Александр Струев - Царство. 1951 – 1954
— Верится с трудом, — отозвался Микоян. — Бесконечные войны, бесконечные просторы и ненасытный Мао Цзэдун.
— Тем не менее, живут, — закрутил головой Никита Сергеевич. — Посуда у них загляденье! Фарфор тоненький, почти прозрачный, невесомый. Чай из чашечки пьешь и боишься ее губами сломать. Только она не ломается, чашечка. Вот как делают! Ткани шелковые, расцветок невиданных, после стирки не линяют, качественные. Пашет народ с утра до ночи, в этом залог успеха. А у нас, Анастас, начнут делать — так за голову схватишься! Это я про товары народного потребления говорю, не товары делаем, а говно!
— Зато у нас собственная бронетехника, электростанции, металлургия! Как раз то, что Китай просит, а от чашечек с платьями пользы мало.
— От ширпотреба отмахиваться нельзя. Народ стремится к лучшей жизни. За производством следует зорко наблюдать, особенно тебе, Анастас. Твой же сектор легкая промышленность, пищевая, торговля. Дело надо так наладить, чтобы выпуск достойной продукции вести, а не для первобытного человека! — вел свою линию Никита Сергеевич.
— Палка о двух концах: мы темпы роста тяжелой промышленности наращиваем, а за счет этого выпуск товаров народного потребления снижается и качество страдает.
— Да, повседневные товары к военным сопутствующие, — подтвердил Хрущев. — Вот и выходит безобразие. Хватит дряни! Людей надо уважать!
— Не простое дело, придется бюджет править.
— Простых дел нет. Армия пятимиллионная нам зачем, если бомбы атомные появились? Армия — это не копейки, это трясина, куда все богатство ухается. Страна должна не покладая рук вкалывать, чтобы такую армаду прокормить, а еще плотоядное Министерство среднего машиностроения! Сокращать армию надо.
— Ты с плеча не руби, тут советоваться придется.
— Это очевидные вещи, чего доказывать?
— Подумаем, как к этому вопросу подобраться, — отозвался Микоян. — а Китай не игрушка.
— С Китаем отношения должны быть партнерские, коммунистические, — высказался Никита Сергеевич.
— У них свой коммунизм, коммунизм по-китайски.
— Да, но коммунизм!
— Товарищ Мао сейчас не тот, что был раньше, его заново завоевывать надо.
— Завоюем! — прикрикнул Хрущев.
— Когда Мао в Москву на семидесятилетие Сталина приехал, Иосиф его в упор не видел, на подмосковной даче запер и никуда не пустил. Сидел китаец точно под арестом, и Сталин не идет! Мао Цзэдун был взбешен. Он рассчитывал на деньги, на технологии, на максимальную военную помощь, а получилось — дуля, одни фотографии в обнимку с вождем всех времен и народов. Мао Цзэдун все делал, только бы Сталину угодить, даже дипломатические миссии из Пекина выпер: «У меня, — говорит, — кроме Москвы друзей нет!» А тут ему такая подножка. На похороны Сталина китаец не приехал, а это знак!
— Про отношения Мао Цзэдуна и Сталина не нам судить, мы не знаем, что между ними случилось. Надо собственные отношения выстраивать, тем более, что китаец от нас не отвернулся.
— В жизни, друг, каждый за себя, а поцелуи — это притворство, — изрек Микоян.
— Я, когда тебя целую, не претворяюсь! — выпалил Никита Сергеевич.
— Я не про тебя, я про политику.
— Политика! — протянул Никита Сергеевич. — Хочу с Мао Цзэдуном сблизиться, прощупать, понять, что у китайца на уме.
— Не перещупай, он и укусить может. Недаром Сталин говорил: «Мао, как редиска, сверху красный, а внутри — белый!»
— Что ты все Сталин, да Сталин! — возмутился Никита Сергеевич. — Новая жизнь сейчас!
— Согласен, переборщил.
— Если китайца на свою сторону переманим — ж…па империалистам! Ох, и заерзают в Америке!
Никита Сергеевич поднял с земли оброненный прутик и стал гонять им усатого жука, то преграждая жуку дорогу, то подталкивая, то опрокидывая.
— Имей в виду, Мао Цзэдун у нас бомбу попросит, — произнес Микоян.
— Вот съездим, обстановку разузнаем, тогда решим.
— Нам Китай потерять нельзя!
— Если поругаемся, хорошего мало, — согласился Хрущев.
— Как деньги у нас кончатся, так и дружбе конец! Ты вот все говоришь, что надо повернуться лицом к человеку. А как к человеку повернешься, когда три рубля за душой и забот полный рот?
— У советских людей оптимизм в сердце кипит, люди ходят, улыбаются! Нету у советских людей тоски, нету страха! Это, Анастас, главные показатели. Народу надо больше давать. Представляешь, сколько человек взамен даст?
— А чем дружить будем, чем союзников задабривать? На дружбу огромные деньги требуются!
— Бесплатно дружить надо, во имя идеи. Разве дружба всегда на деньгах замешана? Нет. Деньги тут вторичное. Если во главе угла будут только деньги, большое дело не сдвинешь, это мое твердое убеждение. Ты, Анастас, все на деньги не мерь.
— И без денег не проживешь!
— Что Мао пообещаем? Чем заинтересуем? — наморщил лоб Хрущев.
— Все. И разговоры про бомбу надо вести, а то нас китаец прогонит.
— Я мнение Маленкова про сокращение ядерной программы не разделяю. Бомба есть козырь, я об этом на Президиуме говорил. Ты, Анастас, сам-то, как думаешь?
— Без атомных бомб существовать невозможно.
— В нашем арсенале уже пятьдесят штук, уже силища! — потряс кулаком Никита Сергеевич.
— В атомном деле центральной фигурой был Лаврентий, на нем замыкалось и ядерная программа, и ракетостроение, и радиолокация. Три кита, на которых держится наше спокойствие.
— Маленков тоже в состав Спецкомитета входил, его фамилия в списке второй стояла.
— Маленкова Сталин специально вторым поставил, чтобы противовес Берии был, чтоб Лаврентий понимал, что его могут в любой момент на Егора поменять. Ведь Маленков партиец, приближенный к Сталину человек, а Берия хоть и влиятельный, а энкавэдэшник. Потом, Маленков идеально в людях разбирался, все кадры через него шли. Вот Завенягин, к примеру, откуда взялся? Не ученый, считай без образования, а человек дельный. Магнитку с нуля построил, Норильский горно-обогатительный комбинат пустил. Талантливый организатор. Его Маленков углядел и на центральные роли привлек — заниматься разработкой урановых месторождений. С участием Завенягина твой Серов вывозил из Германии все, что сохранилось от научных центров. Из-под носа американцев начинку института физики кайзера Вильгельма увели, — перечислял Анастас Иванович. — А немецких ученых сколько в СССР вывезли? Человек триста! Среди них два Нобелевских лауреата оказалось.
— Кое-кто приписывает успехи в производстве ядерного оружия технологиям, перехваченным разведкой в Америке.
— Не соглашусь! Без американских секретов сделано было много, и немцы-ученые постарались. Одному в 1949 году присвоили звание Героя Социалистического Труда!
— Я об этом мало что знаю, сейчас приходится вникать, — признался Никита Сергеевич.
— Вникай, — поддержал Микоян. — Вторая фигура, безусловно, меньшая, чем Берия, — Первухин. Он долгое время работал министром химической промышленности и по роду деятельности был близок к добыче и переработке урана, поэтому стал в Спецкомитете у Лаврентия заместителем. Именно Первухину на первых ядерных испытаниях Сталин доверил возглавить Государственную комиссию по приемке изделия. Михаил Георгиевич не дилетант.
— Почему же не его сделали министром среднего машиностроения?
— Маленков ревнует. Егор вместе с Первухиным в состав Спецкомитета вошел, но Сталин отдавал предпочтение Первухину. Видно, из-за уязвленного самолюбия Егор его министром Средьмаша не назначил. Ванников, кто изначально ядерную программу вел, тяжело болен, Завенягин облучен. Маленков остановился на Малышеве, но, поговаривают, что и с ним не все благополучно, — уточнил Микоян.
Летом 1953 года, по распоряжению Маленкова, Спецкомитет был ликвидирован, а на основе его составных частей — Первого и Третьего Главных Управлений — было образовано Министерство среднего машиностроения, наделенное невообразимыми полномочиями. В Средьмаше сосредоточилось управление всей ядерной программой, что включало в себя: геологоразведку и разработку урановых месторождений; строительство и эксплуатацию закрытых городов, в которых размещали заводы и научные центры; проектирование и строительство ядерных реакторов; организацию и деятельность учреждений и предприятий по изготовлению ядерных зарядов, их испытание, хранение и транспортировку; обеспечение сотрудников, занятых в проекте, всем необходимым; организацию строжайшей режимности и секретности, в том числе руководство специальными подразделениями внешней разведки; руководство всевозможными смежными научными и иными учреждениями, связанными с атомной тематикой; организация системы здравоохранения и соцобеспечения, необходимых для создания условий повышенной комфортности для ведущих ученых; управление лагерями с тысячами заключенных, чей труд применялся для самых тяжелых и опасных работ.
