Иван Лажечников - Последний Новик
Однако, отклонив основные требования цензуры, Лажечников уже по собственной инициативе исключает ряд мест, которые могли бы в третий раз вызвать запрещение романа. Это относится и к отдельным слишком смелым сравнениям (например, замечание о том, что дождь лил ведром, «шумя тревогою бунтующего народа», – часть 4), и к ряду фраз, в которых усматривалось «неуважение» к религии.
Но наибольшее количество поправок, сделанных Лажечниковым в угоду цензуре, касалось одного из основных моментов содержания романа: происхождения главного героя – Владимира. Согласно авторскому замыслу, последний новик в первых трех изданиях книги выступал как незаконнорожденный сын царевны Софьи и князя Голицына – вымысел, вполне допустимый по художественным критериям того времени. Понимая, что цензуре вряд ли может понравиться столь вольное обращение с событиями, касающимися царской фамилии, Лажечников тщательным образом устраняет все прямые указания о «Царском» происхождении Владимира, оставляя лишь неясные намеки на этот счет. С этой точки зрения существенно переделан разговор между Андреем Денисовым и Владимиром в избе латышского крестьянина (часть 3). Из речи Денисова были исключены фразы о материнской любви Софьи к последнему новику и заявления, подобные следующему: «Знай, что в тебе самом течет кровь Милославских». Из речей действующих лиц удаляются высказывания, подобные следующим: «…он сын князя Василия», «…похваляется быть сыном царевны Софии» и т. д. Всего, как видно из рапорта И.А.Гончарова, исправления были произведены на 17 страницах романа. И хотя основная идея «Последнего новика», вызвавшая семь лет назад его запрещение, осталась неизменной, запрет с него, так же, как с «Ледяного дома», был снят на том основании, что «в сочинениях сих сделаны автором различные исправления».
Решающую роль в благоприятном исходе дела сыграли, скорее всего, положительные отзывы о романах Лажечникова таких авторитетных литературных судей и «благонамеренных», с точки зрения правительства, лиц, как И.А.Гончаров и П.А.Вяземский. «Идея романа „Последний новик“, – писал Гончаров в своем рапорте комитету, – та, что герой романа изгнан из отечества за преступление, которое хотел совершить, и старается приобрести себе право на возвращение в это отечество подвигами усердия, любви и преданности к нему и государю. Исторический характер Паткуля сохранен в романе. Во всем сочинении господствует одна мысль – любовь к отечеству и слава великого Петра».
П.А.Вяземский, в то время исполнявший должность заведующего цензурой, рассматривал представление цензурного комитета в министерство народного просвещения и дал следующее заключение: «Романы давно напечатаны и, по моему мнению, могут быть вновь изданы без малейшего неудобства…»
Все это привело к тому, что многолетняя тяжба Лажечникова с цензурой была окончена и оба романа в том виде, в каком представил их автор, вошли в собрание сочинений Лажечникова.
Вот новость для меня! – Да кто же тот шалун… – Из комедии в стихах «Говорун» (1817) Н.И.Хмельницкого (1789–1845).
Долго страдала Лифляндия под игом переменных властителей… – Лифляндией (Livland – немецкое название Ливонии) в XVII в. называли область Южной Эстонии и часть Латвии на север от реки Даугавы, образовавшие отдельную провинцию. За обладание Лифляндией велись постоянные войны между могущественными соседними державами: Польшей, Швецией, Данией, Германской империей, Россией.
То рыцари немецкие… окрестили ее мечом… – В середине XIII в. территория Ливонии была завоевана немецкими рыцарями-крестоносцами, вторгнувшимися в нее под предлогом обращения коренного языческого населения в христианство. Они образовали там свое государство, управлявшееся Ливонским рыцарским орденом (XIII–XVI вв.), представлявшим отделение Тевтонского ордена, во главе которого стоял гермейстер.
То русские, считая ее искони своею данницею, нередко приходили зарубать на сердце ее древние права свои… – Исторические судьбы русского народа и населения Восточной Прибалтики издавна тесно связаны между собой. Начиная со времен Киевской Руси в Прибалтике сооружались русские крепости, основывались города: в XI в. великий князь Ярослав Мудрый построил в Ливонии город Юрьев – переименованный позже рыцарями-крестоносцами в Дерпт (ныне – Тарту). С середины XVI в. Россия повела неуклонную и последовательную борьбу за выход к Балтийскому морю. В Ливонской войне 1558–1583 гг. войска Ивана IV разгромили Ливонский орден, однако в связи с вмешательством соседних государств территория Ливонии оказалась разделенной между Данией, Швецией, Литвой, а позднее и Польшей.
Война железною рукою повила ее вдоль и поперек… – На протяжении всего XVII в. территория Лифляндии постоянно являлась ареной кровавых войн между Россией, Польшей и Швецией. И лишь после победоносного завершения Россией Северной войны она по Ништадтскому мирному договору (1721) отошла к России, что явилось благодетельным актом, спасшим Лифляндию от бесконечных войн.
Густав-Адольф (Густав II Адольф; 1592–1632) – шведский король; во время господства Швеции в Прибалтике способствовал ее просвещению, создал университет в Дерпте, пользовался симпатиями лифляндского дворянства.
Дочь Густава, этот феномен угла и странностей… – Христина, шведская королева (1632–1654), блестяще образованная женщина, изучившая семь языков. Для современников многое в ее жизни было загадочным: переход из лютеранства в католичество и отречение от короны в молодом еще возрасте в пользу двоюродного брата Карла XI. После отречения от короны Христина жила в основном в Италии, покровительствуя художникам и ученым.
Вслед за тем нивы лифляндские были истоптаны победами русских… – В середине XVII в. при царе Алексее Михайловиче русские войска отобрали у шведов древний русский город Юрьев, старинную русскую крепость Орешек (Нотебург) у истока Невы, осадили Ригу. Однако по миру в Кардисе (местечко близ Юрьева) в 1661 г. все завоеванные земли пришлось вернуть Швеции.
В позднейшее время предоставлено было миротворцу Европы сделать важный приступ к соглашению человеколюбия с сохранением прав собственности… – Имеются в виду земельные реформы, проведенные в начале XIX в. в Прибалтике правительством Александра I (после победы над Наполеоном он был объявлен официальной историографией «миротворцем Европы»). В 1817–1819 гг. эти реформы завершились безземельным «освобождением» прибалтийских крестьян от крепостной зависимости. Этот акт по справедливости был оценен передовыми современниками как «вопиющая неправда под личиной милосердия», «мнимая вольность», дарованная местным крестьянам (см.: Пестель П. Русская правда. – В сб.: Восстание декабристов, т. VII. М., 1958, с. 141).
Редукция и ликвидация имений – изъятие у феодальной лифляндской аристократии правительством шведского короля Карла XI перешедших в ее руки государственных земель. Проведенная в интересах шведской казны, редукция серьезно поколебала экономическое положение местного дворянства.
…подобно Перуну, имел золотую голову, но держал всегда камень в руках. – По свидетельству летописей, одно из главных божеств восточных славян – Перун, бог грома и молнии, податель дождя, бог земледелия, изображался в виде деревянного истукана с серебряной головой и золотыми усами, в руках он всегда держал какое-либо оружие: плеть, палицу, лук. Лажечников, сравнивая Карла XI с Перуном, имел в виду дальновидность и своеобразную мудрость шведского короля в сочетании с своекорыстной политикой, основанной на грабеже и насилии.
Иоганн Рейнгольд Паткуль (1660–1707) – лифляндский дворянин, возглавивший в 1689–1694 гг. движение за восстановление прав и привилегий местного дворянства и отмену редукции. С 1702 г. находился на службе у Петра I, который в 1704 г. назначил его в Варшаву в качестве русского посланника и начальника русского отряда, отправленного на помощь польскому королю Августу II. После заключения мира между Швецией и Польшей был выдан польским королем Карлу XII и в 1707 г. казнен.
Хотя биография Паткуля в частностях почерпнута Лажечниковым из различных исторических источников, в целом образ его в романе подвергся значительной романтизации. Паткуль, представленный как образец патриота и идеал гражданина, далеко не соответствует реальному облику вожака баронской антишведской фронды, ставившего своей целью «превращение Лифляндии в олигархическую дворянскую республику, объединенную личной унией с Польшей» (Зутис Я. Остзейский вопрос в XVIII веке. Рига, 1946, с. 43–58). Лажечников безмерно преувеличивает роль Паткуля в ходе Северной войны, наделяет его русофильскими симпатиями, в то время как реальный Паткуль «желал, чтобы его родная Лифляндия… ни в коем случае не попала к России, а была бы отнята у шведов в пользу Августа II» (Тарле Е.В. Северная война и шведское нашествие на Россию. – Соч., т. X. М., Изд-во АН СССР, 1959, с. 403). При этом, однако, нельзя говорить о сознательном нарушении исторической истины со стороны писателя, а лишь о следовании общепринятой точке зрения. И Вольтер в Истории Карла XII (ч. II, с. 66), и Голиков видели в Паткуле ревностного патриота, погибшего при исполнении гражданского долга. Такое же представление о нем складывалось и в результате знакомства с западной (особенно немецкой) историографией, с письмами самого гофмаршала, написанными в 1705–1707 гг. в крепости, в ожидании казни (Письма нещастного графа Ивана Рейнгольда Паткуля, полководца и посланника российского императора Петра Великого. М., 1806). Эти источники были также использованы Лажечниковым.
