Эпоха харафишей (ЛП) - Махфуз Нагиб
Стремясь к спору, она сказала:
— Это подарок нам, Ашур. Мы всего-то хотим есть…
Он стал в замешательстве мерить гостиную из конца в конец, бормоча:
— Эти деньги дозволены, пока мы тратим их на то, что дозволено…
По прошествии времени всё стало легче, и Ашур с семьёй поселился в доме Аль-Баннана теперь уже навсегда. Своего осла он оставил пастись на заднем дворе, а повозка была упрятана в подвал. Ашур важно расхаживал по дому как представитель знати в чалме, закрученной винтом, просторной накидке-абе и тростью с золотой рукояткой. В этом благополучии Фулла вся преобразилась, раскрывшись в своей красоте как самая прекрасная дама их переулка. Шамс Ад-Дин же мочился на ширазские ковры, стоящие до нескольких сотен фунтов. По кухне распространилось тепло, витали запахи различных видов мясных кушаний.
Постепенно жизнь незаметно вернулась в переулок. Пришли харафиши и укрылись в развалившихся лачугах. Каждый день новая семья заселяла один из домов. Лавки стали открывать свои двери. Переулок снова задышал жизнью, погода стала теплее, послышались голоса, появились собаки и кошки, а петух снова стал кукарекать на рассвете. Пустыми оставались лишь дома богачей.
Ашур был известен как единственный представитель знати во всём переулке. К нему обращались с почтением, искренне говоря:
— Повелитель переулка.
Распространились слухи, что он — единственный, кто спасся от холеры в переулке, и потому его называли Ашур Ан-Наджи [4]. Все воодушевлённо хвалили его, видя в нём доброго, хорошего и симпатичного человека. Сам же он был защитником бедноты, раздавал им милостыню, и не только: покупал им ослов, предоставляя работу тем, у кого её не было, или приобретал для тех, кто хотел работать, корзины, садовые ножницы, ручные тележки, пока в переулке не осталось ни одного безработного, за исключением немощных стариков да умалишённых.
На самом-то деле они не знали прежде никого, кто был бы настолько богатым, поэтому возвели его в ранг святых, и говорили, что именно поэтому Аллах выделил его среди других и спас.
Ашур успокоился, и совесть его тоже. Он принялся осуществлять свои мечты, так соблазнявшие его когда-то: привёл рабочих для очистки переулка и площади. Они избавили пространство от груд скопившейся грязи и мусора. Помимо этого, он соорудил поилку для животных, фонтан для прохожих и небольшую мечеть — все те черты, что запечатлелись в его сознании, подобно обители дервишей, арке, кладбищу и старой стене, благодаря которым переулок стал жемчужиной всего квартала.
Однажды до его ушей донеслись странные звуки — они исходили со стороны бара! Ашур как раз направлялся в мечеть святого Хусейна, и остановился, увидев, как рабочие ремонтируют это место и возвращают его к жизни. Он наклонился над дверным проёмом и громко спросил:
— За чей счёт вы трудитесь?
Из тёмного угла справа донёсся голос:
— За мой счёт, повелитель переулка!
Из темноты появился Дервиш и предстал перед ним. На Ашура напала внезапная дрожь, смешанная с порывом гнева. Он воскликнул:
— Ты жив, Дервиш!
С благодарностью склонив голову, тот ответил:
— Благодаря тебе, повелитель переулка!
Видя, что Ашуру требуется пояснение, он сказал тоном, не лишённым сарказма:
— Я поступил так, как ты мудро подсказал мне — отправился в пустыню и находился всё это время не так далеко от тебя…
Ашур решил проявить необходимую твёрдость и противостоять ему:
— Я не разрешаю открывать здесь бар!
— Ты повелитель переулка и единственный знатный человек тут, однако не закон и не клан!
Ашур сердито спросил:
— Почему бы тебе не отправиться в какой-нибудь другой переулок?
— Здесь моя родина, ваше благородие…
Они обменялись долгим взглядом, после чего Дервиш продолжил:
— Более того, я ожидаю, что и меня коснётся твоё универсальное милосердие!
Неужели у него в планах было убить его? Ашур задрожал от гнева и потащил его за руку наружу, после чего сказал:
— Возможно, я не смогу закрыть твой бар, однако не поддамся ни на какую угрозу!
— Разве ты не помогаешь любому нуждающемуся?
— Я помогаю тем, кто творит добро, а не зло…
Тот многозначительным тоном сказал:
— Ты волен распоряжаться деньгами как тебе угодно, повелитель переулка.
Он особо подчеркнул это «тебе угодно», на что Ашур лишь равнодушно пожал плечами и сказал:
— У тебя может возникнуть дурная мысль разоблачить меня и выдать мой секрет людям. Это возможно, Дервиш, но знаешь ли, каковы будут последствия этого?
— Ты угрожаешь мне, Ашур?
— Я разотру тебя в порошок, клянусь головой святого Хусейна, так, что твою голову не смогут отличить от ног.
— Ты грозишься убить меня?
— Ты ведь знаешь, я способен на это.
— И это всё ради того, чтобы присвоить себе чужие деньги?
— Я хозяин этих денег, пока трачу их на то, что приносит людям пользу…
Они ещё раз обменялись долгим взглядом. По глазам Дервиша было видно малодушие. Он мягко сказал:
— Я всего-то хочу, чтобы ты меня снабдил так же, как других…
— Ни гроша таким, как ты…
Воцарилось молчание, после чего Ашур вновь спросил:
— Ну, что скажешь?!
Дервиш с сожалением пробормотал:
— Да будет так! Несмотря на то, что мы братья, но жить будем отныне как чужие!
Фулла очень тревожно восприняла эту новость, так что её милое лицо мучительно нахмурилось. Она стала умолять Ашура:
— Поменяй свою тактику с ним, дай ему то, чего он так жаждет, устрани от нас подальше призрак вероломства.
Ашур угрюмо спросил:
— Разве воздух пустыни не очистил тебя от этой слабости?
Она замахала на него шалью из дамасского шёлка и сказала:
— Я этого-то и боюсь.
Он разгорячённо покачал головой. Она сказала:
— Мы уже не в той безопасности, как раньше, Ашур…
Ашур равнодушно заметил:
— Он и впрямь злодей, однако трус…
После бурной, холодной ночи солнце вновь засияло. Вот заново открывает свои двери лавка шейха переулка. Нового шейха звали Махмуд Катаиф. Люди поняли, что правительство начало оправляться от натиска смерти и назначать новых людей на место тех служащих, что умерли. Многие считали это событие хорошим признаком, однако в доме Ашура реакция была иной. Сердце его сжалось, терзаемое подозрениями, а Фулла была в ужасе. Она прижимала к груди Шамс Ад-Дина и бормотала:
— Ничего хорошего…
Ашур с беспокойством задавался вопросом:
— То, что прошло, прошло, разве не так?
— Но ты же разделяешь мои опасения, Ашур?
— Что плохого я сделал?.. Мы нашли деньги без хозяина и потратили их с пользой для людей.
— Разве не предвещает зло одно только лицо того человека?
Ашур рассердился и закричал:
— Давай уж лучше верить в истинного хозяина всех этих денег — в Аллаха, обладателя величия!
Фулла укачивала Шамс Ад-Дина на руках:
— Всё, чего я хочу — чтобы река щедрых благ текла до тех пор, пока в ней не сможет плавать этот ребёнок.
Ашур решил безотлагательно противостоять брошенному ему вызову и по пути зашёл к новому шейху, чтобы поприветствовать его. Тот тепло принял его:
— Добро пожаловать повелителю переулка и нашему защитнику!
В груди Ашура разлилась радость:
— Добро пожаловать и шейху нашего переулка!
Тут шейх заметил:
— Знаете ли, мастер, я как раз собирался зайти посетить вас.
Сердце Ашура затрепетало. Он сказал:
— В любое время всегда пожалуйста.
— Мне нужно узнать ваше мнение как единственного выжившего и самого достойного из всех о том, как был уничтожен этот переулок.
Таким образом Махмуд Катаиф очутился в доме Ашура. Они вдвоём сидели на диване в вестибюле, тогда как Фулла спряталась за полуоткрытой дверью. Они пригубили кофе и обменялись любезностями, пока наконец шейх не сказал:
