Виталий Полупуднев - Восстание на Боспоре
Первым выступил Лайонак. Он в скифо-эллинской одежде выглядел настоящим пантикапейским греком, его речь лилась гладко и звучно.
– Великий царь боспорский Савмак взошел на престол волею богов и подтверждает все вольности граждан священного города Пантикапея! Утверждает право их собственности на дома, мастерские, имущество и землю, если они не шли и не идут против власти его и не пытаются призвать врагов на державу нашу, не сговариваются поднять оружие против его власти и царственности!..
Все слушали молча, уперев глаза под ноги. Каждый спрашивал себя, не виновен ли он в перечисленных преступлениях.
– Все земли бежавших или убитых врагов царских, их имущество и дома объявляются отныне царскими! Все рабы, что работали на царских и других землях, в мастерских и в домах хозяев, отныне свободны! И никто не смеет называть рабом другого, наказывать или лишать свободы насилием или обманом!..
– А кто же работать будет? – не выдержали в толпе.
– Слава богам, есть работники в царстве! Но только свободные! Работники, бывшие рабы или свободные, отныне обязаны выполнять работу старательно и честно, а хозяева – заплатить за их работу!..
– Да кто же пойдет работать в каменоломни и рыбные сараи, если он свободен?
– Он лучше останется на площади, будет царские лепешки жрать и спать под забором!
– Все долги, – продолжал бесстрастно Лайонак, – как старые, так и новые, что сделаны до дня восстания, прощаются, а долговые записи одновременно со списками рабов будут сожжены!.. После экклезии должники да заявят, кому должны, а заимодавцы принесут записи и здесь сожгут их!..
Это вызвало большое оживление. Лица большинства прояснели, люди стали обмениваться многозначительными взглядами и восклицаниями. Прощение долгов было для большинства делом крайне желанным, ибо многие не знали, как выпутаться из долговой кабалы.
– А теперь подождем царя, он хочет сам выступить перед народом и принять присягу вашу на верность ему до смерти!
Царь прибыл в пышном окружении своих соратников и поднялся на трибуну при гробовом молчанин демоса.
– Мы, – начал царь, – воспрепятствовали предателям отдать Боспор Митридату, хотя сговор о передаче был уже совершен между Перисадом и Диофантом! Этим самостоятельность Боспорского царства оказалась сохраненной, а права и вольности его народа – полностью восстановленными! Отныне никаких даней Митридату или кому другому Боспор не платит!..
Это произвело впечатление, народ зашумел.
– Мы лишили имущества таких богачей, как Саклей, Перисад и других, вам известных. И долговые обязательства ваши перед ними уничтожили. А отнятые в последний год за долги дома и мастерские возвращаем их бывшим владельцам. И не уничтожать мы намерены владетелей домов и мастерских, как утверждают враги наши, а сохранить и укрепить права каждого на его достояние!.. Царские долги прощаем полностью!
– А кто работать будет? – опять раздался чей-то голос.
– Царской властью нашей повелеваем всем, кто имеет мастерские, приступить к работе не позже трех дней! Народу свободного много – вот вам и работники!.. А заплатить за работу легче, чем содержать раба, а над ним надсмотрщика и воина с копьем… Рабов отныне нет в Пантикапее!
После речи царя была принята присяга, и экклезия разошлась. На площади остались пылающие костры, в пламени которых исчезали долговые записи и рабские списки.
– Смотрите, – кричал веселый Атамаз, – какой яркий огонь! Он согреет многих из вас лучше солнца! Огонь – очищающий от долгов и неволи!
Дюжие ратники принесли каменную плиту с указом о наделении землей безземельных, об изъятии всего имущества изменников и о полном прощении всех долгов и кабальных обязательств.
Постановление об отмене рабства и даровании бывшим рабам гражданства боспорского было вырезано крупными буквами на деревянных досках. Такие доски скрепляли в виде призм по три штуки и выставили на столбах в разных местах города. Призмы эти вращались на оси и назывались кирбами.
Не все ушли с площади в одинаковом настроении. Бедняки ощутили нечто вроде радости и удовлетворения. Граждане состоятельные унесли в душе раздражение и ненависть. Освобождение рабов, прощение долгов, объявление крестьян-сатавков независимыми от городских и храмовых общин лишало их доходов. Среди сторонников старого порядка сразу же свили гнездо измена и предательство, сыгравшие свою роль в дальнейших событиях.
Однако дело было сделано. Новый царь полностью вступил в управление державой. В окружении жрецов и друзей он приносил в храмах благодарственные жертвы богам.
6
На следующее утро на площади, как и в предыдущие дни, собралась толпа в ожидании хлебной раздачи. Слышались разговоры и смех. Все были уверены, что добрый царь будет теперь до конца жизни кормить их вкусными хлебами. Но на этот раз их ожидало нечто иное.
Хлеб привезли и разложили на помосты. Воины стали рядом, для порядка. Хлебодары приготовились к раздаче.
– Эй ты, дедушка, что с палочкой, иди получай свою долю!
– Стой! – вмешался рослый парень с заспанным лицом. – Я же впереди стою, мне сперва давай!
Подошел воин и, осмотрев парня с головы до ног, спросил:
– А почему ты не воин? Ты молод, здоров, а царю воины потребны. Иди в войско, там тебя оденут, кормить будут не одним хлебом.
– Отстань ты! Я не ел сегодня, а ты с разговорами! Давай хлеб царский, выполняй цареву волю! Савмак всех хлебом кормит!
– Иди в казарму, там накормят.
– Не хочу я в войско! Я вольный человек, кто меня заставит!
– Отойди!.. Эй, женщина с ребенком, получай свой хлеб!
Хлеб был роздан лишь старым и увечным, а также многодетным матерям, больным. Остальные зашумели. Послышались возмущенные крики, угрозы. Хлебодары ушли. Удалились и воины, оставив на площади шумную толпу обделенных даровым питанием.
– Вот тебе и царь справедливый! Значит, умирай с голоду?
– Рано обрадовались! По губам помазал ваш царь – и все тут! Обман!
– Ну, каков ваш хваленый царь? – появился откуда-то человек в петазе, он усмехался и постукивал палкой. – Добр или нет?.. Поели хлебца, хватит! Идите опять умирать под заборы!
– Так оно и выходит! – озлобленно плюнул на землю парень. – Хоть подыхай! Какая же это воля?!
– Зачем подыхать, – раздался басовитый голос хозяина кузницы Фения, – идите ко мне! День работы молотком – два раза накормлю. Неделя работы – дам медную монету. Через месяц – серебряную. И сыт будешь и с деньгами в кармане. Что еще надо?
– Ого! Рабом хочешь сделать? Ожил, проклятый!
– Я не неволю. Хочешь быть сытым – иди работать. Не хочешь – жди, когда царь смилуется, накормит. А жить дармоедом – никакой царь тебе не разрешит.
– Там царские земли раздают! – поддержали в толпе. – Получай делянку, торопись засевай, ячмень еще созреет, время есть! И зерно дадут на посев. Осенью – хлебец твой. А лето вот у кузнеца проработаешь, прокормишься у него до урожая.
– Землю? – повернулся парень, прищурив глаза. – Зачем я получу ее? Чтобы потом меня хозяева на кресте распяли, когда вернутся!.. Нет, иди сам получай!
– Вот это верно! – подтвердил человек в петазе с колючим смехом. – Справедливые слова!
Отойдя в сторону, человек стал негромко толковать с парнем, показывая пальцем в небо, как бы призывая богов. Тот чесал затылок и вздыхая нерешительно.
Однако так просто изжить толпы бродячего населения Пантикапея и его окрестностей не удавалось. Далеко не все были восхищены возможностью возвратиться на работу к старому хозяину за ячменную лепешку или получить кусок земли, требующий огромного труда. В прошлом общинники, сатавки в значительной степени утратили ту цепкую жадность к земле, которой отличались их предки. Освобожденные рабы и бездомные пелаты не знали счастья трудиться на своей ниве и не представляли себе, как они теперь будут жить. Запуганные и приниженные, многие из них не верили в окончательный успех и долговечность нового порядка, а свое выступление против хозяев считали бунтом, который неизбежно будет подавлен. И с трепетом ждали возвращения старых господ, испытывая ужас и смятение перед грядущей карой. Одни старались запастись хлебом и спрятаться в своих хижинах, другие собирались в разбойничьи шайки и бесчинствовали на дорогах, хотя знали, что новый царь строг и за это не помилует.
С грабителями и насильниками новая власть расправлялась круто. Отряды бывших рабов, ныне царских воинов рыскали всюду, ловили разбойников и наказывали, смотря по вине. Савмак, не задумываясь, приказывал казнить изменников и убийц. Преступников поменьше – сажал на цепь, заставлял работать. Кто не хотел подчиниться новой власти – должен был жариться перед кузнечным горном, мять кожи или заниматься засолкой рыбы под надзором тех, кто сам не столь давно стоял по колена в рассоле, проклиная свою долю.
