В тени престола. Компиляция 1-12 книга (СИ) - Бушмин Виктор
Снабжение армии было налажено четко, здесь проблем не возникало, казна короны, после ряда прогрессивных ордонансов, подготовленных Сугерием, наполнялась хорошо. Активность купечества, поддержка развития различных ремесел, спокойная обстановка в королевском домене и, в целом размеренная жизнь подданных, заставляли Людовика продолжать свою, начатую еще ранее, будучи принцем, политику.
Размышления короля прервало появление Годфруа де Леви, вбежавшего в палатку с взволнованным, но крайне радостным видом. Сенешаль повзрослел. Ему, также как и королю, исполнилось двадцать восемь лет, он сильно возмужал, окреп, раздался несколько вширь. Черты его лица сильно огрубели, что, в купе с его старым шрамом придавало ему довольно-таки суровый вид.
Одет сенешаль был в легкую походную кольчугу, поверх которой был наброшен сюркот ярко-желтого цвета с гербом его рода. Три стропила, олицетворяющие верность отцу, сыну и последующим наследникам короны, были дарованы в качестве герба Годфруа самим покойным королем Филиппом Французским, что составляло несказанную гордость сенешаля. Кольчужный капюшон был снят с головы, обрамленной большой и вьющейся шапкой непокорных рыжих волос, сильно выгоревших на солнце и запыленных, что придавало им несколько медный оттенок.
Сенешаль преклонил одно колено в кольчужных чулках, защищающих его ноги, и произнес:
– Сир! Прибыл герольд Его светлости графа Робера Фландрского! Он известил нас о том, что его хозяин прибывает в лагерь через час! Граф Робер и его сын Бодуэн привели триста самых проверенных рыцарей и всадников!..
Людовик поднял глаза на сенешаля. Холодный блеск его пронзительных голубых глаз разом потеплел, он немного улыбнулся и сказал:
– Хвала Господу! Дядя, наконец-то, прибыл! Теперь мы учиним «концерт» нашему английскому соседу! Встань же с колен, Годфруа!..
Годфруа де Леви поднялся. Людовик повертел головой из стороны в сторону, ища слуг, но, никого не увидел. (Слуги побаивались короля и частенько, тихо, словно мыши, покидали палатку, оставляя короля в одиночестве, чтобы не мешать ему в раздумьях.)
Король был сегодня в простом походном костюме синего цвета, куртка которого была подбита металлическими бляхами изнутри. Снаружи виднелись только золоченые головки клепок в виде лилий, удерживающих пластины. Облегающие штаны короля, голени и колени, которых были защищены поножами, были заправлены в высокие кожаные сапоги, украшенные шпорами. Простой пояс короля был украшен небольшими золотыми бляхами. Голову короля украшала небольшая походная золотая корона.
– Передай моим ротозеям, чтобы они накрывали стол, как только дядя прибудет в лагерь…
– Слушаюсь, сир. – Годфруа поклонился и собирался уже выйти из палатки, но король добавил:
– Прошу тебя немедленно попросить сеньоров владетелей немедленно, после прибытия графа Фландрии, прибыть ко мне в палатку на Совет.
– Слушаюсь, сир!
Годфруа вышел, король услышал, как он негромко раздавал приказы слугам. Через мгновения в палатке короля слуги стали сервировать стол, расставляя кувшины с вином и кубки. Двое слуг возле задней стенки палатки устанавливали походную карту, на которой была, довольно-таки примитивно, но достаточно четко изображено герцогство Нормандское, прорисованы города, укрепленные замки, мосты, реки, броды и многое другое.
Страсть к подобной забаве, как считали многие сеньоры, король приобрел, пообщавшись с Боэмундом Антиохийским, во время пребывания последнего во Франции. Картография, так называлась эта забава, давно практиковалась арабами на Востоке и сарацинами Испании, была хорошо развита в Византии. Используя такую вот, довольно подробную, карту, значительно проще и легче разъяснять сеньорам графам и герцогам, когда, кому и куда следует двигаться и прочее.
Монахи, клирики и писцы, специально подготовленные Сугерием, объезжали различные местности королевства, записывая и зарисовывая города, замки, помечая мосты, переправы. После этого все полученные таким образом данные систематизировались и на их основе создавались подобные карты провинций королевства. Пока слуги возились, Людовик решил прогуляться на свежем воздухе.
Король вышел из палатки и вздохнул полной грудью свежий воздух, напоённый ароматами трав и цветов. Где-то по соседству в лесу заливался соловей, щебетали птицы. Мирное небо, на котором, то тут, то там, находились небольшие облачка, располагало скорее к поэзии и творчеству трубадуров, нежели к войне. Тем не менее, на северных границах королевского домена, в графстве Вексен, война уже стояла в пяти лье от границы, которой служила река Эпта, где на нормандской стороне находился мощный каменный замок Жизор, главная твердыня и оплот англичан.
Берега реки Эпты, служившей границей, разделяющей земли Франции и Нормандии, сплошь поросли плакучими ивами, разделенными небольшими тихими заводями, полными рыбы.
По старому договору и в соответствии с измерениями, выполненными предками королей Франции и Англии при помощи мерной веревки, границы и размеры замка Жизор не должны были изменяться в сторону увеличения его площади.
Но сеньор и владетель этих мест, мессир Паган де Жизор, пользуясь слабостью короля Филиппа Французского и неразберихой, царившей в Нормандии все эти годы, сильно расширил и укрепил каменными стенами и башнями Жизор, сделав его практически неприступным. Этими действиями он нарушил пункты древнего договора.
Король Англии Генрих Боклерк переманил де Жизора на свою сторону лестью и посулами больших денег и почестей, чем нарушил равновесие сторон. Война была неминуема. Послы короля Франции неоднократно уговаривали Генриха отказаться от обладания этим замком, уговаривали срыть его до основания, угрожали войной, но англичанин гордо стоял на своем: «Жизор, есть и останется стоять и будет английской землей!»…
Исходя из всего этого, король Людовик приказал сенешалю Ангеррану де Шомон подготовить графство Вексен к обороне на случай нападения англичан. Сам же Людовик решил первым делом покончить с опасным соседом, земли которого выходили как раз на правый берег Сены, прямо возле Парижа. Этим соседом был граф Робер де Мёлан, вассал и союзник англичан. Теперь оставалось всё это утвердить на Совете, надо было только дождаться прибытия графа Фландрии и его рыцарства. Мысли его были прерваны громким звуком трубы, известившим весь лагерь о прибытии Его светлости графа Робера Фландрского и его войска.
«Прекрасно! Теперь на совете все и решим». – Подумал Людовик. Он увидел графа Гильома де Невер и герцога Гуго Бургундского, приближающихся к палатке короля.
– Приветствую вас, благородные сеньоры. – Произнес Людовик.
Подошедшие преклонили правые колена, и герцог Бургундский, на правах старшего вассала короля, произнес:
– Сир! Мы ждем Ваших приказаний!
Прибывшие сеньоры были одеты в легкие походные кольчуги, поверх которых были сюркоты, разукрашенные гербами их владений. Оба одеты были по-походному, правда, герцог несколько переборщил с украшениями и, для чего-то надел свою корону.
«Пусть хоть солнце на голову наденет, лишь бы оставался таким же верным и преданным мне и короне». – Подумал про герцога Людовик.
Сеньоры остановились возле короля и стали ожидать подхода остальных предводителей. В течение небольшого времени все приглашенные королем предводители, включая командиров небольших отрядов, собрались возле палатки короля, над которой гордо развивался штандарт Франции: золотые лилии на лазоревом поле.
Герольды короля, по мере прибытия каждого из предводителей, поднимали и его штандарт, правда, немного ниже королевского, но это нисколько не унижало их владельцев, таков был феодальный закон. Знамя верховного сюзерена всегда должно было быть больше и выше остальных знамен его вассалов. Флаг Годфруа де Леви висел вместе со всеми.
Граф Фландрии прискакал на огромном рыжем фламандском першероне. Робер был немного покрыт дорожной пылью, отчего его волосы казались еще более седыми, чем были на самом деле. Несмотря на то, что графу через несколько лет, должно было исполниться пятьдесят пять, он был еще крепок и свеж. Силы в нем было, хоть отбавляй. Мало, кто желал с ним встречаться на турнирах, особенно в пеших боях на мечах или палицах. Да и выбить из седла этого грозного и умелого рыцаря последние двадцать лет никто не мог!
