Аркадий Эвентов - Счастье жить вечно
— Молодец, Харитон, что нашел красное добро! — хлопнул по плечу своего соседа, прыщеватого рыжего верзилу, временный хозяин избы, в которой они сейчас собрались, Дмитрий Костоглотов. Он сидел, важно выпятив грудь, положив на стол тяжелые кулаки. На волосатом пальце поблескивал массивный перстень.
Никто не знал, настоящим ли именем называет себя одноглазый — свирепый и жадный пришелец с Запада. Костоглотов появился на Псковщине вместе с гитлеровскими оккупантами. Говорил он по-русски с трудом, хотя уверял, что в этих русских деревнях жили его родители — богатые люди, не то помещики, не то кулаки, одним словом, надежная опора царского престола. Полицай уверял, что здесь прошли его детство и юность, а теперь он намерен прожить всю жизнь на положении беспощадного властелина.
Костоглотов кочевал из одного дома в другой, вышвыривал на улицу — на мороз, в грязь — крестьян, которые эти дома строили и обживали, растили в них своих детей. Он говорил, что эти избы — собственность его предков и, захватывая их, он восстанавливает порушенную большевиками справедливость. Частые свои новоселья полицай справлял пышно: дым стоял коромыслом, хозяин и гости, напившись до бесчувствия, потеряв человеческий облик, валились на грязный, заплеванный пол.
— За здоровье Харитона Алексеевича и за его успех в борьбе с красными! — заорал, подняв стакан, Костоглотов. — Ур-р-ра!
— Ура… — без всякого энтузиазма, тупо глядя в пол, прохрипел Андреев.
Рыжий верзила встал из-за стола. Пошатываясь и опрокидывая на пути стулья, он добрался до Костоглотова и облобызался с ним. Потом осушил свой стакан, хлопнул его об пол и принялся рассказывать, как ему удалось захватить партизанский парашют с грузом.
Харитон расхвастался, что врожденный нюх сыщика привел его в избу, куда сельские ребятишки ночью, тайком притащили и спрятали в подполье груз, сброшенный с советского самолета. Но всем было хорошо известно, что тут не обошлось без подлого доносчика, помощника полицаев.
Конечно же, встретившие его на пороге старушка и ее внучата — мальчик и девочка лет по десять-двенадцать — ни в чем не сознавались. Они, видите ли, и слыхом не слыхивали о большевистском парашюте. Откуда ему, мол, взяться в здешних краях? Так он и поверил красным сволочам, все они только и мечтают обмануть новую власть да партизанам помочь!.. Полицай исхлестал ребят плеткой так, что кровь выступила на их рубашонках, а старушку наотмашь стукнул по голове рукояткой револьвера, и та повалилась замертво на пол. Но щенки не вымолвили ни слова! Пришлось одного из них немедля пристрелить… Вверх дном перевернул он все в избе и в погребе. И нашел, нашел то, что ему нужно было!
— Чему ты радуешься, дурень? — остановил болтливого Харитона Андреев. — Тут не хвастаться надо, а мозгами шевелить, как нам быть, что нас теперь ждет. Понял? Да где тебе понять!
За столом зашумели:
— Правду говорит Иван Андреевич…
— Раз парашюты с грузом бросают, значит не просто так, не на пустое место, а для кого-то…
— А ты как думал?..
— Наверное, и людей сбросили. С оружием да с радиостанцией…
— Добра теперь нам ждать нечего… Есть им с нас за что спросить…
— И за что к стенке поставить…
Андреев дождался, пока установилась относительная тишина. Потом, опираясь ладонями о стол, так, будто на плечи ему взгромоздили непосильную, придавливающую к земле ношу, поднялся и заговорил, перебегая маленькими, заплывшими жиром глазками с одного лица на другое:
— Всем должно быть ясно, что где-то подле наших деревень красные забросили своих. Уж эти парашютисты, будьте уверены, хорошо обученные и вооруженные. Так и знайте! И зарубите себе на носу: пока они не уничтожены, пока живыми ходят тут вот рядом, нет и не может быть нам покоя, каждую минуту можно ждать от партизан мести.
— Пойдем завтра же на них в лес. Нас много, да еще у немцев подмоги попросим! — выкрикнул один из полицаев. — А чего нам ждать? Чтобы они наведались в гости да перевешали нас? Так, что ли!?
Андреев метнул в говорившего свирепый взгляд.
— Ты что, очумел? Или самогону лишку хватил? В лес! Да там — наша верная погибель. Им только того и надо: в лес нас заманить и перестрелять, как зайцев. Голова у тебя есть на плечах? Или ты думаешь другим местом? Дубина! Молчал бы лучше. В лес! Тоже мне — мудрец нашелся!
— И немцы совсем не такие идиоты, чтобы в лесу губить своих солдат, — поддержал Андреева Костоглотов. — Напрасно надеетесь.
— Что же нам делать? Как твой совет, Иван Андреев?
— Мой совет таков. Нужно стеречь партизан у всех выходов из леса в деревни. Стеречь крепко! Может статься, их там — раз, два и — обчелся. Выбросить большой десант — дело для красных нелегкое. Им люди очень на фронте нужны, да и немцы обязательно заприметили бы. А раз так, раз их в лесу мало, то выходит, что без жратвы оставили парашютистов, — он ткнул пальцем в сторону скамьи под образами. — Пусть попробуют голодные в лесу продержаться зимой. Долго не вытерпят! Голод выгонит их оттуда, как пить дать! И прямо к нам в руки. Только у нас в руках всегда должно быть наготове оружие, Понятно? Все уразумели? Вот вам и мой совет.
Натужливо, как и вставал из-за стола, Андреев опустился на скамью.
— Настоящий деловой разговор! Браво, браво, Иван Андреевич! — захлопал в ладоши Костоглотов. — Тебе место в гестапо, ей богу! Господа фашисты еще приметят тебя, Андреев. Не оставят без внимания такого ценного человека.
Рыжий Харитон заморгал белесыми ресницами. Его отвратительная пьяная рожа расплылась в широкой — до самых ушей — довольной улыбке. Держа в руке стакан, полный самогона, Харитон неуклюже полез через стол к Андрееву целоваться.
— Никуда они от нас не денутся, голубчики, никуда, — приговаривал он. — Кому охота с голоду подыхать в лесу? Явятся пожрать, голод — не теща, заставит. Явятся, а мы их тепленькими цап-царап! И — делу конец. Скрутим по рукам и ногам, волоком по снегу прямо в гестапо. Пусть там господа фашисты позабавятся. Нам хорошо и им приятно!
Андреев от лобызания рыжего уклонился. Решительно отстранил протянутый им стакан.
— Не так шибко, дубина! — мрачно сказал он Харитону. — Это тебе не детишки и не столетняя старуха. Как бы они тебя сами не скрутили и не вздернули за большие твои заслуги. С ними разговор должен быть короткий. Увидел партизана — стреляй в него без промаха. Сразу же, не жди, пока он уложит тебя. Пусть даже он голодный, раненый, больной, пусть с ног будет валиться без сил. Никакой пощады! Бей! Не жди! Круши наповал! Всех! Всех! Стреляй! Руби!
Последние слова он не говорил, а орал, брызжа слюной, исступленно размахивая кулаками. При этом вскочил, опрокинув скамью, и ринулся на Харитона с такой яростью, будто тот и был партизаном. Харитон в испуге отшатнулся, заслонил голову скрещенными руками. Все с интересом смотрели, что будет дальше. Но хмельной дурман внезапно оставил Андреева. Полицай остановился, блуждающими глазами повел вокруг себя, как бы вопрошая — где я, что со мной? Руки его повисли, растрепанная голова опустилась. Он оперся о стол и молча сел на кем-то боязливо подвинутый стул, ни на кого не обращая внимания…
На середину комнаты, окутанной, сизым, вонючим туманом сивушного перегара и табачного дыма, вышел Костоглотов. Его прищуренный глаз сверкал, как у хищного зверя. Окинув взглядом собутыльников, которые от страха перед встречей с партизанами сразу протрезвели и тихо, внимательно слушали, он после короткой паузы заключил:
— Слышали Ивана Андреевича? Вникли? То-то же! Намотайте на ус. Он дает правильный совет. И еще нам нужно хорошо прочистить свои деревни. Всех подозрительных убрать. Никому не верить, никому никакой жалости — детям, женщинам, старикам! Вот тогда-то мы с вами и сможем, как полагается, встретить незваных гостей.
* * *Ляпушев, Борис и Нина отправились в разведку — Валентин остался на базе один.
Мороз час от часу крепчал. Лучи солнца, щедро озарявшие заснеженную лужайку подле землянки партизан, не прибавляли тепла. Но было приятно, запрокинув голову, подставить им лицо, видеть над собой ясное голубое небо.
Валентин постоял так минуту-другую, а потом вновь принялся ходить по тропинке вперед и назад, снова вперед и через десяток шагов — обратно. Энергично размахивая руками, постепенно ускорял шаг.
Перед тем, как в определенный час сесть за радиопередатчик, чтобы отправить в Ленинград очередное донесение, нужно было хорошенько согреться. Сделать это удается не сразу. Его молодое, крепкое, натренированное тело, чем дальше находились они здесь, в заваленном снегом лесу, тем все меньше способно было хранить в себе драгоценное тепло. Валентин стал часто с тревогой замечать, что холод все быстрее и быстрее проникает под ватник, сковывает движения, нагоняет сонливость. Нужно постоянно быть начеку, вести с ним неутомимую борьбу.
