Энн Райс - Иисус. Дорога в Кану
— О! — воскликнул он с наигранным изумлением. — Иешуа Безгрешный!
Авигея подняла голову, вздрогнув. Она переводила глаза с одного лица на другое. И наконец посмотрела на меня.
— И Иаков Справедливый! Он тоже остался, — объявила моя тетя Есфирь.
— Иаков Беспощадный! — сказала тетя Саломея. — Молчи уж, или тоже уходи.
— Нет, нет… замолчите, все замолчите, — сказала моя мать.
— Да, пожалуйста, я не хотела… простите меня, — произнесла Авигея.
— Ты ничего не сделала, — сказал я.
Так прошел день.
За ним еще один.
И еще.
Глава 9
Разбойники ворвались в Назарет на рассвете.
Мы с Иаковом только что вышли из дома рабби и стояли на вершине холма. Мы видели их — двух оборванцев на лошадях, скачущих к ручью по дальнему склону.
Женщины с кувшинами и тюками белья закричали и бросились врассыпную, дети побежали за ними.
Мы с Иаковом подняли тревогу. Рог трубил, а мы спешили к чужакам.
Но только один из них поскакал вверх по склону, прямо к нам, и когда народ повыскакивал из всех домов, он двинул на нас лошадь — мы отскочили, и копыта мелькнули над головой.
— Авигея! — крикнул Иаков.
— Авигея! — услышал я еще один крик, потом еще.
Я встал — руки кровоточили — и увидел то, что видели все: второй разбойник, задержавшийся у ручья, тащил ее в седло. Дети кидали в него камни, Исаак вцепился в левое плечо.
Авигея кричала и отбивалась. Дети тянули ее к себе за брыкающиеся ноги.
Женщины окружили разбойника и швыряли кувшины в его лошадь.
Мы были уже в пойме ручья, когда, преследуемый со всех сторон, негодяй выпустил Авигею, сорвав с нее покрывало и накидку, и бросил на каменистую землю. Размахивая ее одеждой, словно флагом, разбойник, низко пригибаясь под градом камней, ускакал прочь.
Авигея села, поджав под себя ноги и наклонившись вперед. На ней была туника с длинными рукавами, волосы рассыпались по плечам, закрыв лицо. Маленький Исаак раскинул руки, защищая ее от посторонних глаз.
Я приблизился, опустился на колени и взял ее за плечи.
Авигея громко назвала меня по имени и прижалась ко мне. Кровь текла у нее из ран на лбу и щеке.
— Они ушли, — крикнул Иаков.
Женщины обступили нас. Моя тетя Есфирь кричала, что разбойнику как следует досталось: она разбила кувшин прямо об его голову. Дети плакали и метались из стороны в сторону.
Крики доносились со всех сторон.
— Второй тоже ускакал. Он отвлекал внимание, — сказал Иаков. — Им нужна была женщина. Эти нечестивые язычники — ты только посмотри, что они натворили.
— Все уже позади, — шепотом сказал я Авигее. — Дай мне взглянуть на тебя, на твои раны и царапины.
Она кивнула. Она поняла.
И тут я услышал голос над головой:
— Отойди от моей дочери. Убери от нее свои руки.
Я с трудом верил, что эти слова обращены ко мне.
Тетя Есфирь замахала, чтобы я отошел. Она сама встала рядом с Авигеей, пока та поднималась с земли.
— Ее не тронули, — сказала тетя Есфирь. — Мы все были здесь, мы кидали в него камнями, били его всем, что подворачивалось под руку, честное слово.
Все хором подтверждали ее слова.
Шемайя смотрел на Авигею, которая стояла, дрожа в длинной шерстяной тунике, волосы ее были растрепаны, раны на лице сочились кровью.
Я снял с себя накидку и быстро набросил ей на плечи. Но в тот момент, когда она протянула руку к накидке, Шемайя оттолкнул меня. Женщины поспешно прикрыли ее моей накидкой. Туника Авигеи была достаточно скромна. Ее вполне хватило бы. Но теперь она, как обычно, была полностью прикрыта накидкой, ниспадающей с плеч. Моя тетя Саломея собрала распущенные волосы Авигеи в узел на затылке.
Шемайя взял дочь на руки, словно ребенка, и понес вверх по холму.
Женщины побежали следом, а дети мешали ему идти, путаясь под ногами.
Мы с Иаковом подождали немного. И медленно двинулись вверх по склону.
Когда мы подошли к двери Шемайи, женщины стояли снаружи и смотрели на дом.
— Что такое? Почему вы не вошли? — спросил я.
— Он нас не пустил.
Моя мать вышла из нашего дома вместе со Старой Брурией.
— Что случилось?
Все разом стали ей объяснять.
Старая Брурия постучала в дверь.
— Шемайя, — закричала она. — Сейчас же открой нам. Мы нужны девочке.
Дверь открылась, и к нам вышвырнули Молчаливую Ханну, словно она была тюком с одеждой.
Дверь с грохотом закрылась.
Молчаливая Ханна была в ужасе.
Я постучал в дверь. Я прижался ртом к самой двери, жестом велев Иакову оставаться в стороне и не мешать мне.
— Шемайя, — крикнул я. — Женщины пришли, чтобы утешить Авигею, позволь им войти.
— Ее не тронули! — объявила тетя Саломея. — Мы все это видели. Она боролась, и он ее выпустил! Вы все это видели.
— Да, мы все видели, — подтвердила тетя Есфирь. — Пусть все мужчины уходят, идите отсюда, это наше дело.
Мы отошли, как они нам велели. Пришли и другие женщины. Жена Иакова, Мария, и Мария Маленького Клеопы, и жена Силы, и еще целая дюжина. Самые пожилые стали стучаться в дверь.
— Сломать ее! — сказала Есфирь.
И они навалились на дверь, колотя ногами и руками, пока она не закачалась на петлях и не упала внутрь.
Я перешел туда, откуда было видно тускло освещенную комнату. Я успел лишь мельком увидеть, как в нее набились женщины. Авигея, побелевшая и плачущая, растрепанная, как и прежде, безвольно сидела в углу, кровь по-прежнему струилась из ее ран.
Протестующие крики Шемайи потонули в шквале женских голосов. Исаак, Яким и Молчаливая Ханна пытались пробиться в дом, но не смогли. Там было столько женщин, что шагу негде было ступить.
Женщины подняли дверь, навесили ее на петли и закрыли у нас перед носом.
Мы пошли к себе во двор.
— Он что, спятил? — возмущенно спрашивал Иаков.
— Не говори глупостей, — осадил его дядя Клеопа. — Разбойник сорвал с нее покрывало.
— Что такое ее покрывало? — продолжал возмущаться Иаков.
Исаак и Яким, плача, подбежали к нам.
— Какое, ради всего святого, имеет значение то, что он забрал ее покрывало?
— Шемайя старый и упрямый, — сказал Клеопа. — Я его не защищаю. Я просто отвечаю тебе, потому что должен же кто-то тебе ответить.
— Мы ее спасли, — сказал отцу Исаак, утирая слезы.
Иаков поцеловал сына в лоб и прижал к себе.
— Ты поступил хорошо, все вы. И ты, Яким, и ты, и ты, — кивнул он маленьким мальчикам, которые топтались на улице. — Входите же.
Прошел целый час, прежде чем мама вернулась с тетей Есфирью и тетей Саломеей.
Тетя Саломея была в ярости.
— Он послал за повитухой.
— Как он мог?! — закричал Иаков. — Все селение видело. Ничего не случилось. Разбойнику пришлось отпустить ее.
Моя мама плакала, сидя у жаровни.
С улицы доносились крики, в основном женские. Яким и Исаак выскочили на улицу прежде, чем кто-нибудь успел их удержать.
Я не двигался.
Наконец пришла Старая Брурия.
— Повитуха приходила и ушла, — сообщила она. — Пусть будет известно всем и каждому, каждому грубияну и деревенщине, каждому чужаку в этой деревне, который пожелает знать, которому есть дело, который захочет сплетничать об этом, — девушка нетронута.
— Ну, это едва ли новость, — заметила тетя Есфирь. — И ты оставила ее с ним одну?
Старая Брурия жестом показала, что больше ей ничего не оставалось, и пошла в свою комнату.
Молчаливая Ханна, которая видела все, тихонько поднялась и выскользнула за дверь.
Я хотел пойти за ней. Хотел посмотреть, впустит ли Ханну Шемайя. Но я не стал этого делать. Вышла только моя мать, а через минуту она вернулась и кивнула. На этом все и кончилось.
В полдень Шемайя и его работники уехали в холмы. Две служанки и Молчаливая Ханна остались в доме с Авигеей, заперев дверь на засов, как он приказал.
Мы знали, что ему не найти разбойников. Мы молились, чтобы он не нашел их. Он не знал, как вести себя с людьми, вооруженными ножами и мечами. Отряд, который он собрал, состоял из стариков и слабых мужчин, не ушедших в Кесарию.
Ранним вечером Шемайя вернулся. Мы услышали топот копыт — необычный для нашей улицы звук.
Моя мама и тетки подошли к его двери и умоляли впустить их к Авигее. Он не ответил.
Весь следующий день никто не входил и не выходил из дома Шемайи. Его работники собрались под дверью, но потом отправились восвояси, не получив никаких приказаний.
То же самое было и на следующий день.
А тем временем каждые несколько часов из Кесарии приходили вести.
На третий день после нападения разбойников мы получили длинное письмо, написанное рукой Иасона. Его читали в синагоге — в нем говорилось, что люди мирно собрались перед дворцом правителя и никто их не разгоняет.
Это утешило рабби и многих. Хотя некоторые простодушно интересовались, что станет делать правитель, если толпа не разойдется.
