Владимир Григорьев - Григорий Шелихов
Когда гроб, закрытый черным воздухом, как бы повисая над тысячной толпой провожающих, плыл по иркутским улицам на плечах шелиховских работных людей, Наталья Алексеевна вспомнила вещий сон, виденный ею в утро своих именин два года назад, и словно куда-то провалилась…
Она не скоро собралась дать знать в Петербург дочери и зятю Резанову о смерти Григория Ивановича. С большими усилиями и медленно возвращалась она к обыденной, опустевшей для нее жизни.
События того времени заслонили в глазах многих смерть сибирского морехода. Третий и последний раздел Польши вызвал трения между союзниками: Австрия требовала возвращения Правобережной Украины с Киевом, Пруссия домогалась Курляндии — каждая считала себя наследницей былых владений польской короны.
Русская армия под командованием брата Платона Зубова, Валериана, понесла поражение, и Россия позорно проиграла войну с полудикой Персией.
Афонские травки Ламбро Качиони не помогали матушке-царице, и по мере того как ухудшалось ее здоровье, возрастала агрессия гатчинского двора престолонаследника Павла. «Гениальное дитя» Платон Зубов ходил за императрицей следом и домогался указа о назначении наследником не Павла, а любимого внука императрицы Александра.
Гаврила Романович Державин был озабочен мыслями о том, что ждет его в случае смерти единственной его покровительницы и благодарной за «Сон мурзы» заступницы.
Смерть «матушки» в ноябре 1796 года, приключившаяся в месте, «куда и цари пешком ходят», так или иначе разрешила напряжение и вернула людей к событиям жизни, долгое время ускользавшим от их внимания.
Зубовым и их окружению после восшествия на престол Павла I было в полном смысле слова «не до жиру, быть бы живу». Смерти Шелихова никто из них не заметил. Только одна Ольга Александровна, случайно узнав от своего мужа о торжественных похоронах пленившего когда-то ее и так оскорбительно пренебрегшего ею сибирского «Бовы», задумалась, всплакнула, разбила в поисках платка хрустальный флакончик с амброю и приказала высечь за это новую, служившую ей после Ташки горничную Софку…
Гаврила Романович Державин, оставшись не у дел и разбирая на досуге в милом его сердцу Званке скопившуюся и нераспечатанную за последние полгода корреспонденцию, нашел письмо со знакомой печатью «Р. А. К.». Вскрыл и прочел написанное рукой Булдакова короткое сообщение о смерти именитого рыльского гражданина и открывателя американских стран, иркутского 1-й гильдии купца Григория Ивановича Шелихова, безвременно последовавшей июля 25 дня в 1795 году. Прочел и погрузился в раздумье…
Муза Гаврила Романовича была в то время настроена меланхолически:
Колумб здесь росский погребен!
Проплыл моря, открыл страны безвестны,
И, зря, что все на свете тлен,
Направил парус свой во океан небесный —
Искать сокровищ горних, не земных…
— Эх, Григорий, Григорий, — прошептал стареющий поэт-царедворец, — не умел ты держать нити золотой, что я тебе в руки давал, упустил…
На другое утро за завтраком Державин поделился запоздалой новостью со своим гостем и поэтическим конкурентом, действительным статским советником Иваном Ивановичем Дмитриевым.
— Как же, припоминаю… красив, дороден и очень, очень русский человек был protégé[63] твой, Гаврила Романович! — отозвался Дмитриев, смакуя «шекснинску стерлядь золотую».
В обед, обладая легким пером и побуждаемый соперничеством, Иван Иванович передал Державину для отсылки вдове покойного и свою, как он назвал, «скромную лепту в венок славного российского навигатора».
Как царства падали к ногам Екатерины,
Росс Шелихов без войск, без громоносных сил
Притек в Америку чрез бурные пучины
И нову область ей и богу покорил.
Не забывай, потомок,
Что Росс, твой предок, и на востоке громок!
Державин прочел стихи Дмитриева, пожевал губами и сказал:
— Пошлю, оба пошлю вдове, пусть на надгробии высечет, да сохранят имена Дмитриева и Державина его славу потомкам.
Вечером Гаврила Романович, желая соблюсти свое первенство, изрядно потрудился — проза давалась ему трудней стихов — над составлением эпитафии без рифм и с приличествующим случаю письмом на имя Натальи Алексеевны отослал все с нарочным в Петербург Николаю Петровичу Резанову для отправки в Иркутск.
В 1800 году иждивением жены и детей на могиле Шелихова, в Иркутске, при церкви Знаменского монастыря, был установлен пирамидальный гранитный обелиск[64] в семь аршин высотою, с бронзовым барельефом морехода, при шпаге, с подзорной трубой в руках. Мореход стоит на якорях и канатном бухоле.
По сторонам обелиска выбиты стихи Державина и Дмитриева и державинская эпитафия:
«Здесь в ожидании пришествия Христова погребено тело, по прозванию — Шелихова, по деяниям — бесценного, по промыслу — гражданина, по замыслам — мужа почтенного, разума обширного и твердого.
Он отважными своими путешествиями на Восток нашел, покорил и присовокупил Державе самоё матерую землю Америки. Простираясь к северо-востоку, завел в них домостроительство, кораблестроение, хлебопашество».
В 1797 году отставленный к тому времени от кресла президента коммерц-коллегии граф Александр Романович Воронцов получил письмо Радищева из Илимска, написанное незадолго до выезда из ссылки, отмененной капризом Павла I. «Смерть Шелихова, могу это сказать, огорчила меня…» — писал Радищев.
— Да почиет его беспокойная душа в мире! — перекрестился Александр Романович, вспоминая планы морехода и недовольные отклики на них российского посланника в Лондоне, брата своего Семена Романовича. — Холодного лимонаду! — сказал вошедшему слуге Воронцов и отложил письмо Радищева к куче просмотренных бумаг с пометкой «в архив».
Радищев и его сиятельный адресат, как это часто бывало между ними в жизни, разошлись в оценке явлений и причастных к ним людей.
— Пять лет украл у меня произвол самодержавия заточением в эту могилу… И какие невозвратимые потери! — горестно и вслух, по привычке усвоенной в ссылке, размышлял Александр Николаевич, оставляя Илимск и в нем могилу жены-друга и дитяти, рожденного и умершего в полярном сумраке. — Но бодрость, бодрость и терпение! — говорил себе возвращаемый изгнанник. — Я был счастлив в сибирских знакомствах — я увидел и до конца понял соотечественников в их печальном настоящем и предреченном им светлом будущем… Какие люди! — прошла перед умственным взором Радищева вереница мужественных лиц, встреченных им за годы пребывания в Сибири. — Хотя бы этот… Григорий Шелихов!.. Не берусь судить об его нравственных качествах, но крылом его утлых, без единого железного гвоздя сшитых кораблей русские люди вписали последнюю страницу к трехсотлетней затяжной истории открывания Америки, в которую генуэзец Христофор Колумб сделал первый и нечаянный шаг… Генуэзец положил начало целой династии открывателей, русский достойно, никому не наступая на ноги, завершил славное дело! — проговорил, оглядывая свою бедную избу ссыльного, зоркий провидец революционных бурь будущего.
1
Аляска.
2
Платок.
3
Начальник промысловой партии.
4
Уголь (англ).
5
Цепь снежных вершин северных Скалистых гор.
6
Лапши.
7
Красящий корень, употреблявшийся в Сибири как румяна.
8
Выступающий в море утес.
9
Китайская плотная хлопчатобумажная материя.
10
Женщины, которых продавали родители или родственники на время или на постоянно в качестве рабынь или наложниц
11
Меховая рубашка.
12
Род форменной одежды, удержавшийся среди моряков с петровских времен.
13
Ваш слуга, сударыня (англ.).
14
Карта (англ.).
15
Тихий океан (англ.).
16
Копия карты (англ.).
17
Сделка (англ.).
18
Некрещенных.
19
Да (англ.).
20
Пожалуйста (англ.).
