Абузар Айдамиров - Долгие ночи
Да и людей, похожих на Андрея, Яшку, Корнея, Васала, Мачиг больше нигде и никогда не встречал. Васал в поисках справедливости бежал в горы. И он правильно говорил: "Не ищи, Мачиг, правду, не найдешь! Ибо нет ее на земле". Нет, не послушался Мачиг добрых советов Васала, Арзу и Маккала. Не послушался! Все казалось, во вред ему люди советуют… И вот дожил! Только один Кюри у него и остался от прежней большой семьи. Хотя и он сейчас неизвестно где находится…
А гром продолжал греметь. И дождь лил, как из медного таза.
Совсем близко, почти над головой Мачига сверкали молнии. Мачиг весь промок, но сырости не чувствовал. При вспышке молнии виделись ему его дети: изнуренные, худые, беспомощные… И снова плакал Мачиг… Плакал, держась обеими руками за голову и раскачиваясь, словно исполняя зикр. Плакал Мачиг от горя, от сознания полного своего одиночества, без крика, без слез.
Сердцем плакал Мачиг…
* * *
Возвратившись из Эрзерума, Арзу доложил старейшинам о результатах поездки. Ни обсуждать, ни спорить никто не стал:
надвигалась гроза, и уже где-то над Циран-Катарой сверкали молнии. Да и о чем спорить. Вопрос-то уже решен: надо возвращаться домой.
Арзу внес некоторые изменения в свой прежний план. Люди покидают лагерь организованно, небольшими партиями. К партии прикрепляется отряд из пятисот всадников, командир которого несет ответственность за жизнь каждого. Отряды, в свою очередь, делятся на сотни, закрепленные за определенной группой переселенцев. Пока первая партия не перейдет границу, вторая не должна двигаться с места. Следующие группы отправляются с интервалами в два дня. Все, что имеется в наличии, — лошадей, волов, продукты — разделить поровну между всеми партиями. Решили, что первую партию сопровождать будет отряд Чоры. Трогаться в путь, не мешкая…
С первыми каплями дождя люди разошлись. Ушли в свою землянку Арзу с Маккалом, Али и Чора.
Частые вспышки молний выхватывали из темноты мрачный силуэт храма на Севсарской горе. Гром грохотал с такой силой, что казалось, это рушатся горы.
Все четверо сидели, накинув бурки, и каждый думал о своем. При близком раскате грома Чора шептал короткую молитву.
Завязалась тихая беседа.
Арзу в разговор не вмешивался. "Вот мы сидим все четверо, все четверо живы и достаточно здоровы, — думал он. — Пройдись же по землянкам, и не найдешь ни одной семьи, не потерявшей близкого человека. Каждый день начинается с похорон. И завтрашний начнется с того же…"
Арзу размышлял и о завтрашнем дне. Он представлял, насколько более трудным окажется обратный путь. Голодные, истощенные, измученные болезнями люди без еды и почти без транспорта практически пойдут пешком… Но если бы только это! Русские уже закрыли границу, как и предсказал комиссар, и царь не пропустит чеченцев обратно в Россию. Как же быть? Ладно, лишь бы перейти ту черту. Там, считай, дома…
Мысли Арзу перекинулись на другой берег реки. Где-то там в селе живет Эсет. Он ни разу больше не разговаривал с ней после той памятной встречи у родника, хотя и видел ее в пути довольно часто. А как она обрадовалась, узнав, что и он едет в Турцию.
"Что с ней стало? — спрашивал себя Арзу. — А Гати, говорят, умер… Шахби же, хотя он и мулла, но человек подлый, и от него можно ожидать любой гадости".
— Один из нас отправится с первой партией, — услышал Арзу голос Маккала.
— Что? — встрепенулся он, отрываясь от собственных мыслей.
— Говорю, что обратный путь будет в тысячу раз труднее.
— Мы поедем вместе с первой или с последней партией.
— Нет, Арзу. Нам придется разделиться. Если мы уедем оба с первой партией, то кто организует остальных? Во втором же случае, если мы останемся, кто поведет первую партию? Ведь на нее все основные надежды. От того, как она пройдет, зависит передвижение всех остальных партий.
В душе Арзу согласился с Маккалом. Друг был прав. Муса, Сайдулла и Шахби устроились здесь припеваючи и о возвращении не помышляют. Бедные, темные люди, кто же поведет их, если и они с Маккалом останутся здесь? Нет, пусть уж Маккал сам и решает, кто пойдет завтра, а кто останется. Так будет лучше.
— Как ты планируешь? — спросил Арзу.
— Ты идешь с первой партией. Я пока остаюсь.
— Хорошо. Я уеду с Чорой, Али побудет с тобой.
— Нет. И он уедет.
— Нет, Маккал.
— Почему?
— Я не могу оставить тебя здесь одного! — повысил голос Арзу.-
Что скажет народ — что я бросил побратима и со своим родным братом уехал домой. Только такого позора мне и не хватало.
— Что же ты предлагаешь?
— Останусь я и Али.
— Я все твердо решил, Арзу.
— Ты решил, а мы? Разве мы лишены права голоса?
— Если ты считаешь, что оставаться опаснее, то ошибаешься.
Опасность грозит лишь самой первой партии. И турки, и русские бросятся на нее. Потому-то я и хочу, чтобы вы были вместе.
Кроме того, мы же расстаемся не навечно.
— В таком случае, я и останусь, а поедешь ты вместе с Чорой и Али, — почти крикнул Арзу.
— Да потише ты! — осадил друга Маккал. — Среди переселенцев у тебя гораздо больший авторитет. Потому ты и обязан ехать первым.
— А злые языки? — не сдавался Арзу. — О них не забывай! Не допусти Аллах, вдруг с тобой что-нибудь случится. Как я людям в глаза посмотрю?
Маккал махнул рукой.
— Кто нас знает, Арзу, тот про нас худого не подумает. Но пойми, ни ты, ни я не имеем права бросать этих несчастных на произвол судьбы. Ни тех, кто едет первыми, ни тех, кто последними. Или ты, Арзу, забыл, с какой целью мы направлены сюда? Когда дело касается родины и народа, всегда приходится чем-то жертвовать.
Арзу успокоился. Он знал: раз Маккал уверен в своей правоте, он не отступится.
— Конечно, Арзу, — продолжал Маккал, — всякое может случиться.
Смерть ходит по пятам, но когда она настигнет — не знает никто. Я с детства воспитывался у чужих. Ни братья родные обо мне не позаботились, ни сестры. Потому что их у меня не было.
Даже двоюродных. Но все равно я оставил семью, которая меня воспитывала, и родной аул, где были похоронены мои родители и братья, и поселился у тебя.
И то ли от того, что он вспомнил свою сиротскую долю, то ли от того, что ему предстояла разлука с другом, голос Маккала неожиданно дрогнул. Он помолчал, откашлялся и спокойно продолжил:
— Ты заменил мне родного брата, Арзу. Говоря о тебе, я имею в виду и Чору, и Али. В детстве все мы как-то легче переносим несчастья. Но если с вами что-то случится, я этого не переживу. Потому, в первую очередь, простим друг другу обиды.
Лично я от вас ничего плохого не видел.
В сердце Арзу закралась тревога. Если Маккал уверен, что оставаться безопаснее, то почему он завел сейчас такой разговор?
— Конечно, при расставании и родители, и дети прощают друг другу и явные, и предполагаемые обиды, — сказал он. — Пусть Аллах простит всем нам, как мы прощаем друг другу. Умрешь ты, Маккал, — мы лишимся брата, останешься жив — у нас будет брат.
Но смерти никому не миновать. Как ты знаешь, на протяжении двадцати лет я ни разу не пошел против твоей воли, против твоего желания.
— Да, Арзу, и я благодарен Богу, что он послал мне такого брата.
— Тогда позволь, Маккал, хоть один-единственный раз ослушаться тебя…
Заговорили молчавшие до сих пор Али и Чора.
— Оставив тебя, мы поступим неблагородно.
— Арзу прав.
— Не горячитесь, друзья мои. Вопрос решен, и незачем повторяться. Помните, первой партии предстоят особенно большие трудности. Будьте осторожны. Не допускайте ни разбоев, ни грабежей. Не давайте повода для стычек и не идите на обострения. Все предвидеть невозможно, но будет лучше, если впереди каждого отряда верст на пять-шесть выдвинется группа из двадцати всадников. В каждом городе или селе имеются представители власти. Найдутся и среди них хорошие люди. Свет не без таких. Связывайтесь с ними. Помогут. Ни при каких условиях не ввязывайтесь в драку, ради Аллаха. Оружие применяйте в самом крайнем случае. Помните, что в наших руках жизни тысяч людей. Любой ценой постарайтесь перейти границу.
Там грузины, они уже не дадут вас в обиду.
— Добраться бы только, — вздохнул Чора.
— Что сказать Солта-Мураду и Берсу, вы лучше меня знаете. О дальнейшем выселении и речи не может быть. Пусть не надеются на турок.
