женщине, кроме своей жены, не прикасался.
— Вах-вах-вах!
— Кхи-кхи-кхихк! Вот это да! Чтоб вам пусто было на том свете, шайтаны! Не бывать вам в раю! Один я из всех нас достоин быть там. А ведь тот, кто вас не знает, думает, что вы святые…
Товсолт перетрухнул не на шутку.
— Ты, дурак, смотри, не вздумай болтать.
— Да брось ты, все это когда-то было, сколько воды после этого утекло, — успокоил Товсолта Шахби. — А теперь пошутили и посмеялись.
Лицо Исы приняло обычное выражение. Пригладив обеими ладонями обожженные табаком пышные усы и повернувшись к Товсолту, он сказал:
— Ладно, шутки шутками, кенти[19], но прежде, чем разойтись, мы должны обсудить одно дело.
Оба гостя приосанились и, откинув головы, уставились на Ису, ловя каждое его слово. В недобрых глазах Исы загорелась ничем не прикрытая алчность.
— Как вам известно, я расширил свои земли и прикупил кое-какие участки. Так что почти все урочище Арчхи теперь мое. Но вот что меня беспокоит. У Васала имеются в нем два надела. В прошлом году он их не вспахал, не пашет и в этом. Но продать наделы отказывается. Подскажите, как лучше забрать у него эти земли?
Гости задумались.
— Нужен какой-то повод, — тихо промолвил Шахби.
— За поводом дело не станет. Васал еще с прошлой зимы остался должен мне один гали[20] кукурузы.
— Какой же еще повод нужен? — Товсолт вяло махнул рукой, — Если долг он тебе не вернет, возьми да и вспаши его земли.
— А если дело дойдет до шариатского суда, сумеете выиграть дело?
— О том и речи не может быть, — коротко бросил Шахби — Васал стал мусульманином недавно, а надел ему достался от тестя…
Дело это плевое.
Товсолт согласно кивнул. Иса счел свой главный вопрос решенным.
— Теперь, второе, — произнес он немного погодя. — Вы знаете, куда поехали Арзу и Маккал?
— Я не знаю, — покачал головой Товсолт.
— Мне говорили, что подались они в сторону Мичика, а вот в какой именно аул, сказать точно не могу, — пожал плечами Шахби.
— Прошлой зимой поговаривали, что после праздника уразы они начнут войну с русскими. Месяц уразы прошел, но все спокойно и ничего не слышно. Начальник округа беспокоится, не зная точно, что держат они на уме.
— Всех основных главарей шайки арестовали, многие сами откололись и замирились, — сказал Шахби. — Так что эти двое погоды не сделают, они и подготовиться-то как следует ни к чему не успели.
— Да нет. Сдается мне, они все же что-то затевают. А вот что именно? Это-то мы и обязаны разузнать.
Шахби глубоко вздохнул.
— Чего так тяжко вздыхаешь? — спросил старшина.
— Уволь меня от этого дела.
— Почему?
— Ты же знаешь, они на Коране поклялись не щадить предателей и доносчиков. А мне, хоть я уже и стар, но жить еще не надоело.
Товсолт тоже согласился с Шахби. Иса вспыхнул было, но сдержался.
— Пусть волк и медведь дерутся, а кувшин с маслом достанется нам, — процедил он сквозь зубы. — Нет, так не бывает.
Шахби держался со старшиной более уверенно. Он не боялся его, как Товсолт.
— Есть золотые слова: "не видел", "не знаю". Следуй такому принципу. До сей поры он был твоим ангелом-хранителем. Будет и теперь, коли ты совсем не потерял голову. Народ озлоблен и церемониться с тобой не станет.
— Хорошо. Так я и передам начальнику округа. Он вас назначал, перед ним вам и ответ держать. Но когда мулла и кади отказываются помогать устанавливать порядок в ауле, то их, как правило, заменяют другими.
Гости приуныли. Каждый из них был третьим лишним. И этот третий-то и мешал договориться.
Возражать хозяину стало опасно, гости умолкли. Такое время, что родному брату не доверишься, а уж Исе и подавно. Ему все равно кто — отец, брат или кровное дитя. Любого пошлет на виселицу. Но те еще страшнее Исы и его покровителей. Лучше, конечно, когда можно и нашим, и вашим. Угождая тем и другим, легче собственную шкуру сохранить… Только надо же при свидетеле задавать такие вопросы…
Гости растерялись и молчали. Выручил их громкий лай собаки, неожиданно раздавшийся во дворе. Иса поднялся и вскоре вернулся с Хортой, который, еще не переступив порог комнаты, с досадой сказал:
— Никак твоя собака не хочет привыкнуть ко мне. Не выйди ты вовремя, она, наверняка, растерзала бы меня. Ого, да у тебя гости? Ассалам алейкум!
— Ва алейкум салам!
Шахби и Товсолт слегка приподнялись. На Хорте были атласные шаровары и бешмет. Он уселся рядом, скрестив ноги, снял папаху, обнажил лысую голову.
— Как у вас, все благополучно? — обратился он к Шахби и Товсолту.
— Алхамдулилла, Аллах милостив. Ты когда вернулся?
— Только что. И прямо к Исе.
— Правильно сделал. Мы не помешаем?
— Нет-нет, хорошо, что я вас всех вместе застал.
— Расскажи, что произошло в Брагунах?
Иса налил в чашку чая, сдобрил его молоком и маслом и протянул Хорте. Тот, выпятив толстые губы, подул на чай и шумно, со свистом, сделал большой глоток.
— Ничего похожего на то, что мы слышали. Обыкновенное происшествие. Муталимы[21] из медресе муллы Мидальша возвращались из окрестных аулов, куда они ходили собирать подаяние. На мосту между Гудермесом и Брагунами им повстречались двое казаков, идущих с рыбалки. Среди муталимов был всего один взрослый, остальные — дети. Казаки остановились и подняли муталимов, одетых в нищенскую одежду, на смех. Потом один из казаков взял да и подставил ногу муталиму. Тот растянулся на мосту. Старший муталим подбежал к обидчику, схватил его за ворот. Казак, недолго думая, заехал ему кулаком в ухо. Муталим ответил тем же. Второй казак вытащил кол из ближайшего плетня и сзади ударил муталима по голове. Бедняга упал на колени, из раны полилась кровь. Разъяренный муталим выхватил кинжал и ранил одного казака в руку, другого в ногу. Те стали звать на помощь. В станице поднялась суматоха. Послышались крики:
"Наших режут!" Прибежали к мосту кто с чем: с вилами, с топорами, с ружьями. Муталимы в испуге разбежались. Казаки бросились за ними, поймали и нещадно избили. А потом привезли избитых в станичное правление. Старший муталим умер. У многих его товарищей переломаны ребра. С теми двумя казаками ничего страшного не случилось. Их раны были не опасными, оба поправляются.
Подобные стычки часто происходили в Грозном, куда на местный рынок съезжаются со своим товаром горцы из окрестных аулов, что не по душе казакам из соседних станиц и местным торговцам.
